Летним днем 12 августа (по старому стилю 30 июля) 1904 года в семье последнего российского Императора Николая родился Цесаревич Алексей. Единственный сын, наследник престола, самый младший ребенок в семье рос в окружении безграничной любви своих родителей и старших сестер.
Цесаревич с рождения болел тяжелой и неизлечимой болезнью – гемофилией, которая причиняла ему много страданий и не позволяла играть, кататься на велосипеде, бегать и резвиться, потому что любой мелкий ушиб, порез или ранка могли стать для него смертельными. Это печалило ребенка, он очень переживал, плакал и говорил: «Зачем я не такой, как все мальчики?» Порой Наследник не мог самостоятельно ходить, и его носил на руках матрос, приставленный к нему в качестве помощника.
Несмотря на изнуряющую болезнь, которая постоянно угрожала его жизни, Цесаревич Алексей рос добрым и сострадательным ребенком, живо интересующимся всем, что происходило вокруг него. Заслушивался диковинными русскими сказками, которые ему рассказывали матросы и солдаты родом из разных уголков Российской Империи. Учился играть на балалайке. Любил, как все дети и подростки, смотреть комедийные фильмы, слушать истории про приключения, которые ему и сестрам вечерами вслух читал отец. У Цесаревича были чудесные игрушки – солдатики, лошадки, миниатюры крепостей, домов, настоящая маленькая железная дорога, и он охотно приглашал к себе в гости кадетов и друзей из всех сословий. Также он обожал животных.
Из воспоминаний баронессы Софьи Буксгевден, фрейлины Императрицы:
«Алексей Николаевич был очень живым и наблюдательным, к тому же он отличался благородством характера и сильной волей».
Великие княжны обожали своего брата: с младшей, Анастасией, Цесаревич играл в шумные игры, высокая и сильная Мария могла переносить своего брата с места на место в моменты, когда он не мог ходить сам, серьезная Татьяна присматривала за братом, когда рядом не было Императрицы. Со старшей сестрой Ольгой у Алексея были особенно теплые отношения, иногда мальчик заявлял, что он «Ольгин сын».
Из воспоминаний Пьера Жильяра, учителя французского языка Царских детей:
«Алексей Николаевич был центром этой тесно сплоченной семьи, на нем сосредотачивались все привязанности, все надежды. Сестры его обожали, и он был радостью своих родителей. Когда он был здоров, весь дворец казался как бы преображенным; это был луч солнца, освещавший и вещи, и окружающих».
Царственные родители не стремились полностью изолировать во дворце своих детей от реальной жизни. Императрица говорила: «Дети должны знать, что кроме красоты в мире много печали». Цесаревич и Великие княжны видели страдания и смерть, посещали больных, во время войны работали в госпиталях для раненых, занимались благотворительностью. Особое внимание в семье уделялось людям, болеющим туберкулезом. Для сбора пожертвований в Крыму ежегодно проходила весенняя благотворительная ярмарка «Белый цветок», где Императрица и Царские дети в киоске продавали свои поделки и рукоделия, которые пользовались большим спросом и приносили хорошую выручку.
Цесаревич Алексей, несомненно, осознавал свое высокое положение, с детства понимал, что он является наследником престола. Но не было в нем надменности или заносчивости – свое положение он рассматривал в том числе и как возможность принести людям как можно больше добра. Цесаревич часто повторял: «Когда буду царем, не будет бедных и несчастных! Я хочу, чтобы все были счастливы».
Однажды Император и Цесаревич вышли из вагона на маленькой станции. Один служащий железнодорожник с поклоном обратился к царю с просьбой увеличить его заработную плату, так как у него большая семья и живут они бедно. «С этого дня вы будете получать от меня еще тридцать рублей в месяц», – ответил ему Император. Маленький Алексей, стоявший рядом, прикоснулся к железнодорожнику и добавил: «А от меня будете получать сорок».
Из воспоминаний Анны Вырубовой, фрейлины и подруги Императрицы:
«Наследник принимал горячее участие, если и у прислуги стрясется какое-нибудь горе. Помню случай с поваренком, которому почему-то отказали в должности. Алексей Николаевич как-то узнал об этом и приставал весь день к родителям, пока не приказали поваренка снова взять обратно. Он защищал всех своих и стоял за них горой».
Мальчик стремился знать все, что происходит в стране, во время Первой мировой войны просил отца брать его с собой в поездки на линию фронта. Один раз во время такой поездки Император попросил поднять руку тех, кто прошел войну с самого начала. Из строя поднялось совсем немного рук. На Цесаревича это произвело сильное впечатление. Во время войны мальчик быстро повзрослел. В 13 лет он уже был почти ростом с отца.
Из воспоминаний Пьера Жильяра, учителя Царских детей:
«У него была большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражал иногда вопросами выше своего возраста, которые свидетельствовали о деликатной и чуткой душе».
Из воспоминаний баронессы Софьи Буксгевден, фрейлины Императрицы:
«Когда в 1915 году император отбыл в Генеральный штаб, Алексей Николаевич почувствовал себя – как он сам говорил мне – "единственным мужчиной в доме". Было очень трогательно наблюдать, как по-взрослому он заботился о матери, когда они вместе направлялись в церковь или на какие-либо мероприятия».
В феврале 1917 года все Царские дети заболели корью. Болезнь протекала тяжело, усугублялась сильной тревогой из-за революционных событий. У Царевен после перенесенной болезни начали сильно выпадать волосы, и всех четверых девушек обрили наголо. Чтобы поддержать сестер, Алексей попросил, чтобы его тоже обрили, что и было исполнено.
