Обозреватель «Вокруг ТВ» делится личными впечатлениями от встреч с актрисой, ушедшей от нас на 82-м году жизни.
Ирина Петровна всегда гордилось тем, что она коренная москвичка. У нее даже в репертуаре была песня с таким названием. Но когда актрису за какую-то ее « нездешнюю» красоту сравнивали с француженкой, конечно, ей это льстило. Она с детства учила французский язык, и как рассказывала, в обиходе их семьи была склонность ко всему французскому: кино, литература эстрада. «Наша Ира станет переводчицей и поедет в Париж!» — мечтали родители.
Но Мирошниченко поступила в Школу-студию МХАТ, где французский язык ей пригодился: она брала в театральной библиотеке парижские журналы, рассматривала фотографии, изучала, как выглядят французские актрисы, какие у них прически, выражение глаз, как накрашены, и впитывала все, как губка. Макияж она всегда наносила себе сама, шутила, что могла бы работать визажистом, даже одно время вела на телевидении передачу «Визаж». А женщины страны, подражая «самой красивой блондинке советского экрана», рисовали стрелки на глазах, как у нее — это называлось «накраситься под Мирошниченко».
Мне довелось видеть Ирину Петровну без макияжа, вообще без грамма косметики на лице. Уже в немолодом возрасте (дело было в 2006-м году) она выглядела какой-то нереальной красавицей. Мирошниченко тогда проходила обследование в частной клинике, неделю-другую должна была провести в стационаре, и, видимо, чтобы там скоротать время, охотно откликнулась на мою просьбу об интервью и предложила встретиться в больничной палате. Я прочитала, что она любит свежевыжатый грейпфрутовый сок, но в магазинах, попадавшихся по пути, свежевыжатого не было, и чтобы не явиться с пустыми руками, пришлось купить сок в стекле. Уже в палате я запоздало спохватилась, все-таки концентрат есть концентрат, хоть в стекле, хоть в чем: «Вы, наверное, такой не пьете?». Ирина Петровна улыбнулась: «Как раз такой я больше всего и люблю, спасибо!». И я ей даже поверила, когда она меня обняла для убедительности в благодарность за внимание. Такой примерной пациентки, как Мирошниченко, надо было еще поискать. С докторами и медсестрами, время от времени заглядывавшими в палату, Ирина Петровна разговаривала, как послушная ученица. Мне к чаю достала из тумбочки зефир с пастилой, принесла из холодильника, стоявшего в коридоре, банки с вареньем, попутно объяснив: «Там свое варенье оставила, чтобы девчонки-медсестры тоже могли пить с ним чай».
Прошло не так много времени, как Ирина Петровна похоронила маму Екатерину Антоновну, которая скончалась на 93-м году жизни. «Почтенный возраст, конечно, я все понимаю, — говорила она, — но, видимо, боль утраты оказалась сильнее чувства реальности, потому что я не могу смириться. В нашей семье все любили друг друга, но с мамой у меня с самого рождения установилась какая-то особенная связь». Екатерина Антоновна в юности мечтала быть актрисой, но обстоятельства помешали, и она всю жизнь работала в Москонцерте массовиком-затейником. «Мама всегда рано вставала, долго красилась перед работой, делала прическу, потом будила меня, целовала, подавала мне в постель чашечку с какао и обязательно бутерброд с плавленым сыром, который только-только появился в послевоенной Москве», — вспоминала Ирина Петровна. Жили вчетвером в девятиметровой комнате «коммуналки» на Тверском бульваре, куда родители умудрились вместить пианино, чтобы дочь занималась музыкой. Старшему брату Ирины из-за тесноты приходилось спать в общем коридоре. «Рудик – сын мамы от первого брака, она назвала его в честь своего кумира Рудольфо Валентино, я еще удивляюсь, как его отец согласился на экстравагантное имя для советского мальчика Рудольф, да еще в сочетании с отчеством – Иванович, — пожимала плечами Ирина Петровна. — Отец Рудика Иван Игнатьевич Толпежников занимал высокий пост, и до того, как попал под репрессии, наша коммунальная квартира целиком принадлежала ему. А мой папа Петр Исаевич прошел всю войну, вернулся с фронта в орденах, тепло относился к Рудику. Мы жили небогато, но Рудик помнил и другие времена, когда за его отцом подавали машину, ему разрешали посидеть за рулем, катали по Москве, он рано решил зарабатывать деньги, устроился водителем в «Известия», крутил «баранку» до конца своих дней, но в семье по этому поводу не комплексовали. Теперь уже никого из моих родных нет в живых…». Рудольф Иванович умер в 1985 году.
