В больницу я могу только приползти, а пока могу ходить, хожу мимо. Но однажды на УЗИ мне сказали, что операции не избежать, а у меня ни прописки в крае, ни лишней копейки за душой. Постояла в очереди в регистратуру онкологического диспансера, послушала разные разговоры, кому и что вырезали за зря, кому не успели вырезать вовремя; пришла в свой, вернее арендованный, домик и упала на кровать замертво.
Думала про людей, у которых не оставалось никакой надежды. Читала про себя последние стихи Елены Касьян – она долго умирала по причине рака. Вспоминала и строки авторства почившего от руки иноверца священника Даниила Сысоева из книги «Инструкция для бессмертных или Что делать, если вы все-таки умерли?», сперва даже и не плакала…
Друзья помогли с документами к операции. Но меня не покидала мысль, что на каком-то этапе с меня будут трясти деньги – а как сейчас иначе? Некоторые говорили, мол, ты – верующая, пусть тебя Бог исцелит, молись. На что я отвечала, что Бог ничего не делает просто так, а значит, мне нужно пройти этот путь до конца. Я точно знала, что в попутчики себе призову любимого святого – святителя Луку Крымского: величайшего при жизни хирурга и священника в одном лице, талантливейшего ученого, совершившего огромный прорыв в области лечения гнойных заболеваний, оставившего после себя учебники для медиков последующих поколений.
И вот, войдя в предоперационную палату, я познакомилась с двумя женщинами. Та, которая представилась Надеждой, была приятной наружности, интеллигентна и молчалива. Другая же – Елена, тучная и болтливая, ассоциировалась у меня в голове со словом, которого я не люблю – «хабалка». Она густо изливала всевозможный негатив:
– Нету у нас нормальных докторов, я тебе говорю! С кем ты тут договаривалась? – допытывалась она у меня.
– С Богом, – невозмутимо ответила я.
– И че, не боишься вот так, доверяться абы кому? – посмеиваясь без стеснения, продолжила Ленка.
– Наркоза боюсь. Отхожу тяжело. И все.
Никогда я не молилась о чудесном исцелении для себя или близких, но всегда просила привести в надежные руки толковых врачей. Так всегда и случалось.
Меня вызвали первой. Ленка сказала, что это врач-анестезиолог. Я послушно поплелась за доктором. Пока он пытал меня типичными вопросами, меня не покидало чувство, что все мне в нем знакомо. Обаятельный мужчина около 45 лет, с красивыми глазами, говорящими о его кочевых предках, мягким голосом и манерами неугомонного оптимиста. Почти нараспев он пригласил меня в операционную.
Я забежала на полминуты в палату, нажала кнопку рассылки сообщений, и за меня стало молиться разом очень много людей. Про себя же сказала, следуя в хирургию: «Отче Луко, миленький! Ты будь со мной, Христом Богом прошу! И руководи руками моего хирурга». Лежа под наркозом, я видела только белый свет и слышала молитвы этих людей, свои тоже слышала, но как бы снаружи себя. И вдруг облако моего блаженства было развеяно взмахами руки доктора:
– Эй, барышня! Мы меня слышим? Мы откуда приехали? Я помогу… Итак, Якутия, город N, улица какая у нас по прописке?
– Геоо-логиииии-чска, – прошамкала я своим ртом, окаменелым от наркоза. А про себя подумала, что вот и пришел тот час, когда начнут трясти мои карманы, которые никогда не видели ни якутского золота, ни алмазов.
– О! Точно! Так и есть! – констатировал врач и, повиснув над моим лицом, одаряя меня красотою своих глаз и улыбки добавил: «Привет, землячка!»
Потом я вернулась в свое белое облако, в нем меня и повезли в палату. Отошла от наркоза я за десять минут, а через полчаса готова была идти домой.
Надю забрали на операцию только во второй половине дня, Ленку увезли вслед за мной, но привезли нескоро. Все ее вены были синими, наркоз тяжелым. Однако, к тому времени, когда в палату явился мой доктор, она уже была в себе.
