- Тетя Лена!! Тёть Лен!!!
Чей-то визгливый голос пробился из-за высокого забора, прорезав томную тишину.
Елена Ивановна, сидела на чисто вымытых, деревянных ступеньках крыльца, и прихлебывала травяной чай из большой чашки.
Белая, с синими цветочками, подарок покойной мамы, она грела фарфоровыми боками ладони хозяйки и придавала особое очарование вечерней трапезе. Печенье, купленное с прошлой пенсии, немного подсохшее, рассыпалось и таяло во рту.
- Тёть Ленаааа!
Нетерпеливо прокричали с улицы снова, и заколотили кулаками по железному листу ворот.
Видимо, обладательнице невероятного колоратурного сопрано, хотелось лицезреть хозяйку дома немедленно.
- Кто там?
- Тётя Лена, открой, это я, Фаина!
- Какая Фаина - Елена Ивановна подошла и отодвинула защёлку на массивных воротах. Придерживая рукой полотно, она выглянула и обомлела. Навстречу ей в приоткрытую щёлочку, сверкнули несколько пар темных глаз, причем выстроились они по вертикали снизу вверх.
- Ой, Фая, ты чтоль? Откуда взялась? А это что, твои?
Пятеро детишек, от десяти до крохи которому от силы было годик, уставились круглыми глазками- вишенками на незнакомую бабушку.
- Мои - улыбнулась радостно Фая, которую родная тётка, видела впервые за последние пятнадцать лет.
Так и есть, лет пятнадцать прошло, с тех пор, когда спьяну повесился Пашка, брат Елены Ивановны, отец Фаины.
С чего он полез в петлю никто не понял, жил как все, выпивал в меру, иногда и без меры. Мог работать, а мог и не работать, так бывает с мужчинами, ничего особенного в этом нет. Уходил в запой, когда хотел отдохнуть от трудов праведных и семьи, что жить мешала. Пил до посинения, иногда мог и белочку словить, особенно много их водилось в сарае за баней. Там и повесился, может белочки помогли, никто же не видел, что произошло.
Нашла жена, вернее уже вдова его через день, завыла, запричитала, снять пыталась, но было поздно.
Похоронили, поминки вдова справила богатые, в долги влезла, но всё устроила не хуже, чем у людей.
Елена Ивановна с сестрами и братьями, выпили с горя маленько и накинулись с обвинениями на неё.
- Довела мужика, дрянная баба! В петлю полез от такой поганой жёнушки, братик наш родименький!
Это так выли сёстры Лена, Сима и Валя, после того как выдрали по клочку волос с головы непутёвой снохи.
- Пииии, пииии, пииии, пииии, зараза, пииии, сгубила Пашку, пииии, падла...
Это размазывали пьяные слезы братья Петр и Иван, и это были самые приличные слова в адрес вдовы.
Пили, ели, плакали и матерились на поминках, пока вдова не потеряла терпение.
- Пошли вы все лесом!
Это было единственное печатное выражение в адрес родни покойного мужа.
Дальше пошел в ход дрын, деревянная палка такая, с забора выДранная, поэтому и дрын.
Вдова успела сломать их несколько штук, пока выдворяла из своего дома, оборзевшую родню Пашки. По хребтам золовок, по черепам деверьев, гуляли плашки двухметровые, которые услужливо подавали матери дети Фаина и Сергей.
Скандал получился знатный, городок с населением 20 тысяч, гудел месяц, пересказывая данное событие.
Когда не осталось никого, кто бы не знал об этом, всё само сошло на нет, неинтересно стало обсуждать.
Тем более что в другом конце города, поймали за паскудным делом директора школы и завуча.
Это же заслуженные учителя , завопили горожане, им же премию дали в прошлом году.
А пока город гудел, обсуждая педагогов, родня Паши прокляла семью брата и отреклась навеки.
И вот тебе на, явилась племяшка, не запылилась! А не она ли подавала доски с забора, чтобы тёток по хребтине лупить?
- Чой надо-то?
Елена Ивановна была сама нелюбезность, ещё не хватало привечать ту, которая помогала выгонять с поминок родную тётю.
- Тетечка Леночка, родненькая ты моя!! Только ты можешь мне помочь!
- Чой это я то хорошая вдруг стала - голос Елены Ивановны смягчился немного, но в нем ещё достаточно было металла.
Как ни крути, а детки малые, что ей в глаза заглядывают, внучатые племянники. Мальчишки вылитые Пашка в детстве, словно отливали в одной формочке. Темноглазые, вихрастые, непоседливые, даже ножки выставили вперёд, прямо как братик младший когда-то.
- Меня мама выгнала!
