Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество, и их родственникам
… После блестящей военной кампании 1828 года часть русских войск была отправлена главнокомандующим Отдельным кавказским корпусом генералом Паскевичем по зимним квартирам. Нижегородский драгунский полк входил в это число – он направлялся в «родную» Кахетию, где в Караагаче уже долгие годы располагалась его штаб-квартира.
Караагач (или Карагаджи) – распространенное на Востоке, например в Турции, название – крепость в нижней части Алазанской долины, построенная в начале XVII века. История его, по большому счету, «туманна». Из-вестно, что некоторое время она была резиденцией персидских наместников: один из них построил в Караагаче «одинокий» дворец, около дворца «вырос значительный город, который, с падением сатрапов в начале XVIII века, был заброшен и так же быстро исчез, как и возник, не оставив после себя никаких исторических памятников». Здесь, на территории старой крепости, где стоял дворец, в начале XIX века и было заложено первое русское укрепление, ставшее впоследствии штаб-квартирой Нижегородского драгунского полка. Но Карагач вновь повторил свою судьбу: после передислокации в 1846 г. штаб-квартиры в Дагестан, он, «ненужный и заброшенный, превратился в исторические руины, которых и так много на полях Кахетии. Все, что жило там вместе с полком, после того перебралось в Царские Колодцы, и там старилось и доживало свой век в воспоминаниях о прежних подвигах». Сейчас от крепости осталась только одна стена и угловая башня.
А невдалеке находятся развалины замка знаменитой царицы Тамары.
… Интересная информация содержится в Воспоминаниях опального испанского офицера Хуана Ван Галена, служившего в Нижегородском полку: «Лагерь, собственно, и представляет собою то, что называют Караагач, в его названии осталась память о древнем Караагаче, развалины коего, едва различимые днем, кажется, хранят следы Александра Великого и Помпея».
Драгуны, как и все полки, возвращавшиеся «домой» шли, вспоминая сказанные накануне Кавказскому корпусу слова генерала Паскевича – человека, в боевых делах искушенного: «В продолжение двадцатидвухлетней службы моей много видел я войск храбрых, но более мужественных в сражениях, более постоянных в трудах – не знаю»...
И главнокомандующему было чем гордиться. За три месяца турецкой кампании русский корпус завладел тремя пашалыками (область, управляемая пашой; паша – «высокий титул» в политической системе Османской империи и некоторых других мусульманских стран), взял девять крепостей и укрепленных замков, 315 орудий, 195 знамен, 11 бунчуков (древко с привязанным хвостом коня либо яка, служившее знаком власти) и более восьми тысяч пленных с несколькими пашами. Этот поход был еще блистательнее, чем предыдущий – персидский – потому что большинство первоклассных крепостей было взято штурмом.
Никогда еще Турция не терпела такого разгрома. Имя Паскевича «грозно гремело до самых отдаленных уголков Оттоманской Порты». В это время, говорил один из современников, «донесения Паскевича с полей битв читались в России с необыкновенной жадностью и общим восторгом, и народ с гордостью пересказывал эти битвы и подвиги, воскрешая в памяти былые времена Суворова».
Светлейший князь Варшавский, граф Иван Фёдорович Паскевич-Эриванский - русский полководец, государственный деятель и дипломат, генерал-фельдмаршал (1829), генерал-адьютант (1824). Вскоре после воцарения Николая I по оценке его биографа «по значению своему в государстве, в среде русских подданных не имел себе равного». Пользовался практически абсолютным доверием Николая I, который, будучи еще цесаревичем, уважительно называл этого человека «отцом-командиром», поскольку в 1821 г., когда Паскевич был назначен командовать 1-й гвардейской пехотной дивизией, Николай, командуя второй бригадой этой дивизии, являлся его непосредственным подчиненным.
Командовал русскими войсками в ряде крупных успешных кампаний: Рус-ско-Персидской войне 1826-1828 гг., Русско-турецкой войне 1828-1829 гг., подавлении Польского восстания 1831 г., подавлении Венгерского восста-ния 1849 г. Одержал победы во всех ключевых сражениях этих кампаний. Участник Русско-турецкой войны 1806-1812 гг., Отечественной войны 1812 г., заграничного похода русской армии 1813-1814 гг. и взятия Парижа 1814 г.
Получил несколько тяжёлых ранений: первое – в 1809, последнее – в 1854 году.
Главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом в1826 – 1831 гг. Наместник Царства Польского 1832 – 1856 гг.