Он подвинул ее ноги ближе к стене, попросив разрешения присесть на край кровати. Ленка даже возмутиться не успела, когда доктор сказал мне, улыбаясь:
– Ну, что, землячка? Лечиться будем?
Он стал рассказывать о подробностях операции, о том, что выписал дополнительные назначения на анализ образований, из меня добытых, а я завороженно смотрела на него.
– Ну, вот, землячка, получишь результаты и сразу ко мне! Слышишь, что бы ни случилось, мы с тобой пойдем вместе до конца! Пиши давай!
Сперва он надиктовал мне список лекарств, которые потребуются на ближайшее время, затем свой номер телефона. Когда он назвал свою фамилию, ручка выпала из рук, в глазах потемнело, и я, перебив врача сама произнесла его имя:
– Владимир Геннадьевич…
– Совершенно верно! Страна знает своих героев! – бравурно говорил доктор.
– Давно Вы здесь?
– Год.
– А в нашем городе где работали?
– На горке, на больничном комплексе.
Про себя я думала: «Не может быть! Так не бывает!»
Перед тем, как покинуть палату, доктор подошел ко мне, подержал мои руки в своих и заверил, что все у меня будет чудесно, просил звонить по любым вопросам: и по здоровью, и по житейским. Ошарашенные соседки по палате спрашивали, что это было. А я ответила:
– Вот это и есть – договориться с Богом! Он оперировал меня тринадцать лет назад. Тогда кое-что страшное со мной произошло. Все эти годы я хотела его увидеть, чтобы задать важные для меня вопросы, ответы на которые только у него. Но я уже и фамилию его забыла, да и разделяли нас восемь тысяч километров… А тут вот – бац! – и все сошлось в одной точке. Девочки, это чудесный доктор, самый настоящий врач от Бога. Он меня точно вытащит!
Так и случилось. Через пару недель УЗИ показало, что операция была сделана мастерски, и нет никакого намека на рецидив. Результаты исследования убеждали, что у меня точно не рак. А с доктором целый год мы прошагали рука об руку до полного моего выздоровления.
И это еще не счастливый конец истории! Через пару лет мы встретились с Надей. Она узнала во мне чудаковатую соседку по палате. Мы стали общаться. Когда Надин муж умирал под ИВЛ, а в храмы ходить нам не давали, она позвонила мне с горячей просьбой:
– Я знаю, что Вы все равно в храм ходите, пожалуйста, поставьте свечку за моего мужа.
Она описала весь ужас положения супруга. И я ответила, что тут не свечку ставить надо, а несколько монастырей на молитву. Я обзвонила всех знакомых священников, монахов и православных друзей, они – по цепочке – донесли информацию до своих друзей и так далее. Сколько уж в итоге молилось о нем человек в тот Пасхальный день, я не знаю, но через десять дней он уже общался по телефону с семьей.
А Надя, испытав на себе, что значит «договориться» с Богом, попросила меня помочь ей воцерковиться. Она очень хотела, чтобы в храме прозвучал благодарственный молебен о чудесном выздоровлении ее мужа.
Вот теперь, пожалуй, конец. Зато какой счастливый!
И послесловие:
Елена Касьян. «Это такие слова»
Это такие слова... удивлённые буквы
Жмутся к строке, рассыпаются жухлой травой.
Это такие слова... произносишь, и будто
Небо застыло в гортани водой неживой.
Это такая пора – то штормит, то качает.
Поговорить бы об этом, да что говорить,
Если слова ничего уже не означают,
Если проститься уже тяжелей, чем простить.
Столько любимых вокруг – разрывается сердце,
Словно не осень, а вечность вступает в права.
Как наглядеться на всё это, как наглядеться?
Время не вылечит... Это такие слова.
ЭТО тоже интересно почитать: история одной жизни и смерти РАК. ОНА ЛЮБИЛА СВОЮ БОЛЕЗНЬ
Мои рассказы здесь ПРОЗА.РУ
Стихи тоже есть СТИХИ.РУ
Моя любимая работа - Я ПИШУ ПОЗДРАВЛЕНИЯ НА ЗАКАЗ В СТИХАХ