Осторожно, в статье существенно раскрывается сюжет книги!
Иногда наше сознание играет в различные игры, более или менее безобидные. Например, довольно известные дежавю, жемавю или менее известное прескавю. В ряду подобных игр занимательной мне кажется семантическое насыщение, когда многократное повторение какого-то слова стирает его смысл. Повторение вызывает пресыщение и наши услужливые нейроны начинают нарочно притормаживать.
Если бы мне можно было придумывать такие игры, то я бы придумала подобную штуку по своему собственному вкусу. Суть моей игры или, вернее сказать, моей личной психологической обманки такова, что при переносе некоторых имен из иностранного языка в родной они начинают восприниматься строго как имя и не наследуют своего переводного значения.
Так, например, второе личное имя Уильяма Теккерея звучит и пишется (на русский манер) как Мейкпис или по-английски Makepeace. Если провести это имя через переводчик, то можно получить словосочетание «заключать мир» или слова «мириться», «мирить». Думаю, вполне можно перевести это слово и как «миротворец», раз уж оно обозначает человека.
В привычках давать имена (в широком смысле этого слова) прослеживалась тенденция закреплять в имени некий очень ярко сыгравший факт биографии, или яркую черту характера, или указывать на профессию. Как, например, прозвище Бондарь могли дать человеку, занимавшемуся изготовлением бочек, а потом прозвище благополучно кочевало в паспорт.
Уж не знаю, как родители господина Теккерея пришли к решению дать сыну такое среднее имя, но получилось очень даже интересно. Уильям стал Миротворцем, а его литературная карьера сделал из него то ли сатирика, то ли памфлетиста, то ли обличителя. Как не назови, а он видится мне довольно хлестким писателем. И то, что сейчас читается как едкая сатира, думаю, не оставила равнодушными современных Теккерею читателей. Я намеренно не исследовала этот вопрос – как относились к Теккерею современные ему читатели, но могу довольно не боязливо предположить, что общество было ошарашено, или уязвлено, или разозлено даже. Короче, вряд ли его так уж смело называли «миротворцем».
А вот для меня, для отдаленного во времени читателя так ли это, он только лишь Мейкпис (без всяких переводных смыслов), а его старика – это всего лишь едкая шпилька, или же ещё
что-то? Надо разобраться, какой его литература, а именно «Ярмарка тщеславия», предстала передо мной.
Ну что ж, эта книга в самом начале прочтения показалась мне произведением другого писателя – не Теккерея-англичанина (а он таковым и являлся), а Теккерея-француза. Опыт общения с английскими писателями создал в моем воображении другую английскую литературу, другой тон повествования. Взять хотя бы книги Джейн Остин. Её книги «Гордость и предубеждение», «Мэнсфилд-парк», «Доводы рассудка» носили отпечаток иронического отражения действительности, юмора даже. Мой любимый герой – это неподражаемый мистер Уильям Коллинз из «Гордости и предубеждения», который хотя и говорил комплименты под влиянием момента, но кое-какие изящные обороты заготовлял заранее, в тиши своих личных дум. В «Мэнсфилд-парке» действовала неподражаемая мисси Норрис, желавшая быть великой благотворительницей, но ловко избегающая всяких финансовых трат для реализации своих альтруистских замыслов, когда же дела устраивались за счет других людей, она была горда собой, как никто целуя свои намерения, но не следуя за ними дальше, и чуть ли не полностью приписывая результаты чужих благодеяний себе. А сэр Уолтер Эллиот из «Доводов рассудка»! Такой озабоченной своей внешностью натуры не сыскать и среди изящных дам; по части туалетов, причесок, «красы ногтей», приличного цвета лица ему равных нет. Эти герои и ряд других Остиновских персонажей – восхитительно юморные, возможно, гиперболизированные и они, вероятно могли иметь или имели реальных прототипов. Остин подает их в чисто английском (на мой взгляд) духе, обрамляя приличествующим их положению достоинством, благородным происхождением, манерностью. Остин не обнажает совсем уж низменные и пошлые подробности их жизни и характеров и движется как бы по тонкому льду над ними. Остин не флиртует с читателем, не грассирует, сохраняет ровный тон повествования без пикантных художественных оборотов, обширных эпитетов, украшательных или дающих оценку. Её слог скуп, ею редко проводятся исторические параллели – примеры созданных ею характеров. И вот это для меня атмосфера английского романа.