Единственный в истории полный кавалер одновременно двух орденов – Св. Георгия и Св. Владимира. Один из четырёх полных кавалеров ордена Св. Георгия. Обладатель самой большой в истории Российской империи единовременной денежной награды в один миллион рублей ассигнациями (1828). Высочайшим повелением удостоен права на воинские почести, определённые только императору (1849). Единственный подданный Российской империи, получивший в период правления Николая I в качестве высочайших наград значительные объекты недвижимости «в вечное и потомственное владение», а также вражеские знамена.
… Подойдя к Караагачу Нижегородские драгуны увидели громадные стога накошенного сена, окружившие его со всех сторон – это 3-й дивизион, остававшийся «на зимней квартире», за летние месяцы успел заготовить для полка запасы прекрасного алазанского сена (Алазань – самая длинная горная река в Грузии, протекает в Восточной Грузии и в Азербайджане и частично формирует границы двух стран) на целую зиму. Сам Караагач тоже был «неузнаваем» – дивизионы, уходившие в поход, «оставили его в развалинах», а увидели возникшим «как феникс из пепла». Стараниями майора Чеботкевича и всех драгун «казармы были отстроены, конюшни исправлены, а на площади появился домик для полкового командира – небольшой, всего из трех комнат – но каменный и даже с садом».
Но почти половина вновь отстроенных солдатских казарм, однако, «не потребовалась»: из 4-х эскадронного полка, выступившего в поход шесть месяцев тому назад в количестве 460-ти всадников, в Караагач возврати-лось только 14 офицеров и 270 нижних чинов.
Война...
*
Большие потери, понесенные полком, не могли «не озаботить» кавказское начальство. К этому времени и относится письмо Паскевича к начальнику главного штаба о необходимости вообще увеличить на Кавказе число регулярной кавалерии. Он ссылался на опыт последних войн, в которых она принесла «столько значительных успехов», но предлагал не формировать новых кавалерийских полков, а только усилить Нижегородский до десяти эскадронов, чтобы четыре были драгунскими, четыре – уланскими, а два – запасными. Последним он «придавал особое значение и даже просил раз-решения сформировать второй запасной эскадрон немедленно, так как для полка, находившегося в беспрерывных походах уже четвертый год, необходим был сильный резерв».
В это же время, желая «удержать на Кавказе командира Нижегородского полка Раевского (Непобедимый. 1826-1827 гг. После Елизаветпольского сражения. Командир Нижегородского драгунского полка Н.Н.Раевс-кий-младший), по своим выдающимся достоинствам «крайне полезного», как писал Паскевич, он ходатайствовал о назначении его, несмотря на генеральский чин, командиром этого нового десяти эскадронного полка, так как полк этот по своему составу уже соответствовал бы кавалерийской бригаде.
Император одобрил сам проект преобразования, но приказал привести его в исполнение только по окончании войны и «путем присоединения к Нижегородскому полку тех четырех уланских эскадронов, которые находились уже на Кавказе. А что касается Раевского, то государь приказал оставить его командиром полка с условием, что во время военных действий он же командовал бы и сводной кавалерийской бригадой».
Вместе с этим по приказу государя Паскевичу был сделан запрос: какие меры приняты им для приведения Нижегородского полка до полного боевого состава. Паскевич отвечал, что недостающее количество людей пополнится рекрутами, которых уже скоро ожидают в Грузии, а лошади будут куплены в ближайших местах на Кавказской линии. «Все это приводится уже в исполнение, – писал он начальнику главного штаба – и весной все шесть эскадронов полка выступят в военный поход в полном 15-рядном составе».
Рекруты, действительно, «прибыли скоро», но с лошадьми возникли осложнения. Посланный за ними майор князь Баратов доносил, что «на Кавказской линии лошадей, соответствующих требованиям кавалерийского ремонта (замена, вторичное снаряжение лошадей), совсем нет, а если ехать дальше, то к 15 марту доставить их в Караагач будет невозможно». Тогда Паскевич разрешил ему покупать лошадей, «где только появится возможность, невзирая на их возраст, статьи, рост и масть, лишь бы они были годны к походу».
Это была мера «крайняя» – и Раевскому «заблаговременно было предоставлено право выбраковать из полка весь этот ремонт, как только окончатся военные действия». Но даже при таких условиях удалось собрать всего 215 лошадей, да и те пришли прямо накануне похода.
