Дмитрий внимательно следил за матерью. Вот он, момент истины. Сейчас или никогда.
– То есть ты серьезно предлагаешь своей матери купить у тебя долю в нашей квартире? Которую ты получил по приватизации?
– Да, мам, – в очередной раз кивнул сын. – Я хочу продать вам долю. Ты же сама говорила, что я вам мешаю жить постоянно. Со своими идеями, друзьями. Неожиданными ночными визитами. Вот и прекрасный шанс избавиться от всего этого.
– Но тогда у тебя не будет вообще никакой недвижимости!
– Она мне и не нужна.
– Это как?
– А зачем мне доля в квартире в старом доме? Намного важнее для меня деньги сейчас.
– И куда ты собираешься потратить ты, конечно, не скажешь?
– Нет, мам. Мне уже 24 года. Я не обязан отчитываться о своих тратах.
– И ты, конечно, подгадал, когда у нас с отцом будут деньги. И когда отец снова уехал на вахту. Ты все предусмотрел, да?
Дмитрий молчал. А что он мог сказать? Да, он все подгадала так, чтобы увеличить шансы на получение денег.
– И сколько ты хочешь?
– 400 – твердо заявил сын.
Мать отреагировала мгновенно:
– 250 и не более.
– Но это грабеж!
– 250. Либо бери, либо никакой покупки.
Дмитрий нахмурился. На 400 он и не рассчитывал. Но 300 было его нижней ценой
– Давай хотя бы 270.
– 250. И хватит торговаться. Мы не на базаре.
– 260 и все расходы на оформление ты берешь на себя
– Дима, 250 и точка. И расходы пополам. Раз уж мы перешли на рыночные отношения с тобой, то никаких поблажек. Теперь ты лишь формально мне сын.
Через неделю, несмотря на угрозы отца, которые за 2000 километров звучали менее убедительно, мать купила у сына 1/3 квартиры за 250 тысяч.
При этом Дмитрий выписался из квартиры к бабушке и вывез свои вещи, которые остались после его переезда полгода назад на съемное жилье.
*********************************
Мать стояла на пороге квартиры и холодно смотрела на сына.
Тот с виноватым видом и большой спортивной сумкой
– Допустим, тебе негде жить. Допустим, что хозяин квартиры поднял плату за аренду. Но почему ты пришел сюда?
– Мам, ты можешь издеваться сколько хочешь. И имеешь на это полное право. Но не надо меня попрекать тем, что вернулся в отчий дом.
– Отчий дома? - мать удивленно подняла глаза. – А разве не ты продал долю в отчем доме и уехал «делать что-то значимое»?
– Тогда мне нужны были деньги. И у меня была только доля. Я мог бы продать ее чужим людям, между прочим
– То есть я тебя еще должна и благодарить за то, что продал мне?!
Дмитрий раздраженно мотнул головой
– Ничего ты не должна. Просто пусти меня и все. Обещаю, что не доставлю вам проблем.
Сын сделал шаг в квартиру, но мать не сдвинулась с места
– Конечно, ты не доставишь проблем. Как говорится «нет человека – нет проблем».
Дмитрий от удивления даже попятился:
– Что это значит? Ты правда меня не пустишь?
Мать все так же холодно смотрела на сына:
– Ты выбор сделал. Тебе наш дом для тебя закрыт.
– Ма, ты обиду ставишь выше своего сына? Ты серьезно? Дай хотя бы пару месяцев пожить! А потом вы обо мне не услышите.
– Я серьезна как никогда. Я тебя предупреждала, что нельзя так разбазариваться собственностью. Ты не послушал. Наступило время платить за свои решения.
– Но это дикость! Ты бросаешь меня на верную смерть
Мать закрывая дверь бросила напоследок
– Во-первых, это ты себя бросил. Во-вторых, какая «верная смерть»? Поезжай по месту прописки. Если, конечно, бабушка тебя примет. В чем я сомневаюсь. В общем, не пропадешь.
*****************
Это были последние слова матери сыну. Дмитрий и родители не помирились и не сделали ни одного шагу навстречу друг другу.
Со временем, у Дмитрия всё наладились, но обида так и не прошла. Впрочем, как у родителей.
Теперь это были чужие друг другу люди.