С другой стороны, отсутствие выше описанных признаков в купе с наличием некоторых экстравагантных литературных элементов создает у меня ощущение другой, по национальному признаку, литературы – это именно то, что я нахожу у Теккерея.
Теккерей откровенен настолько, что даже фриволен, памфлетичен, частенько напрямую язвителен, высмеивает громко и густо сыплет эпитетами, интимными намеками, ужимками и колкостями.
Если вы, читая Теккерея, так же, как и я, ловили себя на мысли, что вы читаете французский роман, то вы поймете, о какой атмосфере я здесь болтаю без умолку.
Английская литература XIX века, по моим ощущениям, носит отпечаток английской чопорности или деликатности, она аккуратна в изображении интимных сфер жизни. Напротив, французская литература мне представляется довольно смелой, яркой в проявлениях, прямодушной в описании всех сфер жизни, иногда игривой, иногда на грани. Приведу следующие примеры из французской литературы, приходящие мне на ум: Оноре де Бальзака и его «Блеск и нищета куртизанок» (годы создания: 1838-1847), «Западня» Эмиля Золя (год публикации: 1877), «Милый друг»
Ги де Мопассана (год публикации: 1885), в известных пределах «Жюстина, или Несчастья добродетели» маркиза де Сада (год публикации: 1791).
Я ни в коем случае не хочу сказать, что французская литература фривольная, пошлая, не знает морали и этики. Ни в коем случае! Но в ней существует немало образчиков литературы очень смелой, я в ней наблюдаю смелость и прямолинейность, желание рассказать о чём-то, не стушевывая подробностей и не пряча их за образами. И, конечно, хочу особо подчернкуть, что обобщение, к которому я прибегаю, говоря об английской и французской литературе, крайне условно, оно существует только в рамках моих ощущений и только применительно к тому, что я ощущала, когда читала «Ярмарку тщеславия».
Начать с того, что в «Ярмарке тщеславия» Теккерей довольно откровенно описывает похождения одной из своих героинь и влагает в уста этой героини откровенные суждения о самых разных предметах и людях. Сразу вскроем карты – эта героиня Ребекка Шарп. Она не подбирает аккуратных слов для своих описаний, прямо выражает своё недовольство, насмешку или призрение. Она передразнивает смешных и жеманных господ и не только наедине с собой, но и в своих письмах или даже общаясь. Ребекка - актриса до мозга костей, она не скромничает и её игра точная и живая.
Первые откровения этой героини (письмо к Эмилии Седли) удивляют. Ребекка в качестве гувернантки поступает на работу к сэру Питту Кроули в его имение Королевское Кроули. Только осмотревшись, она даёт такое описание окружающих её людей (цитирую письмо Ребекки к Эмилии): «Миледи – вторая жена сэра Питта и мать девочек. Она дочь торговца железным и скобяным товаром, и её брак с сэром Питтом считался блестящей для неё партией. Видно, что когда-то она была хороша собой, но теперь глаза у неё слезятся, словно они оплакивают её былую красоту. Она бледна, худа, сутуловата и, очевидно, не умеет за себя постоять. Пасынок её, мистер Кроули, тоже находился здесь. Он был в полном параде, важный и чинный, как гробовщик! Он бледен, сухощав, невзрачен, молчалив. У него тонкие ноги, полное отсутствие груди, бакенбарды цвета сена и волосы цвета соломы.» (стр. 145 из 1361, глава VIII, приватная и конфиденциальная, «Ярмарка тщеславия», Ул. Теккерей, Литрес: книги). Никаких экивоков, умолчаний и сглаживаний углов – Ребекка проявляет прямолинейность и критичность ума чрезвычайные для вчерашней пансионерки и девятнадцатилетней барышни. И такой тон держится постоянно в устах Ребекки и устах Теккерея, когда он описывает мир, в котором она вращается, будь он даже самый аристократический.