Фаина всхлипнула и вытерла глаза рукавом, малыш что сидел у неё на руке, решил поддержать мать и залился горьким плачем.
Старшие дружно подпели, и на всю тихую улицу Маршала Жукова грянул "плач Ярославны с детьми".
- Господи, что же вы разорались - Елена Ивановна выскочила на улицу и силой затолкала визгливую ораву во двор.
Выйдут на крик соседи, наговорят бог весть что, оно ей надо? Жила тихо, повода для пересудов не давала, всегда старалась быть приличной женщиной.
Но оказалось что так легко успокаиваться, уставшая и проголодавшаяся банда не собиралась.
Пришлось загонять пищащих и булькающих слюной и соплями малышню домой.
- Как выгнала?
Прежде чем задать такой волнующий вопрос, ей пришлось, умыть и вытереть руки и лицо детям, сунуть им в рот по леденцу. А икающей от волнения и переживаний Фаине, пообещать ночлег в своем доме.
- Я всего-навсего спросила, почему мы с вами не общаемся - вздохнула Фаина - родня же мы близкая, и не можем найти общий язык. А она сказала, раз тебе так дороги твои тетки, иди к ним. Выгнала под вечер, когда уже и автобусы не ходяяят.
И женщина снова залилась слезами, привыкшие поддерживать маму в любой ситуации малышня, вытащив изо рта леденцы и зажав в кулаках, приготовились к хоровому исполнению песни "Ах, мамочка".
- Тихо! Молчать!
Елена Ивановна вовремя уловила настрой банды и пресекла дальнейшее развитие событий одним окриком.
Она знала от знакомых, что Фаина вышла замуж в соседний город и приезжала навещать мать по выходным. Что деток у неё было много, тоже слышала, но видеть, тем более привечать, не приходилось.
- Будем ужинать?
- Да - вытерла рукавом слезы и быстренько расселась за стол дружная команда. И голодные глазенки засверкали, выглядывая над клеенкой в цветочек.
Елена Ивановна давно жила одна, дети разъехались, приезжали редко, и запаса она дома не держала. Поэтому яичницы из десяти яиц и горбушки хлеба хватило только червячка заморить, да и то самого маленького.
- Вы попейте пока чаю - эскадрон разнокалиберных кружек выстроилась на столе, сахарница и плошечка с мёдом, немного засохшего печенья, и масло должны были занять внимание гостей на время.
Сама хозяйка галопом понеслась к соседке, занимать продукты, та жила с мужем, и поэтому имела запасы муки, крупы и сахара мешками.
Вернувшуюся с продуктами хозяйку встретил пустой стол, и тщательно вылизанные тарелки. Пять ложек, готовые к битве за еду и малыш, подбирающий с клеёнки крошки печенья.
- Сейчас, сейчас - заторопилась Елена Ивановна, доставая самую большую кастрюлю и водружая на плиту. Давно не было гостей в её доме, и слой пыли покрыл крышку десятилитровой посудины. Пришлось отмывать ее, и искать в чулане большую сковороду.
С помощью Фаины и ее старших детей, были приготовлены - кастрюля макарон, мясная поджарка, блинов тазик, и салата тоже таз.
Приготовленное исчезло за считанные минуты, дети приученные что в большой семье клювом не щёлкают, смели с тарелок всю еду.
Вроде наелись, подумала уставшая, но умиротворенная Елена Ивановна, с умилением разглядывая сонные от сытости мордашки внучатых племянников.
И вытерла нечаянно подступившие слезы, уж больно похожи мальчики на Пашку, братика любимого, безвременно ушедшего.
Уложив детей, упали без сил и Фаина с тетей, но ночь была беспокойной, дети плакали не привычные к новому месту. У кого-то болел животик, кому-то приспичило в туалет, а кто-то не дождавшись отклика, сходил под себя, на новенький диван.
Под утро измученная Елена Ивановна заснула ненадолго, но понимая что ораву нужно кормить, вскочила ни свет ни заря.
Замесила тесто, снова поставила большую кастрюлю на плиту, достала остатки мяса. Со вздохом посмотрела на кусок, рассчитанный до конца месяца, если кушать одной. И кинула в кипящую воду, а что делать, кормить лупастый табор чем-то нужно?!
Гости к завтраку проснулись поздно, потирая глазки потянулись снова к столу. Застучали ложки, маленькие ручонки хватали с тарелок пирожки с луком, с картошкой. По клеенке потёк разлитый суп, лапша поползла по цветочкам, словно дождевые черви, в теплый июньский день, после ливня.
Кот Андриан, важный и толстый, прятался на шкафу с прошлого вечера, и проголодался изрядно. Он осторожно выглядывал из-за старого чемодана, и облизывался на крошки, рассыпанные по полу. Обычно хозяйка полдня уговаривала его поесть парной телятины, а сегодня он был бы рад и лапше без мяса.
