Как вы помните, Пушкина в детстве воспитывала няня, Арина Родионовна. Наверное, поэтому потом великий поэт очень серьёзно верил в самые разные приметы и вообще в любую мистику – ведь няня вместе со сказками объясняла и толковала для маленького Саши происходящее вокруг так, как понимали это в народе.
Всё это позже подсознательно отложилось в мировоззрении Пушкина. Отдавая должное преданиям и легендам, он тем самым оказывал уважение к тысячелетнему народному опыту. Более того, с присущим ему от рождения чутьём, интуицией он видел то, чего не видели другие – непонятную для них взаимосвязь предметов и явлений. Но как же так получилось, что он принял роковое решение жениться, несмотря на все препятствующие такому решению приметы?
Есть примета, что если отрастить на мизинце ноготь определённой длины, это убережёт от сглаза. Пушкин верил в это, ноготь отрастил, и даже отправляясь куда-нибудь в путешествие, надевал на этот палец специальный напёрсток – чтобы, на дай Бог, ноготь не сломался случайной, подвергнув тем самым его носителя опасности случайного сглаза.
Другая примета, чтимая Пушкиным, касалась пролитого масла. Один из современников поэта как-то рассказал о случае, свидетелем которого он был. Пушкин в гостях случайно плеснул на скатерть постное масло – и под любыми предлогами затянул визит до времени после полуночи – так как согласно этому суеверию, сила приметы утрачивалась сразу после полуночи!
Пушкин не любил «нехорошее число 13» и всё с ним связанное. Но то ли в шутку, то ли всерьёз говорил, что его тогда уже невеста Наталья Гончарова – его любовь под номером 113. Вдобавок ко всему, разница в годах у них была 13 лет (и это его заметно напрягало), но от планов женитьбы на Наталье он не отказался.
Когда же дело дошло до свадьбы, её переносили на другие сроки несколько раз. Пушкин от этого всё больше мрачнел, так как был уверен, что перенос сроков свадьбы является приметой дурной. Более того, в день бракосочетания одно за другим возникали препятствия, из-за которых всё могло стать причиной отмены события. А у самого поэта было ощущение, что судьба старается его оградить от такого шага.
Да вот судите сами:
* Первый перенос сроков случился после отказа митрополита Филарета провести обряд венчания в домашней церкви князей Голицыных, как того хотела будущая супружеская чета. В итоге проведение обряда было назначено в Вознесенской церкви у Никитских ворот.
* Перед самой свадьбой внезапно умирает Дельвиг, близкий друг Пушкина. Из-за этого по Москве поползли слухи, что свадьбу отменят. Да и Наталья, тоже по слухам, себя неважно чувствовала. Дело осложнялось кануном Великого поста, что делало венчание невозможным со дня на день.
* Третий тревожный «звоночек» случился на мальчишнике перед свадьбой, что проходил на квартире у Павла Нащокина. Завтрашний жених попросил приехавшую на мероприятие цыганку Таню спеть ему «счастливую песню». Она и спела… обрядовую, никак не подходящую к атмосфере «мальчишника»
«Матушка, что во поле пыльно» - видимо, у цыганки было плохое настроение. Пушкин помрачнел – песни такого жанра не предвещают ничего хорошего!
В день свадьбы, 2 марта, закапризничала мама невесты, сообщив, что у неё недостаточно денег, чтобы нанять карету и доехать до храма, где будет проводиться церемония – а посему свадьбу надо бы на неопределённое время отложить! Поэт сдержал порыв наговорить будущей тёще дерзостей и просто выслал невесте с нарочным тысячу рублей для найма кареты и прочих надобностей, в соображении возможных «идей» будущей тёщи.
То есть он отдал деньги, на которые собирался проживать с женой какое-то время после свадьбы. Так что даже от покупки фрака для бракосочетания он отказался, обвенчавшись в одежде знакомого, который был с ним одной комплекции.
Маменька, кстати, Пушкина не любила и не желала, чтобы у дочери был такой муж , с репутацией гуляки и повесы, а кроме того – человек небогатый и находящийся в конфликте с властью. Хотя сама Наталья Ивановна даже приданое дочери собрать не могла, настолько их род к тому моменту обеднел. Из своего неловкого положения она выкрутилась «блестяще» - согласилась на брак поэта с дочерью. Только после того, как он… даст денег на приданое!
Нижняя граница средств на приданое для девушки-дворянки в старой столице находилась где-то у отметки в 8 000 рублей. Пушкин таких средств не имел, и обратился к отцу. А Сергей Львович поступил в этой ситуации достойно – просто подарил сыну деревню Болдино. Поэт её заложил, получил в качестве залога 37 тысяч рублей и 11 из них сразу отправил Наталье Ивановне, чтобы она обеспечила дочери приданое.
Молодые слишком помпезной свадьбы не хотели (как бы не настаивала на этом маменька невесты). Обратились в полицию, и та выставила у входа в храм посты, чтобы отсечь желающих поглазеть на пару – известного уже к тому времени поэта и одну из первых красавиц Москвы.
Но даже в отсутствие толкотни в храме всё шло наперекосяк:
* Поэт очень волновался, и, сделав неловкое движение рукой, выбил у служки из рук требник и крест. Лицо его стало бледным. Он закрыл глаза, будто вот-вот упадёт в обморок – так, что это даже заметили окружающие.
* При попытке надеть на палец невесты кольцо оно со звоном упало на каменные плиты, что в тишине обряда прозвучало как зловещее предупреждение.
* По канонам венчания свидетель со стороны жениха во время всей процедуры должен был держать над его головой венец. Так вот шафер… устал. И просто передоверил эту честь другому человеку – чего делать категорически запрещалось!
Финальным аккордом неприятностей стала затрещавшая, а после и совсем погасшая свеча жениха. Свидетели происшествия шептались, что поэт не удержался и пробормотал по-французски: «Это всё дурные знаки…».
Они прожили в супружестве с 1831 по 1837 годы, до самой роковой дуэли на Чёрной Речке. Принёс ли счастье этот брак нашему солнцу русской поэзии? Сам он говорил друзьям, и не раз, что да, он счастлив, хотя внешняя сторона их брака вызывала у знакомых неоднозначные оценки. Но ведь, наверное, изнутри брака Пушкину было виднее?
И кто знает, сколько бы ещё продлилось их супружество, если бы не дуэль с Дантесом, который с женой поэта вёл себя неподобающе даже по мнению света, готового простить многое.