Весь этот молодой конский «состав» нужно было «поставить во фронт» в течение двух-трех недель, а потому все «манежные тонкости и даже галоп исключили из программы обучения, и требовалось только, чтобы лошадь терпела седока и слушалась повода». В апреле месяце молодые лошади «ходили уже шагом и рысью, скакали, спокойно отделялись от фронта, и не разбивали рядов; рекруты сидели крепко и рубили сильно» – было решено, что полк приведен в полный порядок, и только одно обмундирование оставляло «желать лучшего».
Но Раевскому забот прибавляло еще и то, что в эту зиму «его управлению была подчинена еще и вся Джаро-Белоканская область»,
(Джаро-Белоканские джамаатства (вольные общества) – военно-политические образования, располагавшиеся в долине «грузино-азербайджанской» реки Алазань на северо-западе современного Азербайджана. Существовали еще с XVI века и представляли социально-политические образования, созданные на основе кровного родства. Общинами руководили аксакалы, а судебные дела вели духовные лица на основе законов шари-ата.
Джарцы и их соседи совершали постоянные набеги на соседние области Азербайджана и Грузии. При этом похищались люди, за которых требовали выкуп, в противном случае их превращали в рабов. Вплоть до начала XIX века Джары были одним из самых больших невольничьих рынков на Кавказе.
Часть исследователей Кавказа, в т.ч. офицер-Нижегородец С. Броневский, говоря о социальном характере этих обществ, называли их Джарской республикой, управление которой замыкалось на выборной должности кадия, как главы судебной власти, выполнявшего в данном «государстве» также и функции руководителя исполнительной власти. Высшим органом джа-маатства было Народное собрание. Земли джамаата и пашни одинаково принадлежали всем членам джамаатства.
В начале 1804 г. русское командование, направило в Джары карательную экспедицию, возглавляемую генералом Гуляковым. Русские войска потерпели поражение, а сам Гуляков был убит. После нескольких последующих российских военных экспедиций и установления контроля над их территорией в 1806 г. упразднённые вольные общества вошли в состав Закатальского округа Российской империи.)
которая в тот момент, на счастье, была спокойна, как никогда.
«Впечатленные громом русских побед, джарцы не смели пошевелиться, и местная хроника за целый месяц не могла занести на свои страницы ни одного не только кровавого, но даже сколько-нибудь заметного случая». Дороги стали настолько безопасными, что Раевский ездил в Закаталы и даже в самые Джары без конвоя, с одним вестовым.
(Закаталы – город и административный центр Закатальского района современного Азербайджана, расположен на одном из притоков реки Алазань на южных склонах Главного Кавказского хребта. С V века был включен в состав Иберии (название древнегрузинского царства Картли, существовавшего в Восточной Грузии), а местное население было обращено в грузинское православное вероисповедание. В XV веке территорию будущего Закатальского округа, в то время восточную окраину Кахетии, начали заселять прибывавшие из-за Кавказского хребта жители Дагестана – аварцы.
В начале XVII века разорение Кахетии Шах-Аббасом сопровождалось ист-реблением и уводом в плен жителей, а также расселением в этой области тюрков (азербайджанцев). Часть грузинского населения приняла ислам и до сих пор проживала в селах этого района. После окончательного своего утверждения в начале XVIII века аварцы образовали несколько вольных обществ (союзов) – Джаро-Белоканские вольные общества.
«Положением об управлении Дагестанской областью и Закатальским округом», утверждённым Александром II в 1860 г., Джаро-Белоканский военный округ был преобразован в Закатальский округ, подчинявшийся начальнику Верхнего Дагестана.
После революции 1917 года Закатальский округ был предметом территориального спора между Грузией и Азербайджаном. В начале марта 1922 г. Закавказское Бюро ЦК ВКП(б) окончательно признало принадлежность бывшего Закатальского округа Тифлисской губернии Азербайджану.)
Мало того, при одном его «намеке» джарцы «изъявили полную готовность покончить все свои старые счеты с грузинами, и удовлетворить претензии, копившиеся на них годами. Даже небольшое Белоканское общество, едва насчитывавшее шестьсот дворов, "безоговорочно" уплатило огромную сумму в 20 000 рублей. Потребовался хлеб – и джарцы, всегда уклонявшиеся от уплаты податей именно хлебом, который они за двойную и тройную цену сбывали лезгинам, сами доставили его в Царские Колодцы и притом дешевле цен, существовавших в уезде.
А джарская молодежь просила у Раевского позволения встать в ряды наших мусульманских полков». Словом, отношения складывались такими, что лучшего и желать было нечего.
И вдруг все обрушилось в одно мгновение…
Источник: Потто В.А. История 44-го Драгунского Нижегородского полка / сост. В. Потто. - СПб.: типо-лит. Р. Голике, 1892-1908.