Чтобы увидеть Париж, Ирина собиралась поступать в МГИМО. В школе занималась во всевозможных кружках, в том числе и театральной студии. «Там начинал работать изумительный пантомим Илья Рутберг, и я была одной из первых его пантомимисток, — вспоминала Ирина Петровна. – Там пробовал себя в режиссуре будущий ведущий передачи «Что? Где? Когда» Владимир Ворошилов, я играла в его спектакле «Бесприданница» Ларису». В итоге Мирошниченко решила поступать в Школу-студии МХАТ, где на одном из прослушиваний читала стихи и басню недавним выпускникам – Владимиру Высоцкому и Геннадию Яловичу. Те пропустили абитуриентку на следующий тур, но посоветовали сменить программу. «Мне это после каждого тура советовали, и я готовила новый репертуар, но главное – поступила», — заключила Ирина Петровна.
В годы учебы она дебютировала в кино в фильме Георгия Данелии «Я шагаю по Москве». Студентам театральных вузов это категорически запрещалось, но Мирошниченко рассудила так: небольшой эпизод, несколько слов, сказанных ее героиней с экрана, да кто заметит? Но не тут-то было! Ее едва не исключили из Школы-студии, созвали собрание, где разбирали возмутительное поведение второкурсницы, она каялась, к счастью, удалось отделаться строгим выговором.
Обещание обходить кинематограф до того, как получит диплом, студентка Мирошниченко не сдержала. В перерывах между лекциями она иногда заглядывала в «Националь» выпить кофе с пирожными. «Я была замужем за драматургом Михаилом Шатровым, деньги водились, и я могла себе позволить», — поясняла Ирина Петровна. И вот как-то сосед по столику начал ее пристально разглядывать. Она стала подносить чашку к губам таким образом, чтобы было видно обручальное кольцо, мол, незачем строить ей глазки. Потом ушла и даже не обернулась. А вечером ей позвонили и пригласили на пробы в картину «Андрей Рублев», и уже на киностудии выяснилось, что режиссер Андрей Тарковский оказался тем самым соседом по столику из «Националя». По его словам, он наблюдал за девушкой напротив и думал: «С такого лица надо писать иконы». Студентка Школы-студии МХАТ опять нарушила запрет, сыграв у Тарковского роль Марии Магдалины, но проблем с учебой не возникло, потому что фильм «Андрей Рублев» вышел на экраны, когда она уже завершила учебу.
«А как Тарковский понял, где вас искать?», — спросила я. Она ответила: «Могу только предполагать. Я же у Данелии сыграла сестру героя Никиты Михалкова, а Тарковский был дружен и с Андреем Кончаловским, и со сценаристом картины Геннадием Шпаликовым, они могли вместе смотреть фильм, где я ему запомнилась. Кстати, как-то, возвращаясь после занятий домой, встретила Андрея Кончаловского на улице, он хитро улыбнулся: «Я вас знаю, вы моего брата в фильме назвали идиотом, и правильно сделали». Потом я снималась в картине Андрея Сергеевича «Дядя Ваня», сыграла Елену Андреевну. «Мирошниченко не выглядит смешно за роялем», — объяснял выбор актрисы на эту роль режиссер, конечно, мне было приятно».
Ирина Петровна трижды была замужем. Ее вторым супругом стал литовский режиссер Витаутас Жалакявичюс, она снималась в его фильме «Это сладкое слово – свобода», роман случился в период работы, она еще была замужем за Шатровым, но новый брак оказался недолгим: Ирине посыпались предложения о работе, Жалакявичюс простаивал, злился — банальная ситуация для творческих семей. А третьим мужем стал партнер по МХАТу (в то время еще не разделившемуся) Игорь Васильев, но и этот союз распался. Подробностями личной жизни она всегда категорически отказывалась делиться, разве что могла сказать пару общих фраз. Но признавалась, что ради ролей решалась на аборты и жалеет о несостоявшемся материнстве. Когда совсем молодой, в браке с Михаилом Шатровым впервые забеременела, начала мучиться токсикозоv, а тут предложение сняться в кино, тоже первое. "Миша сказал: «Иди, делай аборт и работай»". Ситуация повторилась и в браке с Васильевым, семье нужны были деньги, да и мама говорила, что успеет потом. Не успела… А ее роман с Олегом Ефремовым, о котором известно лишь со слов коллег по театру и очевидцев событий, комментировать отказывалась наотрез. Мне она свою позицию объяснила просто: «Не считаю нужным, да и представляю, как буду при этом глупо выглядеть, нет, не хочу!».