Устраивая свою судьбу, Ребекка прибегает к изощренным хитростям, прямой лести, тактически сложным почти Версальским интригам. Её отношения с мужчинами насквозь пропитаны откровенным флиртом, кокетством, пренебрежениям к правилам хорошего современного ей общества. Вполне вероятно, что многим не понравилось её сенсационное участие в шарадах. Смелости и откровенности её поступков удивятся даже люди более демократичных эпох. Кстати говоря, Ребекка Шарп наполовину француженка и этот факт не просто подается вначале, как описательный элемент, он раз за разом повторяется, дабы напомнить читателю или дать поразмышлять о свойствах Ребекки в разрезе её происхождения. Теккерей грассирует что надо! Сложно сказать, хотел ли Теккерей сочинить памфлет на французов или Ребекка с её французским смелым характером явилась как бы зеркалом английского общества, зеркалом в котором по схожести отразились или преломились черты английского характера – в любом случае, Ребекка нечто вроде лакмуса. Её «преимущество» в том, что она была в каком-то смысле свободна от принятых в обществе правил игры и они не довлели над ней.
Но давайте пару слов о сюжете. Не люблю об этом писать, но вскользь надо кое-что определить. В книге 67 глав и одна вводная глава без номера под названием «Роман без героя» – это прелюдия, где Теккерей как в пьесе дает некоторые положения. На самом деле, в этом вводном Теккерей прямо пишет, о чем эта книга, а также устанавливает для читателя художественный образ, к которому он сам будет примеряться на всем протяжении романа и на который ориентирует читателя. Этот образ – Ярмарка Тщеславия. Все описания подаются через знакомые ярморочные образ – куклы, маски, игра, актерство, лицемерие, борьба, зритель, скука, интерес, деньги. Ряд можно продолжать и можно смело подставлять в него всё, что и сам знаешь о ярмарке, и это «всё» найдет там свое место.
Хорошо разыскивать в книгах тайные пути и путепроводы, но, в целом, я бы сказал, что вводная глава дает всё необходимое по этой части. Конечно, множество ярких деталей и персонажей появятся только в основном теле текста, но в исходнике мы встречаем перечисление главных «кукол», как называет их Теккерей, и их характеров (стр. 3 из 1361, глава «Роман без героя», «Ярмарка тщеславия», Ул. Теккерей, Литрес: книги):
«Знаменитая кукла Бекки проявила необычайную гибкость в суставах и оказалась весьма проворной на проволоке».
«…кукла Эмилия… отделана художником и разодета с величайшим старанием;»
«…фигура Доббина… пляшет преестественно и презабавно;»
«…многим понравился танец мальчиков.»
«… обратите внимание на богато разодетую фигуру Нечестивого Вельможи, на которую мы не пожалели никаких издержек и которую в конце этого замечательного представления унесет черт.»
И на правах отдельной фигуры (но не куклы-?) трижды упоминается Кукольник:
«Чувство глубокой грусти охватывает Кукольника, когда он сидит на подмостках и смотрит на Ярмарку, гомонящую вокруг.»
«Что ещё может сказать Кукольник? Разве лишь упомянуть о благосклонности, с какой представление было принято во всех главнейших английских городах, где оно побывало и где о нем весьма благоприятно отзывались уважаемые представители печати, а также местная знать и дворянство.»
«Засим, отвесив глубокий поклон своим покровителям, Кукольник уходит, и занавес поднимается.»
Итак, мы видим упоминание 6 героев – Ребекка Шарп (по ходу романа миссис Родон Кроули), Эмилия Седли (по ходу романа миссис Джордж Осборн, и далее миссис Уильям Доббин), мистер Родон Кроули (мальчик, сын Ребекки), мистер Джордж Осборн (мальчик, сын Эмилии), лорд Стайн (но это лишь мое предположение, возможно Нечестивый Вельможа - это иное лицо, а может собирательный образ всех действующих подобным образом лиц) и сам Уильям Теккерей (Кукольник этого романа и возможно образ-отражение всех иных подобных кукольников реальной жизни; правда, в жизни кукольник, скорее, наблюдатель, чем дергающий за ниточки).
