«Сенсации» вокруг личной жизни Ивана Ивановича Краско (одного из старейших питерских актеров) последние годы мешают поговорить о нем самом. Даже когда он отмечал 85-ти, а затем 90-летие, главный информационный повод был сначала его женитьба на 24-летней студентке Наталье Шевель, затем – развод и «кому достанется его наследство». А ведь творческий путь «дяди Вани» (как его любовно называют в киношных и театральных кругах), пожалуй, покруче любых любовных хитросплетений будет. В пять лет - круглый сирота, затем – восемь лет на флоте (командир десантного корабля!) и вдруг такой разворот: народный артист, 62 года на сцене и более100 ролей в кино.
В преддверии дня рождения Ивана Краско (23 сентября 1930 г.) предлагаю его большое интервью 2016 года. Фотографии из личного архива актера.
«МЕССЕРЫ», СТРАХ И ЛЮБОПЫТСТВО
- Иван Иванович, вы родились в деревне Вартемяки под Питером в многодетной семье. Но почти ничего не рассказываете о своих родителях…
- Они умерли очень рано. Когда мамы не стало, мне было всего 10 с половиной месяцев. А через четыре года папа последовал за ней, потому что он и до этого баловался этой бедой всероссийской – водочкой, а там и совсем с горя запил… Нас осталось четверо сиротиночек – я самый младший и дальше по возрасту Василий, Николай и самый старший Володя. Воспитывала нас мать отца – баба Поля, Пелагея Алексеевна Бахвалова. И мы все носили фамилию - Бахвалов. Почти все наши предки были дорожные мастера. И мой дед по маме, Краско Иван Иванович, и брат Николай дороги строили. Володя - закончил дорожный техникум в Новгороде.
- Получается, один вы – «предатель»…
- Получается, так. Представляешь, Володя закончил техникум 20 июня 1941 года, а через два дня - война. Не успел даже домой приехать, как его призвали, отправили в Томское артиллерийское училище, а потом лейтенантом в Сталинград, где он тут же и погиб. Вот такая история!
- Вам война чем запомнилась?
- В трех километрах от Вартемяк в Касимово был аэродром. Там наши замаскированные самолеты стояли, немцы его не нашли. Но помню вдруг однажды страшный гул, на высоте трехсот метров – это же очень низко – летит целая армада… Кто-то потом говорил, что «мессеров» было чуть ли не триста штук. Баба Поля кричит: «Ванюшка, не выбегай на улицу! Убьют!» Я выскочил из избы, и до сих пор помню как у меня два чувства соединились: ужас, страх такой, что я готов был как червяк в землю врыться… Упал навзничь, а шея-то поворачивается посмотреть на эти «кресты», на эти летящие страшные черные машины…
Что интересно, когда наш педагог в театральном услышал мой рассказ об этом немецком налете, воскликнул: «Ваня! На сцене два самых главных чувства – страх и любопытство. У тебя настоящая актерская душа!»
- Откуда у деревенского мальчишки из семьи дорожных мастеров вдруг появилась тяга к сцене, причем - неудержимая?
- Одна их главных «веских» причин – это наш клуб вартемякский, где в ту пору расцвета советского кинематографа шли фильмы. «Чапаев», «Щорс», «Пархоменко», «Джульбарс», «Граница на замке»… Я их смотрел раз по двадцать, а потом пересказывал пацанам, которые были моложе меня на два-три года. Помню, около станции стоял бесхозный прицеп, и мы ватагой залезали под него, чтобы никакой дождь не мешал, и я не просто пересказывал, а показывал всех героев в лицах. И я понимал уже тогда… Как шутил я потом в институте, что роль Чапаева я, может быть, и не одолел бы, а Петьку-то уж точно сыграл. (Смеется.)
То есть каким-то смутным сознанием, но понимал: наверное, буду артистом. Но говорить об этом вслух было бы позором – засмеяли бы! Сказали бы: «Ну вот нашелся – а-рр-тист!» Поэтому я и молчал.
«СЫНОК, ТЕБЕ ЖЕ БЕЗ ТЕАТРА НЕ ЖИТЬ!»
- Как получилось, что вы стали носить фамилию Краско?
- Война кончилась, баба Поля умерла. Причем она мне заранее сказала, что дотянет меня до конца войны, а там и умрет… В этот момент вернулся с фронта Иван Иваныч Краско, брат моей мамы, и меня усыновил.
1946 год. Я только что семилетку окончил. Он спросил, как я учусь, я ответил «Отлично!». «Значит, тебе нужно дальше учиться. В авиацию хочешь? Будешь летчиком. Посадят тебя в центрифугу и будут крутить - проверять вестибулярный аппарат». Говорю: «Мой вестибулярный аппарат качели не выдерживает...» У нас в деревне круговые качели были, и однажды меня так закружило, что я с них слетел и чуть не угробился. Он не растерялся: «Значит, давай на флот!»
А я тогда уже зачитывался Станюковичем… «Флот так флот!» Я поступил в морское училище, потом «автоматом» с отличием закончил высшее Первое Балтийское военно-морское и был направлен на Дунайскую флотилию. Лейтенант, командир десантного корабля. Но… Только одну навигацию проплавал и все.