Первую машину «Жигули» она купила еще в конце 70-х, а до этого окончила курсы вождения. По городу ездила в обтягивающих водолазках, джинсах, мини-юбках и на высоченных каблуках. Но в театре, где ее партнершами были Пилявская, Степанова, Тарасова, Андровская, Георгиевская в таком виде появляться не смела. «Останавливалась во махтовском дворике и переодевалась прямо в салоне во что-нибудь поскромнее», — делилась Ирина Петровна. Одной из первых работ Мирошниченко на прославленной сцене стала Ольга из «Трех сестер», а младших сестер играли актрисы, гораздо старше ее. Позже в этом спектакле ей досталась роль Маши, а со временем она стала играть главные роли во всех чеховских пьесах, стоявших в репертуаре. «А поначалу многие режиссеры почему-то видели во мне учительницу, Ольга ведь тоже работает учительницей, хотя в жизни мне не свойственны менторские интонации, — отметила Ирина Петровна. – Но в театре и кино я что только не преподавала, даже хитрологию в лисьей школе в картине Леонида Нечаева «Рыжий, честный, влюбленный». Помню, приезжаю на пробы в Минск, захожу в павильон и вижу много-много рыжих мальчиков и девочек, и среди них тогда еще маленькие Ксения и Полина Кутеповы. Тогда меня осенило: дама по хитрологии – она не может быть рыжей, как все, она должна быть шикарной черно-бурой лисой. Режиссер мою идею одобрил, мол, знал, кого приглашать на эту роль».
Ирина Петровна уверяла, что до сих пор, выходя на сцену, боится забыть слова. Был у нее в юности такой случай на съемках передачи «Театральная гостиная», где артисты собирались в ВТО после спектакля, говорили о творчестве, читали, пели. В один из выпусков пригласили Мирошниченко. Сначала выступали мэтры, потом молодежь, и вот, наконец, Михаил Яншин передал микрофон Ирине. «Я рассказываю про спектакль «Три сестры», про Чехова, начинаю петь песню из репертуара Эдит Пиаф, дохожу до припева и встречаюсь взглядом с молодым человеком, — вспоминала Ирина Петровна. – Выглядел он так: длинная челка, нос с горбинкой, огромные зеленые глаза. Сидит и насмехается надо мной. Я теряюсь, и все слова вылетели у меня из головы. «Ой, забыла…», — услышала я свой голос, а потом истеричный крик режиссера. Тогда ведь передачи было монтировать не на чем, пришлось снимать сначала. Сижу, поникшая, слушаю по второму кругу мэтров и представляю, как все меня тихо ненавидят, а обладатель огромных зеленых глаз уже откровенно надо мною насмехается. Когда очередь вновь до меня доходит, запрещаю себе поворачиваться в его сторону, но потом думаю: «Да кто он такой, чтобы я его боялась!». Весь последний куплет смотрю на него с презрительным недоумением, и уже он смущается, ерзает на стуле, опускает голову. А дальше ему выступать пора. Ведущий объявляет: «Геннадий Хазанов!». Сейчас у нас с Геной прекрасные отношения, я бывала у него в гостях, мы с ним даже вели концерт, я выходила на сцену с загипсованной рукой после очередного перелома».
Сколько раз Ирина Петровна ломала руки и ноги, я, слушая ее, сбилась со счета. Даже сценарий фильма «Вам и не снилось» актрисе прислали в больницу, где она лежала с переломами после автомобильной катастрофы. И расстроилась, когда ей предложили сыграть роль мамы десятиклассницы. Даже упрекала режиссера Илью Фрэза: «Елки-палки, я еще такая молодая, могу играть героинь любовных романов, а вы меня уже списываете!». Текст согласилась прочесть из вежливости, думала, там мама будет воспитывать дочь и ворчать. «А оказалась история о первой любви, и я представила эту девочку, и участие моей героини в ее судьбе, и возрастная роль меня уже нисколько не пугала», — сказала Ирина Петровна.