Теккерей называет вводную главу «Роман без героя». Тем не менее герои как персонажи и как действующие лица в романе присутствую. Так в чем же смысл такого указания? Может быть, Теккерей показывает, что в романе нет того самого положительного героя (героя в прямом смысле)? Ерунда, таковский тоже имеется, это предположительно Уильям Доббин – настолько идеальный и безгрешный, что к концу романа я перестала признавать его за реального человека или, по крайней мере, человека разумного (ремарка: немного раздумавшись над этим героем, я для себя пришла к заключению, что Доббин не такой уж и положительный герой, в нём я увидела и немало эгоистичного и себялюбивого и было немало случаев, когда он, даже действуя в чужом интересе, действовал всё же в своём лично-эгоистическом. Однако ж, по общей канве романа он чуть ли не святой или сумасшедший).
Так может быть это роман без выдающегося героя? Имеется в виду, герой, чьи фигура, жизнь или успехи были бы больше, чем у остальных? Герой, который выходит из ряда? Но тут ответить сложно, просто потому что герои несравнимы, каждый из них отличился на своем поприще и каждый превзошел другого в чём-то своем.
Так может быть и стоило написать, что это «Роман с множеством героев»? Но, скорее всего, и это бы не попало в задумку Теккерея, ведь он пишет не о людях даже, а о некоем месте во времени, пространстве и в обществе – о Ярмарке Тщеславия. На этой Ярмарке всегда есть выступающие и зрители, всегда идёт действие. Артисты и публика меняются, но это не столь уж и заметно на Ярмарке, потому что актеры всегда в гриме или масках, а публика – такая многочисленная и подвижная, что отдельные её элементы просто неуловимы.
Ход ярмарки не остановим. Если говорить языком книги, то Ярмарка – это «memento о жизни, смерти и суете всего земного…» (глава LXII, в которой гаснут два светильника, «Ярмарка тщеславия». Ул. Теккерей, Литрес: книги). Правда, тут же оговорюсь, что эти слова относятся к другому предмету (к лестнице и арке на ней), но, право слово, как хорошо относятся и к самой Ярмарке.
Поэтому и получается (в моем представлении), что роман без героев, это роман о ярмарке тщеславия как таковой.
Но я-то человек простой – для меня персонажи книги – это-то и плоть книги. Теккерей щедрый писатель, героев в его книге много и, хотя некоторых он показывает только мельком, задавая объем повествования, всё же про некоторых (и их число немалое) он пишет подробно. Берет их в юном возрасте и проводит по самой активной части их жизни. По моему очень приблизительному расчету, он дает описания трех поколений людей, иногда упоминая и более далеких предков.
Эта полнота жизнеописания – вещь довольно удобная для реализации целей автора. Поколения идут один за одним, а актеры ярмарки тщеславия исправно играют отведенные им роли, новые актеры рождаются и поступают в актерские ряды, вводные данные немного меняются, актеры сменяют амплуа, но, в общем, баланс на ярмарке сохраняется. Поэтому там, где возвысился один молодчик, там понизился другой, и наоборот. Таким образом, Теккерей действует даже как биолог и эколог, выстраивая целую экосистему со связанными внутри неё родами и видами.
Генетика – наука о наследственности и изменчивости, поэтому новые поколения кое-что наследуют, кое в чем меняются. В эту игру под названием «генетика» можно сыграть, наблюдая, какие дети родились у мистера Родона Кроули и мистера Джорджа Осборна, кстати, дети, названные именами их отцов. Кто-то из них воспринял своих отцов в большей степени, кто-то в меньшей.
Переменчивость судьбы очень громко звучит в строках романа. Поскольку Теккерей, как творец, кукольник и писатель, волен свободно распоряжаться в пределах выдуманной им вселенной, он этим и занимается. Где надо Теккерей сужает время, давая лишь сухие сводки произведенных действий. Например, Теккерей сузил десятилетие, в котором Эмилия воспитывала своего сына Джорджи, или сузил до предела годы, проведенные миссис и мистером Кроули в Европе (после Ватерлоо). Другим же действиям Теккерей дал больше времени и пространства – как например, описанию завоевательного похода Ребекки Кроули в мир большой английской аристократии. Эти неравные по времени и по их объему отрывки показывают ход жизни и её изменение, не снижая динамики действия. На самом деле, этот ход показался мне очень удобным и я особо и не желала многостраничных описаний однообразных лет.
