Глава первая
Утро, двадцать третьего апреля две тысячи пятого года в долине цариц занималось румяное, улыбчивое как здоровый годовалый малыш. Но здесь в Египте, оно не обещало ни радостного, с лёгкой прохладцей дня, ни шелеста листьев вязов, ни радующей глаз зелени хорошо выстриженной английской лужайки. Археолог Терри Пратчетт вздохнул, бросил сигарету и шагнул внутрь очередного, раскопанного им подземелья, когда то державшего на своих каменных плечах нехилый такой горб пирамиды. Сегодня у них должна была быть преодолена последняя преграда перед чудом сохранившейся в целости и сохранности погребальной камерой. За несколько минут ходьбы по невысоким сыплющим землю за шиворот лабиринтам он остановился перед заложенной огромным валуном погребальной камерой. Это помещение представляло собою небольшое прямоугольное помещение без окон, заключавшим в себе захоронение не то царицы, не то воительницы. Но точно не фараона и не жены фараона, настолько разительным было отличие содержания этой погребальной камеры от всего того, что было известно в Египтологии до сего дня. Когда, на прошлой неделе, кабель-камера с фонариком через щель в слегка осыпавшейся кладке стены проникла внутрь этого погребального зала, ему сразу стало ясно – это будет сенсацией не хуже Шлимановской. Во-первых, на всех стенах были изображения Сехмет*, что весьма не характерно не только для этого периода, но даже вообще для погребальных камер. Кроме того, насколько можно было видеть, кроме львиноголовой были представлены только непривычно изображаемый Осирис, да ещё одна богиня мести и защиты Мафдет*, здесь изображённая с головой мангуста. Ни тебе изображения райских кущ, ни тебе искусных картин охот и полных внутренней неги изображений прекрасных танцовщиц, ни тебе сцен оплакивания ушедшей в вечность воительницы. Даже фигурок ушебти не было ни одной. Вообще ни одной. – Как такое могло быть? – в голове Терри не укладывалось. Эти, обычно глиняные, фигурки загробных слуг не трогали даже грабители гробниц. А это захоронение было явно не тронутым и ни одного слуги, помогающего своему хозяину в полях Иалу*?! Зато было множество сцен войны. Вообще война была здесь повсюду. В развешанном по стенам оружии. В саркофаге, достоверно изображающем женщину - воина. Во множестве черепов сваленных по обе стороны от саркофага. В сценах битв составляющих основной фон росписи стен, на котором и размещались главенствующие здесь фигуры - Осириса, Мафдет и Сехмет. И вот сегодня он проникнет туда и станет обладателем изумительных сокровищ и невероятных тайн. От волнения сердце его заметно подрагивало и слегка кололо в боку…
Кладку, наконец, разобрали и Терри с помощницей Мадлен первыми перешагнули порог, отделявший медленно текущее время умерших, от скоропалительного времени живущих. После пяти минут почтительного и восхищённого взаимного молчания Мадлен произнесла: – здесь надписи в основном не о жизни на том свете или прославлении умершей. Практически нет здесь даже обычных в таком случае просьб и обращений к богам. И даже не о победах и сражениях, как можно было бы подумать глядя на всё вот это, она широким жестом указала на черепа и оружие. А о воскрешении и мести. Как такое может быть?!
– И в этом тоже нам предстоит с тобой разбираться – задумчиво ответил старый археолог, не сводя восхищённых глаз от ничуть не выцветшей, переливающейся драгоценными красками росписи стен…
Работы по описи и фиксации погребения продолжились до двух часов ночи. И сам профессор Итона, и его помощница с фотоаппаратом перемещались по камере крайне осторожно, стараясь ничего не задеть, а тем более не сдвинуть. Наконец, совершенно вымотанный Терри Пратчетт вышел из камеры сам и вывел почти сопротивляющуюся Мадлен. Затем он прикрыл камеру специальной пластиковой крышкой, закрепляемой на специальные липкие упоры, сдал камеру под охрану, ещё днём у входа были смонтированы камеры наблюдения и датчики движения. Они устало протиснулись на заднее сидение старенького и когда-то голубого форда транзит и водитель из местных повёз их на базу…
Через полтора часа некая тень, не потревожив ни глаза агентов местной полиции иногда заглядывавших на экраны монитора, ни датчики движения, скользнула по лестнице вниз. На секунду она затормозила у пластиковой двери, затем превратилась в серую воздушную воронку, однако же, не поднимающую вездесущую пыль, и как бы всосалась в маленькую щель над дверным проёмом погребальной камеры. Тремя днями раньше это же путь проделала кабель - камера профессора, принеся ему и радость и уже вполне заслуженную славу. Проникнув в камеру воронка, прекратила вращаться и стала заметно уплотняться, обретая и вещественность и массу. Спустя минуты три она превратилась в фигуру женщины, закутанную в плотную чёрную материю, ту, что раньше, пару веков назад именовали плащом. Обретя плоть, женщина отбросила назад на плечи капюшон и огляделась. Само собой, что никто со стороны при всём желании не смог бы разглядеть ничего, ибо всё действо происходило в полнейшей, кромешной темноте. Тем не менее, эта женщина похоже, что всё видела так же хорошо, как и ночью. Она один раз оглядела всю камеру, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, затем другой. – О боги! Где же ты где?! – почти простонала она, глухим, низким грудным голосом от которого у того, кто случайно бы подслушал её в этот час, волосы бы встали дыбом даже там, где их нет вовсе. – Где ты, где ты душа наследницы Сехмет?! Где ты грозная душа львицы?! О боги Иалу! Где же ты где А-аста?! – наконец она обнаружила искомое. Это был странного вида чёрный сосуд в виде сомкнутых между собой тонкими концами воронок. С одного конца сосуда было дно, а с другого закрытое почти чёрной, когда-то алой печатью. Удивительно белые, светящиеся неестественным светом руки сорвали печать, и прозвучал странный звук, казалось, что сосуд как будто глубоко вздохнул. Так просыпается после долго сна человек и, потягиваясь, вздыхает. Тут же деревянно и неестественно громко прозвучало заклинание на языке, на котором уже три века никто на земле не говорил: – И-илл ма гхарди утл хархи ма сваади бо му-уг тот муули, тор ваахл кутх! – затем воцарилась тягучая как жевательная резинка тишина. Затем раздался глухой тихий свист и шорох, как будто бы из сосуда выползала змея. Раздался радостный стон, от которого у почти любого нормального человека вспотели бы ладони и всё тот же глухой и страшный своей мертвечиной голос возгласил: – Ты вернулась, ты вернулась львиноголовая А-аста! Слава Осирису, он тебя отпустил, как и обещал! Пришло время мести! Пришло время! Наше время! В ответ прозвучал странно и страшно довольный львиный рык. Вдруг по камере завертелись – закружились уже два небольших смерча, которые, однако, ничего не задели и не сдвинули.