Мы проговорили с Ириной Петровной несколько часов, я засобиралась уходить, боясь опоздать на метро. Мирошниченко принялась настойчиво вручать мне упаковку зефира: «Поздно, у вас дома все уже, наверное, спят, зачем лишний раз греметь ящиками на кухне? Попьете чаю и ляжете стать, а завтра снова приезжайте, я еще многого вам не рассказала». Она вышла проводить меня до лифта. В холле за столом дремала дежурная. Ирина Петровна приложила палец к губам: «Тише! Я она устала за день, говорим шепотом и идем на цыпочках». Такое заботливое отношение к людям, конечно, не могло меня не расстрогать, и, я думаю, не только меня.
На другой день мы опять проговорили несколько часов, но в этот раз мне показалось, что она несколько расстроена. И я угадала. В каком-то городе сорвалась встреча из-за болезни Мирошниченко. Незадолго до моего приезда Ирине Петровне позвонили организаторы встречи, и ей пришлось выслушать гневную отповедь о том, сколько проблем у них возникло из-за переноса мероприятия. «Когда люди в таком взвинченном состоянии, им бесполезно что-то объяснять, в чем-то переубеждать, надо дождаться, пока выпустят пар, иначе бесполезно, так мы и не смогли нормально договориться». Я еще подумала: «Какой дельный совет, надо взять на заметку», но, видимо, урок усвоила плохо.
Текст интервью, отправленный Ирине Петровне по электронной почте, ее вполне устраивал, но она предупредила, что будут правки, и для этой цели пригласила домой на улицу Чаянова. Когда я приехала, она снова была не в настроении, и зефиром не угощала. По правде сказать, лучше бы я ее такой не видела. Она распекала консьержку за нерасторопность, а помощниц еще за что-то, но в чем они провинились, из ее речи было не понять. Правильнее было бы дождаться, когда Ирина Петровна переведет дух, но я зачем-то встряла в конфликт, вступилась за ее помощников, и на этом наше сотрудничество с Мирошниченко закончилось. Консьержка, провожая меня, только пальцем у виска не крутила: «Тоже мне, нашлась заступница. Они там сейчас начнут друг у друга просить прощение, Ирина Петровна примется в знак примирения раздаривать наряды и косметику, но мы все ее любим не за это, Мирошниченко много добра нам сделала».
А спустя год мы в редакции готовили материал к юбилею Александра Калягина и собирали поздравления коллег по театру и кино. Обратиться к Ирине Петровне поручили мне как автору интервью с именинником. По голосу в телефонной трубке Мирошниченко (с ее-то абсолютным слухом и феноменальной памятью) меня узнала сразу. Но от идеи была в восторге: «Надо сказать про Сашу? Да с удовольствием, записывайте!». И выдала такую проникновенную речь, столько забавных и трогательных моментов! А я… забыла включить диктофон. Писать по памяти не решилась, чтобы не напутать, и снова позвонила Ирине Петровне. Она отчитала меня за безалаберность, все больше и больше раздражаясь, но потом обнадежила: «Сейчас мне нужно играть спектакль, а поздно вечером звоните, снова все скажу, но только из уважения к Саше!». Да я уже и так поняла, что не ко мне… После спектакля Ирина Петровна пребывала в благостном расположении, даже посетовала на себя за раздражительность, мол, всякое случается, и она могла бы отнестись с понимаем, снова сказала проникновенную речь, настроена была поболтать, рассказала, сколько цветов ей подарили, поделилась рецептом какого-то полезного салата. У нее тоже близится летний юбилей – 65 лет, и она неожиданно предложила сделать с ней интервью к этой дате. Я напомнила, чем закончилась наша предыдущая история, а Ирина Петровна ответила: «Давайте друг друга простим и все забудем! Приезжайте ко мне на дачу в Красногорск, там так здорово, и я столько уже варенья сварила!».
