Благодаря личному обаянию, умелым действиям и заверениям в лояльности российской власти, Машков сумел заинтересовать негуса.
В приведенном в сообщении Андрея Хренкова* письме Машкова генералу Боголюбову говорится:
"Глубокоуважаемый Андрей Андреевич. Я только сейчас получил письмо негуса и тотчас же посылаю Вам оригинал и перевод. Я занял денег и немедленно отправляюсь в Антото (Энтото). Если Бог даст мне расстроить замыслы Италии, то я буду счастлив вполне и по глубокому моему убеждению сослужу службу отечеству. Денег, денег и денег, глубокоуважаемый Андрей Андреевич".
Вскоре россиянин прибыл в Энтото или Аддис-Абебу. Впрочем, это название утвердилось за столицей Эфиопии лишь к середине 1890-х годов, когда она была перенесена с вершины горы Энтото к ее подножью.
Машков прибыл без даров, в рваном латаном мундире, без каких–либо рекомендательных писем, но с апломбом и бесстрашием настоящего павлона**. Посрамить которое был не в праве.
***
При дворе Машков пробыл месяц. Ему даже позволили сесть в присутствии императора, что до него дозволено было сделать только итальянскому послу графу Антонелли.
Машков произвел впечатление на негуса, который много расспрашивавшего его о России, императорском дворе и русской армии тем, что вел себя просто и без заискивания, но вежливо и с достоинством, рассказывал подробно и без высокомерия - и ничего не просил.
В конечном итоге монарх вручил ему письмо и подарочное оружие для российского императора. Добравшись до России, Машков был удостоен приема самого Государя императора Александра III, которому и передал лично послание и дары Менелика II.
Добраться–то он добрался, но не без приключений. Начнем с того, что только в ноябре, по прибытии в Обоку, Машков застал там присланные ему деньги и оружие.
Вот только и с тем, и с другим ему пришлось сразу же расстаться – выплатив долги грекам, он снова остался практически без средств, да так, что в Александрии был вынужден обратиться к российскому консулу Кояндеру, сославшись на совсем не частный характер его поездки… Попросил 60 фунтов на пароход, пообещав, что счет будет оплачен военным ведомством.
Шифртелеграмма консула о беседе сразу же ушла в Петербург, а чуть позже Министр иностранных дел Гирс, препровождая счет Ванновскому, мягко попенял своему коллеге за несогласованность в действиях.
Ванновский же пришел в бешенство: столь тщательно скрывавшееся предприятие раскрылось, причем – руками Машкова. «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!!» мог, наверное, возопить почтеннейший Петр Семенович, памятуя еще и об излишних, по его мнению, тратах, которые принесло это путешествие.
***
В общем, военный министр на послании из МИДа начертал (документ приводит в своем сообщении Андрей Хренков)
"Гл. шт. Просить М. Ин. Дел выставить немедленно самозванца Машкова в Петербург. Я ему пропишу, по возвращении его, командировку по Высочайшему повелению. Деньги удержать, если он еще будет оставлен на службе".
И подчеркнул слово "самозванца".
Министр поставил в вину Машкову его переговоры с негусом (о чем он также узнал из телеграммы Кояндера), самозванство и перерасход средств. Впрочем, гнев быстро иссяк: во–первых, Гирс не стал докладывать Государю об инциденте, во-вторых, консул Кояндер очень и очень лестно отозвался о поручике, найдя «образ действий Машкова в Абиссинии осторожным и тактичным, а его контакты с негусом - не самовольными, но вынужденными. Мнение Кояндера разделял и российский посол в Турции Александр Нелидов, который счел поездку поручика большим успехом и призвал министерство воспользоваться этим случаем для установления отношений с Абиссинией...
*Хренков Андрей Вальтерович - кандидат исторических наук, заведующий сектором Института востоковедения РАН.
** выпускник Павловского военного училища
Подробнее, и вообще - много интересного: https://t.me/ugol_naklona