Вечерний стресс и выдранные цепкими пальцами малышей, клочки шерсти, заставили его просидеть без еды и воды всю ночь.
Кстати, отдельно скажем про подъем на шкаф. В обычной жизни Андриан на табурет не запрыгивал сам, избегал физических усилий, чтобы не потерять вес. Он понимал, как хорош в своих восемь, честно наеденных килограммах, как изумительно блестит шерстка, натянутая на пузе барабаном.
А вчера, сам не понял, как оказался на шкафу, куда не поднимался с младенческих лет. Взлетел на крыльях ужаса, с трудом вырвавшись из лап, странных зверьков на двух лапах.
Вот и сейчас зверьки пищали и чавкали, поедая мясо, купленное бабушкой для любимого Андриана. А сама хозяйка, совсем забыла про пушистого любимца, и носилась с тарелками, закармливая прожорливых пришельцев.
Кот вздохнул и вытер скупую слезу хвостом, и лапами обнял урчащий от голода живот. Он ещё надеялся, что прежняя, сытая и спокойная жизнь вернётся, нужно только подождать.
К обеду, еле избавившись от шумного табора под предводительством Фаины, тетя Лена закрыла ворота, и с тяжёлым вздохом опустилась на крыльцо.
Болела голова, от усталости ломило спину, ноги и руки, хотелось лечь, заснуть и не просыпаться дня три.
Но перед глазами были результаты нашествия Мамая, нет, Фаины и иже с ней детей. Во дворе, где обычно был идеальный порядок, и даже трава росла наклонившись только в одну сторону, словно прошел ураган.
Тазы и ведра валялись по всему двору, в них скакали и ездили, в них купались, и с них же вываливалась в грязь.
Оставшиеся в живых, редкие цветы на клумбе, опасливо поглядывали по сторонам, а погибшие отпечатались в круглых следах пятых точек детишек.
Уборки предстояло только во дворе на целый день, а что творилось в доме, Елена Ивановна и думать не хотелось.
- Туда лучше не заходить, побереги нервишки, мяу - сказал Андриан, который наконец выбрался из своего убежища. Он не сразу слез со шкафа, сперва выждал время, чтобы шумная орда отошла на безопасное расстояние. Только потом, осторожно оглядываясь по сторонам, и на кончиках коготков, он выбрался на крыльцо.
- Андрюшенько, живой - обрадовалась Елена Ивановна и покраснела от стыда. Она осознала, что не вспоминала о любимце с тех пор, как открыла ворота Фаининой банде.
- Пойдем, покормлю - решила она загладить вину, и попыталась встать со ступеньки.
И поняла, что в данный момент обычная жизнь двуногого ей недоступна. Спину прихватило, ноги и руки не слушались, да и голова соображала туго.
На четвереньках, с поддержки мохнатого питомца, она добралась до кухни, где и заснула на полу, среди крошек, разбитых чашек и разлитого супа.
"Спаси мя и помилуй, Господи, и не приведи повторения оного ужаса" - пронеслось в голове в последний момент.
***
- Ну что вот ты поперлась к этой грымзе?
Пилила второй день Фаину мама, заставляя пересказывать седьмой раз историю ночёвки у тёти.
- Сама же выгнала - отбивалась дочь, - сказала, иди к тёткам! А я знаю, только адрес тети Лены, вот к ней и пошла.
- Разговоров теперь будет по всему городу - огорчалась мать, замешивая тесто, ненасытная орава требовала пирожков, как у бабушки Лены.
- Она же нас ненавидит, скажет, что голодранцы припёрлись, обьели всю - вздыхала она, вспоминая прежние баталии.
Эх, и помахались они знатно когда -то, славные были времена, и волосья повыдирали друг дружке, и синяков понаставили. Много времени прошло, и обиды вроде нет уже, но разве кто пойдет первым мириться.
А неплохо было бы, снова собраться вместе, как раньше, поговорить, поплакаться.
Да куда уж, теперь начнут полоскать грязное белье Фаинино, да попрекать едой, что съели детишки.
- Эй, есть кто дома?
Голос неуверенный, и тихий стук в ворота, кто бы это мог быть?
Мать и дочь переглянулись и пошли открывать ворота, кого ещё нелёгкая принесла?
- Вот, забыли - Елена Ивановна прятала глаза, и робко протягивала маленькие, розовые носочки.
- Вы это... Приходите в гости... Не держите зла на нас... Родные же вы нам... Возьмите, пожалуйста, я пирожков напекла ребятишкам...
И отвернувшись, смахнула слезу:
- А мальчишки -то, мальчишки, вылитые Паша в детстве.