Дачей тогда Ирина Петровна называла маленький домик под Красногорском, который она арендовывала долгое время. Это была старая деревянная избушка, но внутри актриса сделала дизайнерский ремонт. Привела в порядок участок, где выращивала ягоды и цветы. Здесь любила проводить теплое время года Екатерина Антоновна, собственно, для нее Мирошниченко изначально и сняла этот домик, а потом сама привязалась к месту. Ирина Петровна опять много и тепло вспоминала маму, что-то разрешила взять из неопубликованной беседы, делилась планами. Но мне почему-то отчетливо запомнился такой момент. Обычно на вопросы журналистов о том, почему в последние годы редко появляется на экране, Ирина Петровна отвечала, что она, прежде всего, театральная актриса, а кино у нее на втором месте. И мне в прошлый раз так ответила. Но теперь с грустью сказала: «Нет предложений, а сама не напрашиваюсь, решила, что дождусь, а если не случится, то переживу». Согласование интервью обошлось без эксцессов, Ирина Петровна подарила мне туалетную воду, а, получив журнал с интервью, звонила и благодарила за хороший текст.
А когда близился 75-летний юбилей Мирошниченко, я снова предложила сделать ей интервью. Ирина Петровна не возражала, но встречу постоянно откладывала, ссылаясь на занятость: «Пока посмотрите мои спектакли, чтобы у нас было больше тем для беседы». А в день спектакля присылала подробную эсэмэску с указанием, где взять приглашение на два лица, и даже адрес указывала: Камергерский переулок, дом 3. Так я несколько раз увидела ее в постановках «Моя дорогая Матильда» (бенефис Мирошниченко) и «Мушкетеры. Сага. Часть Первая», где она играла Королеву. Наконец Ирина Петровна согласилась встретиться. Пригласила на улицу Чаянова, но не в квартиру на втором этаже, а помещение на первом, оборудованным кухней, душем и санузлом. Как я потом узнала от сведущих коллег, там она теперь принимала журналистов. И опять к чаю на столе были зефир и пастила. Ирина Петровна кому-то звонила предупредить, что задержится. А нажав «отбой», сказала: «Что-то я долго красилась». Мне даже показалось, что она несколько переборщила с макияжем. С годами Ирина Петровна стала рисовать стрелки длиннее и толще, хотя, думаю, тонкие, как на фото, которые в моем детстве продавались в «Союзпечати», шли ей гораздо больше. Формат издания предполагал воспоминания актрисы о великих людях, с которыми ее сводила судьба, но она неохотно поддавалась на уговоры углубляться прошлое. Ирине Петровне было интересно, что в ее жизни происходит здесь и сейчас: концерты, подготовка к предстоящему юбилею, путешествия. Париж, как мечтали ее родители, она увидела, и не один раз, и кроме Франции еще много где побывала. «А лучший отдых для меня – это круиз, — поделилась она. — Кстати, я выяснила, кем была в одной из прошлых жизней: во-первых, мужчиной, во-вторых, норвежцем, в третьих коком на корабле. Ни в какое переселение душ я не верю, но представить себя поваром в плавании мне показалось забавным. К тому же, я, действительно, хорошо готовлю». И вот Мирошниченко засобиралась уезжать. Понятно, что первые «Жигули» она давно сменила на автомобили класса «люкс». Я вспомнила, что раньше Ирина Петровна всегда обходилась без водителя. И спросила: «А сейчас?». Ирина Петровна заверила, что шофер ей по-прежнему не нужен, она, коренная москвичка, знает столицу, как свои пять пальцев, особенно центр города. «И куда бы я ни направлялась, при малейшей возможности выстраиваю свой маршрут так, чтобы оказаться на Тверском бульваре, проехать мимо дома, где мы когда-то жила с родителями и братом в коммуналке, и на тех девяти метрах было столько счастья, которое уже не повторится».
А предложений в кино Ирина Петровна дождалась, но обидно мало. За прошедшие 15 лет в ее фильмографии заявлено всего два проекта – «Зимняя вишня-4» (в производстве) и «Мы из джаза-2» (не был завершен). Последняя картина с участием Мирошниченко «Капитанские дети» вышла в 2006-м году. «Самое интересное, что там я сыграла актрису, которая тоже играет Аркадину в «Чайке», — отметила она забавное совпадение еще в нашу встречу. Помню, я тогда спросила: «А если представить театральную энциклопедию будущего века, какую подпись вам бы хотелось прочесть под своим портретом?». Ирина Петровна сформулировала так: «Актриса МХТ имени Чехова, сыгравшая восемь героинь в пьесах Чехова, написанных Чеховым для этого театра и прославивших этот театр».
Читайте также:
78-летняя Ирина Мирошниченко была госпитализирована с пневмонией
79-летняя Ирина Мирошниченко призналась, что не жалеет об аборте от первого мужа
Стало известно, как будет делиться многмиллионное наследство Ирины Мирошниченко