Отгремели все концерты Brand X. В октябре Фил Коллинз возвращается домой. Вскоре к нему переедут Майк Резерфорд и Тони Бэнкс. Ибо у себя Фил к этому времени оборудовал целую студию.
Фил Коллинз:
Когда мы были в Японии (в 1978 году - прим.), нам бесплатно предложили взять новые драм-машины Roland - совсем свежие, с производства. CR-78 была передовой технологией в музыкальном мире. Мне сказали, что это звук будущего. Я тоже считал, что это прогресс по сравнению с барабанами, но всё равно она была очень ограничена в возможностях. Майк и Тони взяли себе по одной установке. Но я же был барабанщиком. Зачем мне драм-машина? Будущее, которое отправило бы меня в прошлое. «Спасибо, не надо!».
Вернувшись в Англию мы решили разделиться и записать свои идеи для песен у себя дома. В конце 70-х это было модно иметь домашнюю студию.
Джофф Коллинхэм, один из наших работников, нашел лучшее оборудование для домашней записи. Каждый его купил для себя. И в этот момент мне вдруг захотелось взять этот CR-78. Также я решил, что самая большая спальня в моем доме - она же несостоявшаяся супружеская спальня - станет моей студией.
Я перетащил туда прямострунное фортепиано 1820 года моей двоюродной бабушки Дейзи. Также у меня было электронное фортепиано Fender Rhodes, синтезатор Prophet-5. Плюс у меня была барабанная установка, соперничавшая с новой установкой, которую я поначалу не хотел. Но вскоре старые барабаны отошли на второй план. Мне понравилась драм-машина.
В моей самодельной студии в пустом доме, в котором от любого звука шло эхо, я начал возиться со всем оборудованием, играть. При этом больших целей я не ставил. Стоило мне открыть инструкцию, я понял, что мои технические знания несостоятельные. Если я видел какие-то передвижения на приборной панели, а затем слышал то, что я играл, я был счастлив. Значит, что у меня получалось что-то записать. Что именно, меня уже не интересовало.
Я запрограммировал простую партию ударных и импровизировал на 8-дорожечном магнитофоне. Приходил из паба - там я обедал, выпивал пару стаканов пива - и продолжал валять дурака в своей студии. За год мои записи обрели форму, но всё равно представляли собой неумелые фрагменты.
Постепенно фрагменты - незаметно даже для меня - превращались в наброски, наброски - в структуру, структура - в демку, а демка - в песни.
Слова возникали непроизвольно. Сами собой. Как в джазе. Я импровизировал, слова шли на ходу во время записи вокала. Звуки зарождались сами, превращались в слоги, слоги - в слова, слова - в словосочетания, словосочетания - в предложения.
Как-то я вдруг наиграл любопытное сочетание аккордов - противоположный конец гаммы из «The Epping Battle Forrest». Пока я пытался освоиться в студии, в памяти были множество мелодий из Genesis, например, The Lamb - они постоянно игрались в голове. Мы сочиняли музыку, не понимая, что именно вылезет на первый план. Она довольно загруженная и плотная.
В музыке Genesis никогда не было большого пространства. Хотя я жаждал его. И в моих песнях простора было достаточно. И именно этот найденный образец мне казался идеальным примером того самого пространства, которое я искал. Вскоре, даже не задумываясь, я определился с названием к этой мелодии - «In the Air Tonight».
Песня эта на 99,9 % возникла спонтанно. Слова пришли на ходу. Из ниоткуда.
«Если бы ты сказала мне, что тонешь, я бы не протянул тебе руки» - это во мне говорила моя печаль, фрустрация. Именно так я себя тогда чувствовал. «Хватит ухмыляться, я знаю, где ты была, всё это время, пока мне лгала». Это моя атака в ответ. Я отказывался признать поражение. Говорил всё, что думал.
Это был месседж для Энди. Я пытался говорить с ней в Ванкувере, но каждый раз сталкивался с препятствиями. Никак не мог достучаться до неё.
Поэтому я выбрал другой способ - песни. «Вот услышит их, поймет и узнает, как же мне плохо, как сильно люблю её, как скучаю по детям. Она всё поймёт. Всё будет хорошо».
Тогда же я сочинил «Please Don't Ask» и «Against All Odds».
А затем опять… Будешь тонуть - не протяну руку. Из крайности в крайность. Всё, что писал, зависело от того, насколько хорошим или плохим был разговор по телефону.
Определенной схемы не было. У меня просто рождались наброски песен, я их медленно писал в течение 1979 года, даже не помышляя о создании своего альбома. Скажем так, идея была туманной и отдалённой. Эмоции, серьезные намерения - всё менялось ежедневно. Однажды она взбесила меня тем, что несколько раз громко бросала трубку. В тот вечер я совершенно точно чувствовал, что хотел послать ее к черту. Но на следующий день сочинил «You Know What I Mean». Жалобную, проникновенную, печальную, одинокую.