Переменчивость у Теккерея - это игра света и тени. Однако у этой дуахромности есть свои полутона, всё не столь уж однозначно. И в бочке меда всегда хранилась капля горечи, и наоборот, но переменчивость в романе резко очерчена. Например.
Переменчивость у Ребекки такая – от скромной ученицы пансиона до одной из самых известных дам Лондонского высшего света. У Эмилии – от дочери обеспеченного дельца из Сити до живущей на грани нищеты женщины. У Ребекки – от незавидной невесты без приданного и положения до одной из самых привлекательных женщин среди аристократов (речь, конечно, не о матримониальном интересе). У Эмилии – от пылко влюбленной девушки к вдове, прожившей с мужем всего 6 недель. И здесь я описала только часть пути, жизнь и дальше продолжала качаться как на качелях, вверх-вниз.
Есть такие книги, читая которые нутром чуешь, что персонажам несдобровать, вряд ли автор будет так уж с ними миндальничать и обойдет все острые углы в их истории. Здесь этого и не происходит, а ты и не ждешь. Теккерей сел за роман и, махнув рукой с зажатым в ней пером, сказал: «Падать так падать, взлетать так взлетать» и началось кружение и без этого было бы скучно. Что за игра, если она только на интерес, без всяких денежных ставок? Родон Кроули не даром раз за разом садился за картежный стол, чтобы выиграть немного денег для выживания своей семьи. Буквально, в его трудовую книжку можно записать «Игрок на бильярде и картах», а в интересующих вакансиях обозначать: «оплата сдельная».
Не столь уж и важно, что Теккерей поводил своих героев и по дну и по облакам, это был ожидаемый ход, намного более интересно, что Теккерей в конце рискнул сделать своих основных персонажей… (барабанная дробь)… счастливыми!
Вернемся к началу моей заметки. Даны 6 героев: Ребекка, Эмилия, Родон Кроули-мл., Джордж Осборн-мл., предположительно лорд Стайн и Уильям Теккерей. Мечты этих героев, или заявляются прямо в самом начале, или проявляются/меняются по ходу романа, или предполагаются по их статусу, характеру, образу жизни.
Ребекка хочет выжить (ведь она бедная брошенная всеми сирота), она хочет хорошо и весело жить, хочет войти в самое лучшее общество, хочет быть богатой. Дважды мечты Ребекки делают странный крен (впервые приехав в Королевский Кроули при новом хозяине сэре Питте Кроули) она замечает сама себе, что отказалась бы от той суетной яркой жизни, что она ведет, для того, чтобы осесть где-нибудь в глуши и жить на хорошем гарантированном доходе (стр. 829, 831 из 1361, глава XLI, в которой Бекки вновь посещает замок предков, «Ярмарка тщеславия», Ул. Теккерей, Литрес: книги). Вот так да, вот так признание природной авантюристки и вертихвостки! Если вы знаете или когда узнаете деятельную Ребекку, вы тоже удивитесь, как это непохоже на неё. В другой раз, уже признанная самым лучшим Лондонским обществом, представленная королевской семье, она вдруг выдает новый парадокс: жизнь в великосветской суете кажется ей скучной и она была бы не прочь: «… быть замужем за священником и обучать детей в воскресной школе, чем вести такую жизнь; или же быть женой какого-нибудь сержанта и разъезжать в полковой фуре; или… всего веселее было бы надеть усыпанный блестками костюм и танцевать на ярмарке перед балаганом!» (стр. 990 из 1361, глава LI, где разыгрывается шарада, которая, быть может, поставит, а быть может, и не поставит читателя в тупик, «Ярмарка тщеславия», Ул. Теккерей, Литрес: книги). В общем, снизойти туда, откуда он рвалась изо всех сил и куда она до этого не хотела попадать. Как видите, мечты Ребекки вроде бы и понятны, и основательны и она вложилась в исполнение большинства из них всеми силами, но при этом мечты эти меняются и иногда противоречат друг другу. У меня и мысли не возникло, что в Ребекке заговорило пустое мечтательство, эта героиня не глупа, практична, реалистка до мозга костей. Её преимущество над всеми иными персонажами – это высокий уровень критического мышления. Хотя Ребекка и яркая представительница Ярмарки Тщеславия, она чувствует её природу. Наверное, поэтому Ребекка снискала так много симпатий и в обществе, в котором жила, и у зрителей Ярмарки Тщеславия (как говорит Кукольник в самом начале книги) и, возможно, у читателей.