Они бесшумно поднялись и всосались в ту самую небольшую расщелину, в которую совсем недавно проник один из них. Одним из этих вихрей была трёхсотлетняя ведьма – И-итма, которая исполнила своё предназначение и должна была умереть, но умирать она теперь совсем даже и не собиралась. Она собиралась мстить…
Далеко, далеко от Египта, ну так- то всего в пяти часах лёту, по городу шла, казалось бы, самая обыкновенная девочка. Звали её Настя. Она шла с тренировки домой. Девочка, как девочка, большие рысьи глаза, высокий рост, развитые гимнастикой плечи, много веснушек и немного, по возрасту, мелких прыщиков, девочка как девочка восемь - десять на пучок. И она сама себя до сего дня считала обычной девочкой, нет, принцессой, конечно, но точно не…, а впрочем, об этом чуть-чуть попозже. Она добрела – доскакала до дома, поднялась бегом на свой не самый высокий этаж, открыла квартиру и замерла на пороге. С её отцом кто-то спорил и, вероятно, речь шла именно о ней. Настя насторожилась и замерла, прислушиваясь. Мужчины расспорились почти до ругани и потому её никто не услышал. – Ты не имеешь права ей не сказать! – голос был не знакомым, а всех друзей отца дочь знала прекрасно, ведь все они без исключения, относились к ней как к родной. – Я не позволю ни тебе, ни твоим ученикам втянуть её в эту затею… – это уже громыхал папа. – Да пойми ты… – голос чужака звучал уже почти со слезой. – Пойми Андрей, от нас с тобой уже ничего не зависит. Эти тоже знают про них и готовы их уничтожить. И спрятать ты их нигде не сможешь… – Ой ли?! – попытался возразить Настин отец. В голосе отцовского гостя мелькнуло сомнение... – ну, на какое то время, возможно да, но это ненадолго. Пойми, мы с тобой сможем продержаться против Ордена минут по сорок в одиночку, и лишь час, максимум полтора, вдвоём. Нам не прятаться нужно, а отыскать остальных «Назначенных»… – говоривший выделил слово, повысив голос. – И их родителей, которые тоже маги. – От услышанного последнего слова Настя тихо ахнула и присела на скамейку у дверей. Но то, что прозвучало дальше, было настолько фантастичным, что Насте показалось на секунду, что всё это она слышит во сне. – Мы – родители «Назначенных» (он вновь выделил голосом это слово), можем только защищать их всеми нашими силами и умениями, но победить Орден могут только они. Только они... – Голос гостя обрел звон металла, когда он возгласил… – На кону не судьба цивилизации, не судьба вида хомо сапиенс как такового, на кону судьба нескольких, связанных между собою миров, вот настоящая цена поражения и победы! – Зеркальным шкафом водрузилось продолжительное молчание. Наконец раздались шаги, Настя не успела отскочить, как дверь в большую комнату распахнулась, и её увидел выходивший отец. Он взглянул в её глаза, во встревоженное лицо, всё понял и спросил нехотя… – всё слышала?! – Дочь кивнула заторможенно, вся в напряжённом ожидании дальнейшего. – Ну что ж заходи, поговорим. – Настя прошла в комнату, внутренне сжавшись в комок от ожидания чего-то страшного. Страшного и… неминуемо увлекательного. Она села на плетёное кресло, поджала под себя ноги и выжидательно посмотрела на отца. На гостя она старалась не смотреть, хотя и успела заметить высокого худого, с головой грифа мужчину. Отец опустился на табуретку, посмотрел себе на руки, потом поднял глаза на дочь и вдруг спросил… – помнишь, я тебе рассказывал про сон, связанный с магией воды?! – Настя судорожно кивнула. Она хорошо помнила этот его рассказ, который был настолько реальным, что совсем не казался сном. – Так вот… – как бы силой выдавливая из себя слова, произнёс отец… – это был не сон. – Настя открыла рот, распахнула глаза и подняла брови, не в силах ни спросить, ни сказать. Отец продолжил глядя ей прямо в глаза… – но главное не это.
Главное то, что это всё умеешь и ты. Но нужно научить тебя осторожно обращаться с твоей внутренней силой…