В последние недели действия наших монетарных властей приобретают все большую рассогласованность, если не сказать, шоковое реагирование. Судите сами.
21 июля Банк России объявил, что в ближайшие полгода будет продавать валюту (юани) на сумму 0,3 трлн руб. в месяц. При этом в прогнозе на 2024 г. вновь провозглашаются покупки валюты.
3 августа Минфин заявил, что с 7 августа по 6 сентября 2023 г. наоборот будет покупать валюту в рамках бюджетного правила (БП) на сумму 40,5 млрд руб., а ежедневный объем составит в эквиваленте 1,8 млрд руб.
9 августа ЦБ решил отказаться до конца 2023 г. от покупки валюты в интересах Минфина, связанных с реализацией БП. Решение принято «в целях снижения волатильности финансовых рынков».
И это лишь некоторые примеры.
Проблемы бюджетного правила
В общепринятом значении БП – технический ограничитель бюджетных показателей, или защита от влияния колебаний цен на нефть и другие экспортные товары на бюджетные расходы, инфляцию и курс национальной валюты.
Излишки доходов поступают в суверенные фонды (в ФНБ). Предназначение ФНБ по Бюджетному кодексу (БК) РФ – софинансирование добровольных пенсионных накоплений и обеспечение сбалансированности федерального бюджета и бюджета Соцфонда. Ни о каком «снижении волатильности финансовых рынков» в БК РФ не сказано.
Пожалуй, основной проблемой нашего БП является то, что его рамочный механизм был утвержден в досанкционные времена. Так, согласно ст. 96.10 БК РФ, ФНБ формируется исключительно за счет дополнительных нефтегазовых доходов относительно базового уровня цены на нефть, заложенного в бюджет.
Все иные источники налоговых поступлений – сверхдоходы предприятий по добыче твердых полезных ископаемых, производителей минеральных удобрений, компаний металлургического и строительного комплексов, организаций банковской сферы – к формированию ФНБ отношения не имеют. Как будто их нет. Еще одной проблемой видится то, что необходимый объем ФНБ не определен: 5% или 7% – это расчеты на глазок, без конкретики в подходе.
Наконец, если уж ЦБ жаждет сохранять финансовую устойчивость курса (о таргетировании инфляции нужно забыть как о фальшивой цели), монетарному блоку следует утвердить параметры валютного буфера, за счет которого выходить с интервенциями.
Безбедная жизнь рантье
На прошлой неделе правительство Италии объявило о намерении ввести 40%-ный налог на дополнительный доход банков (конкретно, на чистую процентную маржу), полученный в результате повышения ставки ЕЦБ и последующего роста ставок в кредитных организациях.
Не только в Италии разрабатываются шаги по изъятию части сверхприбыли банков. Подобное происходит в Испании, Венгрии, Чехии, Хорватии, Литве, Латвии. Например, в прошлом году Испания стала первой европейской страной, представившей план по налогу на банковские доходы. Налог будет действовать в 2023-2024 гг., а сборы должны составить до 3 млрд евро.
В России с 1 января 2024 г. вводится налог на сверхдоходы крупнейших компаний. Бюджет предполагается пополнить на 300 млрд руб., а из 50 плательщиков на банки приходится только 9%. Таким образом, дополнительные налоговые изъятия из российской банковской сферы составят около 27 млрд руб., или менее 0,8% банковской прибыли за 2023 г. (из банковской отрасли Италии будет дополнительно изъято 4% его прибыли).
К тому же крупнейшие банки Италии и Испании показывают доходы, не сопоставимые с российскими коллегами. Так, суммарная чистая прибыль Intesa и UniCredit, двух крупнейших банков Италии, за I полугодие составила в пересчете около 715 млрд руб., а у Сбера за указанный период – 740 млрд руб. (за 7 первых месяцев этого года – уже 858 млрд руб.). И это при том, что размер активов Сбера в два раза меньше по сравнению с Intesa и в 1,7 раза меньше, чем у UniCredit.
Ключевой драйвер роста прибыли «Сбера» – чистые процентные доходы.
Скажем, чистая процентная маржа «Сбера» в первом полугодии 2023 г. составила 5,8% (среднее значение по российским банкам без учета «Сбера» – 4,1%), а у UniCredit – 2,0%. Более того, «Сбер» имеет наибольший уровень чистой процентной маржи среди топ-30 банков мира по рыночной капитализации. Его чистая процентная маржа традиционно выше 5%, тогда как у крупнейших американского J.P. Morgan Chase – 2,6%, у китайского Industrial Commercial Bank of China – 1,8%.
Для всех, но только не для Минфина с ЦБ понятно, что таких «успехов» «Сбер» смог добиться благодаря доминирующим позициям на нашем рынке. Причем вследствие западных санкций позиции «Сбера» на внутреннем рынке заемного капитала еще более усилились.
В России банковская «социальная ответственность» (27 млрд руб.) будет не только кратно меньше аналогичных европейских инициатив, но и сумм дополнительных изъятий из российского нефинансового сектора, прежде всего из нефтяной сферы.
Только за 2020-2023 гг. принято 18 решений по повышению налоговой нагрузки на нефтяную отрасль. В результате из российской нефтянки изъято более 1,5 трлн руб., предназначавшихся для инвестиционных программ. В июле этого года приняты очередные изменения, которые до 2026 г. включительно приведут к дополнительным налоговым изъятиям порядка 1 трлн руб.
Преимущественно государственная нефтяная отрасль, безусловно, выполнит поставленные перед ней задачи и даже сможет оплатить трансформацию всей экономики, но надолго ли ее хватит?
Еще один пункт, свидетельствующий о существенных фискальных резервах в банковском секторе, – налоговая нагрузка. Этот показатель, рассчитанный на основании данных ФНС за 2022 г., для финансового сектора страны составляет 29%, для нефтяной отрасли – 78%. При этом у всех остальных секторов экономики (добыча алмазов и драгоценных металлов, угля, металлургия, удобрения, трубопроводный транспорт, интернет и связь и др.) – не превышает 50%.
Представим, что в ненефтяных отраслях власти решат выровнять налоговую нагрузку до уровня, который в настоящее время есть в нефтяной отрасли. В этом случае дополнительные доходы федерального бюджета могли бы составить до 4 трлн руб. ежегодно.
Однако Минфин и ЦБ возможностей для реализации таких идей не видят. Или делают вид, что не видят.
Послевкусие
Эксперты тщетно пытаются понять причины ослабления рубля. Рациональные объяснения не находят подтверждения, будь то отрицательный платежный баланс, исчезающий бюджетный дефицит или сокращающийся отток капитала.
Возможно, тайна невиданной турбулентности кроется в нарастающем аппаратном противостоянии ключевых бюрократических акторов реального сектора, бюджетного процесса и финансового рынка. Фундамент которого – не в деньгах, а в принципах.
Проигравшими в подковерной схватке останемся все мы.