Кстати, небольшая ремарка. Как мне кажется, зрители Ярмарки Тщеславия, о которых говорится в самой первой главе книги – это не то же или не совсем тоже, что читатели книги. Конец ремарки.
Мечты Эмилии более романтичные, если не сказать, что уж абсолютно романтичные. И вообще, Эмилии свойственна идеализация мира, даже если она живет не в лучших условиях. Её сердце направлено в первую очередь на идеи и чувства. Можно, конечно, сказать, что эти идеи слегка (кхм) странные или слишком уж самоотверженные, доходящие в этом до крайности и глупости, и тем не менее, они таковы, какими являются (солнце есть солнце, жучок есть жучок). Она хочет быть женой Джорджа Осборна, хочет прожить с ним всю жизнь. Как-то, кстати, мало говорится о том, хочет ли она его искренней симпатии и привязанности. Иногда создается впечатление, что Теккерей об этом мало пишет, а сама Эмилия или очень уверена в чувствах Джорджа, или не поддает их критической оценке, или не думает о них вовсе, живя только в своем. И это очень даже странно, потому что Эмилия вроде бы как чувствительная дама, вроде бы даже эмпатичная, хотя с этим я бы поспорила (она иногда так далека от понимания чувств других и по добросердечности интерпретирует эти чувства совсем иначе, не в ладу с их реальностью; для меня это тоже странный крен в сторону, поскольку доброта, как мне кажется, не должна быть слепой и действовать в неведении о реальном положении вещей, но не суть). Чуть позднее Эмилия захочет быть всегда со своим сыном Джорджи, захочет обеспечить его будущее, захочет оказать поддержку своим родителям (или всегда хотела, тут уж кто как посмотреть). В мечтах и целях у неё будет царить идея верности своему умершему мужу Джорджу Осборну. Пожалуйста, отметьте это слово «своему», потому что Джордж Осборн в голове Эмилии и реальный Джордж Особорн – это не одно и тоже, а мечта Эмилии направлена именно на своего. И впоследствии, Эмилия захочет выразить благодарность и Уильяму Доббину, захочет выказать ему свое расположение.
Мечты Уильяма Доббина, вернее, мечта – она одна, прямая как палка. Он хочет быть с Эмилией и хочет, чтобы она и её сын были счастливы. Это всё укладывается в одну большую фантазию. Запрос капитальный, работа в чужую (и тем самым в свою) пользу заняла большую часть его жизни.
Мечты двух мальчиков – Родона Кроули-мл. и Джорджа Осборна-мл. – вытекают из обстановки и характеров. Им нужны условия для их дальнейшей жизни согласно их статусу. Но здесь надо ещё выделить особое чаяние Родона (поскольку для этого я увидела предпосылки) – он хочет любить свою семью, сначала – отца и мать, а далее – отца и леди Джейн.
Нечестивый Вельможа (пускай в рамках этой заметки я определю его как лорда Стайна) хочет, как бы это сказать, помягче, но и попрямее – хочет «оторваться по полной». В его семье не все спокойно, лорд чувствует, что может оказаться во власти того, с чем не сможет бороться, поэтому, пока он контролирует свою жизнь и себя, он хочет всего, везде и сразу.