Искренние эмоции рождают инстинктивную правду. Текст и посыл «In the Air Tonight» был нечто бОльшим. Этой песней я хотел сказать, что продолжаю жить. Или хотя бы пытаюсь.
К осени парни освободились, им не терпелось начать запись нового альбома Genesis. Свою подборку демо-версий я тогда даже не думал назвать альбомом. Но эти песни были самыми личными, которые я когда-либо писал. Они были созданы посреди обломков моей личной жизни. В общем к моменту начала работы над Duke я всё ещё стеснялся своих песен.
Майк Резерфорд
На первой встрече с ним по поводу нового альбома Duke мы увидели заметную разницу. Альбом мы записывали в доме Фила: он был один, чувствовал себя немного грустно и удрученно, и, думаю, ему нравилось, что мы находимся рядом. При этом, возможно, он не понял, что мы выселим его из собственной спальни, но она была светлее и больше, чем его музыкальная комната, поэтому ему пришлось расположиться в спальне для гостей.
Фил для альбома сочинил песни «Misunderstanding» и «Please Don't Ask» - в них было отличное ощущение пространства и легкости… Мы же с Тони, напротив, лишали песен пространства. Иногда это работало. Иногда нет. Фил же всегда позволял песням дышать. Он понимал, что для музыки правильно. И в этом плане мы старались к нему прислушиваться.
Тони Бэнкс:
Доселе Фил не писал собственный материал, а тут он на первой встрече нам сыграл несколько произведений. Из того, что мы услышали, было решено отобрать самые лучшие - «Misunderstanding» и «Please Don’t Ask».
Фил Коллинз:
Новый альбом Genesis я предложил записывать в своей большой спальне. Майк и Тони не возражали. Однако стоило нам собраться, мы тут же поняли, что идей для группы у нас не было. Пара наработок… Тони и Майк весь свой хороший материал использовали для своих сольников. Но с другой стороны, это положительно сказалось на общей обстановке, она будто разрядилась. Раньше Тони приходил с песней и начинал давить: «Я ее написал и хочу, чтобы Genesis двигался в этом направлении».
В общем, мы втроем сели и всё обсудили. Было решено следующее: всё, что мы записали во время сольного периода, каждый оставит для себя, для своих будущих сольников. Всё незаконченное, но многообещающее - используем в новом альбоме группы.
Майк предложил пару реально мощных песен - «Man of Our Time», «Alone Tonight». Тони предложил свои - «Cul-De-Sac» и «Heathaze». Я сыграть им 6 своих демок. Они тут же отобрали «Misunderstanding» (в ней они видели что-то от Beach Boys) и «Please Don't Ask» (в ней я переделал разговорную фабулу Дэвида Эклза из песни «Down River»). Не думал, что она им понравится, ведь она была очень личной, совсем не похожа на то, что Genesis делали раньше.
При этом, клянусь, не помню, что утаил от них «In the Air Tonight». Уверен, что показывал, ибо для меня она была особенной, редкой конфеткой. Как оказалось, все мои песни 1979 года таковыми были. Честно говоря, я не особо хотел их отдавать, поскольку четко понимал, как они должны звучать. Но при этом я не мог точно утверждать, что займусь сольным альбомом, поэтому решил, что новый альбом Genesis - единственный шанс для них выйти в свет.
Тони Бэнкс:
Фил не играл нам «In the Air Tonight». Если бы мы отказали, я бы взбесился потом. Мне вообще кажется, что она тогда ещё не была написана.
Майк Резерфорд:
До сих пор не решен вопрос, играл ли Фил для нас демо «In the Air Tonight». Фил полагает, что да. Тони думает, что нет. Мне кажется, что вполне вероятно, что Фил ее играл, а мы просто не заметили. Суть «In the Air Tonight» заключалась в атмосферности: без этого знакового звучания ударных, я мог представить, что она изначально будет звучать долго. Там было всего 3 аккорда, и все они, вероятно, вполне обычные, в результате это не произвело впечатление ни на Тони, ни на меня. Во всяком случае, мы не взяли её в «Duke», поэтому Фил оставил ее для своего сольного альбома «Face Value». Всё остальное – история.
Фил Коллинз:
Я отлично помню, что Тони довольно часто мне говорил, что в моих песнях всего три аккорда, поэтому они недостойны быть в альбоме Genesis. Если посмотреть с этой стороны, то, за исключением барабанов и визуальных эффектов, «In the Air Tonight» состоит лишь из драм-машины и трех аккордов. Соответственно, вполне возможно, что ему просто песня не запомнилась.