Находясь под арестом в Царском Селе в 1917 году, чтобы отвлечь семью от грустных мыслей, Император вечерами читал выздоравливающим детям «Собаку Баскервилей» и «Графа Монте-Кристо». Когда наступили теплые весенние дни, узники решили разбить в царскосельском парке большой огород. Все дружно принялись за работу. Даже поначалу враждебно настроенная охрана, наблюдая за семьей, начинала относиться к ней иначе. Однажды в саду к Цесаревичу подошли пьяные матросы и, ухмыляясь, решили его унизить, начали ему кричать:
– Ну что, царь несостоявшийся?! Эх, заживем теперь без вас!
Цесаревич спокойно посмотрел на них и спросил:
– И как же вы теперь заживете?
Солдаты растерялись, и тут вдруг мальчик улыбнулся и звонко воскликнул: «Христос воскресе, братцы!» Солдаты, вытянувшись во весь рост, дружно грянули: «Воистину воскресе!»
Чем ближе лично узнавали солдаты из караула Царскую семью, тем скорее менялось их отношение к арестованным. Некоторые начали помогать семье устраивать огород, по вечерам охранники играли с Царскими детьми в настольные игры.
Из письма Цесаревича Алексея Николаевича:
«Есть у нас хороших несколько солдат, с ними я играю в караульном помещении в шашки».
Этим же летом Цесаревич начал служить в качестве алтарника на богослужениях, совершаемых для семьи и преданных ей людей.
Из дневниковых записей за 1917 год протоиерея Афанасия Беляева, настоятеля Федоровского собора в Царском Селе:
«Наследник Алексей Николаевич пришел к Херувимской тихо и незаметно, отдельным входом, прямо в алтарь и стал прислуживать в алтаре: брал от псаломщика кадило, относил его на место и вновь подавал для передачи протодиакону. Это первый раз юный любимец своих родителей обнаружил склонность принять личное деятельное участие в церковном богослужении».
«Наследник прислуживал в алтаре, а к концу литургии ушел в зало, где стояла вся Царская Семья, и вместе со всеми слушал мое слово о праздновании в Федоровском соборе памяти преподобного Серафима [Саровского]».
Ближе к концу лета 1917-го Временным правительством было решено сослать Царскую семью в Сибирь. Точный город назначения не был назван, поэтому узники отправлялись в неизвестность. Уезжая навсегда из родного дворца, Цесаревич и Великие княжны смогли забрать с собой своих трех ручных собачек. А трех кошек, принадлежащих детям, пришлось оставить, в последний момент выяснилось, что забрать их невозможно. Мальчик ходил по дворцу и жалобно упрашивал тех людей, которые оставались, не бросать без присмотра его питомцев. Одну из кошек смогли отправить ее бывшей хозяйке, жене генерала Воейкова, а старенького кота Котьку и кошку, которую Наследник подобрал недалеко от Могилева во время одной из поездок на фронт, одна фрейлина после отъезда Царской семьи смогла пристроить в добрые руки.
6 августа 1917 года Царская семья и их сопровождающие прибыли в Тобольск. Их поселили в большом доме губернатора, но, как после выяснилось, очень холодном и мрачном.
Прошла осень, наступила суровая сибирская зима. На рождественские праздники Царские дети устроили небольшие комедийные спектакли. Оставшиеся немногочисленные учителя давали уроки Цесаревичу и младшим Царевнам.
Из воспоминаний Клавдии Михайловны Битнер, учительницы Цесаревича в Тобольске:
«Я любила больше всех Алексея Николаевича. Это был милый хороший мальчик. Он был умненький, наблюдательный, восприимчивый, очень ласковый, веселый и жизнерадостный, несмотря на свое часто тяжелое болезненное состояние… Он многое понимал и понимал людей».
Весной Царскую семью перевезли в новое место ссылки – город Екатеринбург. Перевозили семью по частям: из-за сильного обострения болезни Цесаревич был не в состоянии уехать вместе с родителями, и поэтому три Великие княжны: Ольга, Татьяна и Анастасия – остались с ним в Тобольске. Вместе с Императором и Императрицей уехала одна Великая княжна – Мария. Для семьи это был тяжелый момент. Расставаясь, они не знали, увидят ли еще друг друга живыми. Когда Цесаревичу Алексею стало немного лучше, были также перевезены в Екатеринбург остальные дети, и семья воссоединилась.
На новом месте состояние здоровья мальчика ухудшилось. Лекарства заканчивались. Так как при Цесаревиче теперь не было его постоянного помощника – матроса, – Великие княжны сами возили брата в специальном кресле по комнатам. А на короткие прогулки во дворе Ипатьевского дома его выносил на руках отец.
Почти все их преданные друзья и служащие были удалены от семьи. Многие из них были арестованы и расстреляны. Пьер Жильяр, учитель французского и воспитатель Цесаревича Алексея, тоже вместе с остальными сопровождающими был отдален от семьи, но остался на свободе и теперь часто ходил вокруг «Дома особого назначения» – так стали называть дом Ипатьева – в надежде хотя бы издалека увидеть кого-нибудь из Царственных узников. В своих воспоминаниях Пьер Жильяр писал, что этот дом «сделался отделением чрезвычайки, и жизнь заключенных превратилась в сплошное мученичество».
Из дневниковых записей Цесаревича Алексея:
«День провел, как всегда. И также скучно».
«Если будут убивать, лишь бы недолго мучили».
В ночь на 17 июля 1918 года Цесаревич Алексей вместе со своими родителями, сестрами, доктором Евгением Боткиным и тремя верными слугами принял мученическую кончину в подвале дома Ипатьева. Пули не сразу убили мальчика, и его палач добил выстрелом в голову. Цесаревич Алексей канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 2000 году.