Что же касается Кукольника, то его мечту можно только угадывать. Я обрисую её начерно, возможно, даже по своему вкусу, а не по книжному канону. Кукольник хочет рассказать свою историю и показать свое представление. Намеков на что-то иное или на что-то большое я не уловила, хотя, возможно, они есть. Но я буду следовать по пути солепсизма: чего не увидела – того нет.
Итак, мечты заявлены, они изменялись или дополнялись, но выражались в большинстве случаев довольно прямо.
Крестьянин в басне Жан Пьер Флориана «Два крестьянина и туча» сказал: «Rira bien qui rira le dernier" - хорошо посмеется тот, кто посмеется последним. Хорошо сказал. Так вот, если применится к концу романа, как концу истории, и подвести итоговые личные счеты на каждого персонажа, то можно сказать, что мечты каждого из действующих лиц сбылись полностью, со всеми их переменами и вихляниями.
Не верите? Прошу прочесть роман от корки до корки и убедиться в этом, посуммировать в столбике и вывести итоговое. Мне кажется, всё сошлось.
А почему так случилось? Неужели Теккерей не знал, что, если хочешь войти в анналы истории как великий писатель, разбей своих героев в пух и прах, пусть они плачут и страдают? Честно, об этом я понятия не имею, так ли это на самом деле и что намеревался сказать Теккерей, но, на мой вкус, получилась штука такая же реальная, как сама жизнь. Мечты сбываются,
на Ярмарке Тщеславия каждый может выиграть или проиграть. Что условно «хорошие» герои типа Эмилии и Доббина, что условно «плохие» типа Ребекки и лорда Стайна – все они могут выиграть и проиграть, мечты сбываются и у злодеев, и у добряков.
Да и Теккерей нечто подобное говорит в главе LXI, в которой гаснут два светильника. Умирает престарелый Джон Седли и умирает престарелый Джон Осборн (подумать только, у них одинаковое имя! Только сейчас заметила). Один нищий, другой богатый. У обоих жены скончались раньше их. У обоих по двое детей и один внук (причем один на двоих). Оба они дельцы из Сити и долгое время были партнерами. Их дети поженились, они по-разному восприняли этот брак и его последствия (в виде внука).
Исходные данные так похожи, не одинаков итоговый мирской счет – поскольку один умирает разбитый и сломленный, а второй в довольстве и примиренный, но в конце концов, оба они умерли. Смерть примирила каждого из них со всем, что произошло в их жизни.
Ярмарка Тщеславия не предполагает, что мирские итоги всегда будут очевидные, вытекающие из прожитой жизни, данные за добродетели. Эту стихийную, неконтролируемую силу, вкупе с усилиями актеров Ярмарки Тщеславия, Теккерей проявляет исполнением всех мечтаний
6 основных персонажей, заявленных в самом начале книги, и это при том, что один из персонажей - это сам Теккерей в образе Кукольника, но он даже и здесь не побоялся исполнить мечту.
Наверное, можно было бы сказать, что исполнение мечты Кукольника многое значило для Теккерея. Погладили бы Теккерея по голове за его такой обличительный труд? Восприняли бы ли эту книгу с тем юмором, иронией и горечью, которые сквозят в строках романа? Знаете, намеренно не исследую этот вопрос, пусть он в этой заметке останется не раскрытым. В конце концов, это уже вопрос, выходящий за рамки сюжета, хотя в нем начатый и прямо упоминаемый.
И делая последний пассаж в этом причудливом танце, напомню, что среднее имя Уильяма Теккерея – Миротворец. Он его в немалой степени оправдал: примирил в конце книги многих персонажей и всем дал того мира, который этот персонаж желал, так что может и не зря родители Теккерея такое выдумали. Поступили ли они очень дальновидно, или сыграли на предчувствии, или сам Теккерей имел такую наметку, или всё сложилось стихийно – как знать.
Думаю, есть немало людей, которые поспорил бы о правдивости имени «Миротворец». Есть здесь современники Теккерея? Что скажете?
Примечание. Приведённые в настоящей заметке внутритекстовые ссылки не соответствуют стандартам ГОСТ. Указанное осуществлено намерено в целях упрощения восприятия и в связи с отсутствием претензий на научность.