Майк Резерфорд:
До этого в альбом «And Then There Were Three» попали много моих песен и чуть-чуть от Тони. После ухода Питера закончился один цикл, настал черед «индивидуальных» песен. Но, мне кажется, прошлый альбом от этого только пострадал, ибо «коллективных» песен стало меньше. Закончив свой сольник, мне показалось (возможно подсознательно), что стоит вернуться к тому, от чего мы ушли - к песням общего авторства.
Тони Бэнкс:
У нас стали продуктивнее выходить импровизации. «Duchess», «Behind the Sun» и «Turn It On Again» были написаны всеми нами вместе. Я чувствовал, что от этого пользы гораздо больше, чем от кучи песен индивидуального характера. Иначе мы с Майком написали бы основную часть альбома и Филу бы места не хватило.
Фил Коллинз:
Помнится, Майк наигрывал медленный гитарный рифф в очень странном тактовом размере - 13/8, я предложил его ускорить. Так получилась песня «Turn It On Again».
Тони Бэнкс:
У Майка остался совершенно фантастический рифф из «Smallcreep’s Day», настолько хороший, что я удивлялся, почему он его не использовал в своем альбоме… Мы соединили его рифф с одной моей «сольной» наработкой, полагая, что изначально наша задумка станет мостиком в одной длинной песне, куда войдут «Behind the Lines» и «Duchess» с «Duke’s Travels» и «Duke’s End». Так, собственно, этот мостик и появился - «Turn It On Again», но, когда послушали все вместе, подумали, что этот набросок слишком хорош для того, чтобы быть просто связующим звеном. Поэтому мы ее увеличили в размерах, добавили в конец припев и поверх написали песню. Но наибольший колорит песне принесли ударные. И рифф Майка, и мой фрагмент изначально звучали медленнее и тяжелее, но ударные Фила сделали её живой и более роковой, а текст, который написал Майк, был вполне легким для понимания слушателями.
Фил Коллинз:
В какой-то момент песни «Behind the Lines», «Duchess», «Guide Vocal», «Turn It On Again», «Duke's Travel's» и «Duke's End» тонко соединились в одну 30-минутную композицию о персонаже по имени Альберт. Именно он изображен на обложке альбома, автор - французский иллюстратор Лионель Кошлен. Но мы знали, что такая длинная песня будет сравниваться с «Supper's Ready», поэтому решили по проторенным дорожкам не идти. Новое десятилетие на носу. Возможно, такую «сюиту» на пол-альбома нам уже не простят так легко. Мы были настроены все делать иначе.
Майк Резерфорд
Каждый раз мы садились и играли какие-то аккорды вместе, и у нас получалось придумать что-то хорошее. В конце концов, наши произведения получались почти без особых усилий.
Лучшая – это «Turn It On Again», которая возникла из риффа, оставшегося от сессий к моему альбому «Smallcreep’s Day». Причем мне всегда казалось, что у него вполне обычный размер - 4/4, пока Фил не открыл мне глаза, что она в 13/8. Он же предложил нам ее ускорить. Сейчас я сожалею лишь о том, что припева нужно ждать 4,5 минуты.
Я использовал басовые педали для написания «Turn It On Again» - играть на них было утомительно, поэтому я добавил эффект эха. Когда мы приехали на запись, я знал, что она будет звучать лучше, если ее играть правильно, в итоге я сел на полу и бил кулаками по педалям. Дело это утомительное, потому когда я устал, Фил взял это на себя: вот где пригодилась его дополнительная энергия.
Тони Бэнкс:
Начало песни «Behind the Lines» - это традиционная песня Genesis, но постепенно она превращается в ранние Supremes, и характер становится совсем другой.
Фил Коллинз:
Я написал несколько слов для «Behind the Lines»… и очень рад, что мы их не использовали. Стоило мне их запеть, как остальные за голову схватили: «Нет, даже не думай!» Музыкальная пресса в те времена в нас кучу стрел выпустила за мои циничные тексты, из-за которых Тони и Майку было немного стыдно.
В «Duchess» я сыграл на драм-машине CR-78, это был наш первый опыт её использования в студии. Доселе я ее использовал для демок, и за год успел узнать всё, на что она была (и не была) способна. Драм-машина оказалась очень ограниченной в возможностях, но «Duchess» звучала весьма неплохо.
Тони Бэнкс:
«Duchess» - одна из лучших песен, которую мы когда-либо сочиняли. Пожалуй, после «Supper’s Ready». Она очень проста, но в ней за 5-6 минут происходит много магии. Мне очень нравится «Please Don’t Ask», но я не фанат «Misunderstanding». Если бы мы ее не выпускали синглом, возможно, она мне бы больше нравилась. Но когда ты выдираешь её из контекста и делаешь «синглом», другими словами олицетворяешь весь альбом – что и произошло в Штатах – она кажется какой-то незначительной.
Фил Коллинз:
Песня «Misunderstanding» о том, как девочка встретила мальчика. Эта такая песня, которую могли бы слушать все – не только фанаты Genesis. В то время как в «Please don’t Ask Me» был очень личный текст.
Тони Бэнкс:
Стоит отметить и то, что Фил в качестве певца на этом альбоме очень вырос. В «Trick of the Tail» и «Wind & Wuthering», и даже в «And Then There Were Three» - были времена, когда он звучал так, будто не совсем в себе уверен, хотя на сцене он становился всё сильнее и сильнее. Но его настоящее пение началось с «Duke». Занимаясь своими демками у себя дома, он неплохо развил свой стиль пения, что особо хорошо отразилось на песнях «Behind the Lines» и «Duchess» - отличные песни для вокальных возможностей.
Мне кажется, что к этому времени Фил смог вложить свою личность в наши песни. Собственно, как и должен делать хороший певец.
Фил Коллинз:
В конце 1979 года мы перебрались из «Олд Крофта» в Polar Studios в Стокгольме. Материал, с которым мы приехали на студию, был реально очень сильным. Я был на большом подъеме в написании песен. Я начал делать это более-менее неплохо лишь в прошлом году. Но пока, не считая того, что я дал группе всего пару песен, моя роль в Genesis никак не изменилась. Тони и Майку нравились эти песни, но я чувствовал, что они все еще меня воспринимали как организатора, аранжировщика, но не как автора. Однако, я набирался опыта и медленно двигался вперед.
Тони Бэнкс:
«Duke» - мой любимый альбом Genesis. Он был хорош на всем протяжении нашей карьеры. Несомненно, это был наш самый успешный альбом, первый, который возглавил чарты в Великобритании, даже с небольшим хитом в Штатах, где «Misunderstanding» был хорош, как сингл. Хороший был момент. Когда я слушаю его сейчас, до сих пор что-то есть такое во вступлении «Behind the Lines». Очень оптимистичное.
Фил Коллинз:
«Duke» стал настоящим финансовым взлетом для Genesis, особенно в Германии. В этой стране альбом породил «генезисманию», которая превратилась в «филколлинзманию». В Великобритании «Duke» таже стал продаваться в сумасшедших количествах, но получит ужасный отзыв от Melody Maker, и несколько раз в музыкальной прессе меня именовали «придурком недели».
Тони Бэнкс:
У нас никогда не было особо позитивных откликов от журналистов. Единственное, что вызвало резонанс, как я помню, это когда Питер ушел в 1976-м. И после этого мы получили хороший отзыв. Один или два человека, журналисты вроде Барбары Шарон или Хью Филдера из Sounds были большими фанатами и писали о нас хорошее. Но как только наступили 80-е, мы начали считаться врагами номер один. Потому что мы выжили. Панк должен был нас убить, а мы только познали еще больший успех, чем прежде. И к этому моменту пресса о нас становилась ужасной. А случилось то, что авторы изданий, типа NME – которые, должен признать, увы, были очень хорошими авторами – решили взяться за таких, как мы. И взялись! К счастью, всё это не отразилось на нашей популярности. Но они писали о нас скверно. А сейчас журналисты из того периода перешли во все ведущие издания, и до сих пор они нас ненавидят. Это в Великобритании. В других странах такого не было, там пресса о нас всегда писала хорошо. Отсутствие критики удручает, особенно когда Питер получал очень хорошие оценки критиков. Питер это заслужил – но не поймите меня неправильно, это раздражало.
Я прекратил читать отзывы где-то в 1978 году, особенно после выхода моего первого сольного альбома «A Curious Feeling». Был один отзыв в прессе, который прочитал Фил. Я спросил его, что там пишут? Он ответил: «Как бы тебе сказать…ничего удивительного. Если бы я был тобой, я бы не читал». И после этого я ничего не читал.
Фил Коллинз:
"Инки" (так называли Melody Maker, NME и Sounds) с давних пор автоматически не доверяли всему, что становилось невероятно популярным - они считали, что в таких случаях музыку упростили до предела, чтобы она привлекала массовую аудиторию. Таким же образом, «прог» стал жанром нон-грата, так как журналы и газеты любили инди, постфанк и нью-вейв. Будучи фронтменом Genesis, я стал мишенью всего их гнева. В ответ я только послушно поднимал руки вверх и признавал, что весь успех действительно мог сделать меня чересчур самодовольным.
To be continued...