- Почему?
- Мне повезло просто – Хрущев стал сокращать флот. И я убежал с радостью. Хотя многие мои однокашники по училищу дослужились до командиров атомных подводных лодок и даже адмиралов. К сожалению, в конце января не стало Жени Чернова… А он был вице-адмирал, Герой Советского Союза. Костя Макаров служил в Главном штабе.
- Ого!
- Да, такие ребята! И они меня чтили и чтут как бога, считают, что я гораздо важнее всех остальных. Когда начинаю на них орать: «Вы что?», они: «Молчи, народный. Ты – наша гордость!» Не смог я служить на флоте – к другому лежала душа.
- А откуда вы знали, что у вас получится? Вы ведь даже в художественной самодеятельности не участвовали.
- Знал! Еще во время службы разок себя проверил. В 1952-ом пошел записываться в кружок художественного слова, а мне руководитель говорит: «Мичман, вам полгода до выпуска, вы без пяти минут офицер. Зачем вам тратить время?» Я говорю: «Хочу и все». «Запретить вам я не могу... Подготовьте басню или стихотворение».
А я-то знал, что хорошо читаю. Прихожу. Сидят в комиссии двадцать «салажат», смотрят на меня как «мэтры» - они-то уже полгода занимаются. Я пык-мык, весь зажался. Руководитель улыбнулся: «Я же говорил, что не надо тратить время». Стою «убитый»: «Как же так? Дома все здорово получалось…» Эти пацаны: ха-ха-ха!!! «Дома все – гении!» И тут этот худрук сделал мудрый шаг: всех выгнал, закрыл дверь на ключ, отвернулся от меня и сказал: «А ну читай! Ты моряк или нет? Читай!!!» Чувствую, для меня наступил момент – быть или не быть. Если сейчас не докажу ему, что могу, все – мне конец. И когда я прочитал «Мартышку и очки», он выдержал паузу, потом подошел, навис надо мной… Я смотрю, а у него слезы в глазах. «Сынок, я не знаю, что ты будешь делать на флоте. Тебе же без театра не жить!»
- Потрясающе!
- О! Каково? Я зарыдал, не сдержался. А мне тогда было уже… 22 года. Вот в тот момент родился, может быть, артист Ваня Краско!
Но не все так просто было. Уволившись с флота, я поступил на филфак, где отучился три года. Там же познакомился с Кирой Васильевной – с будущей Андрюшиной мамой. Причем это была моя вторая семья.
- ?!
- Произошла такая история. Когда я окончательно решил поступать в театральный, моя первая жена Катя под влиянием своей мамы поставила мне ультиматум: или семья или театр. Я спросил: «Это твердо?» «Да». Такая постановка вопроса была для меня открытием. Мы любили друг друга, родилась Галочка… Но как можно было настолько не понимать, что для меня один свет в окошке – театр. «Тогда собери мой чемодан!» И я спокойно ушел, взяв с собой лишь некоторые книги.
- Добрые отношения удалось сохранить?
- Вскоре она вышла замуж, но все эти годы у нас были нормальные отношения. Не так давно Катя, к сожалению, умерла. Придя на кладбище, я с большим удивлением увидел, что она не поменяла фамилию. Так и осталась - Краско Екатерина Ивановна.
«ГОГА, ЭТОГО НОСАТОГО ВОЗЬМИ»
- Расскажите ставшую легендой историю, как вас попросили подыграть однокурсникам, а в результате в ленинградский Большой драматический театр взяли именно вас.
- Совершенно точно! Я должен был подыграть Жоре Штилю и Саше Семенову. Штиль играл Трубача, а я – Егора Булычева, главную роль. Затем Саша Семенов – Гришку Незнамова, а я – Шмагу. Роль – пулевая! Как в таких случаях говорят, «кто кому подыгрывал»… Но ведь там еще и нюансы многое решали. В худсовете театра сидел Сергей Юрский, а мы с ним и Игорем Горбачевым вместе играли в университетском театре «Драма». Меня же «Драма» воспитала фактически – за те три года, что я на филфаке учился, я там переиграл все.
Так вот Сережа Юрский торопился на телевидение и передал Товстоногову записку: «Обратите внимание на Краско». Дядя Женя Лебедев поддержал: «Гога, этого носатого возьми. Опсовеет, мне замена будет». А Слава Стржельчик, с которым мы познакомились еще на съемках «Балтийского неба», воскликнул: «Этого я знаю. Георгий Александрович, вот такой парень!» Это мне уж потом рассказали. Прибежал Леша Герман, который был тогда очередным режиссером в БДТ. «А кто здесь Краско? Тебя наверх Гога требует!»
Вхожу, а Товстоногов гипнотически на меня воздействовал через свои очки- хамелеоны. Глаз не видать, но я сразу почувствовал такой мощный поток энергии, плюс известный грузинский акцент: «Иван, а ви разви нэ заинтэрэсовани в нашэм театрэ?» «Почему, Георгий Александрович? - отвечаю. - Заинтересован. У меня девиз – «БДТ или в Сибирь». Пауза, все в недоумении. «Что значит в Сибир? По этапу?» Все захохотали, а я даже не видел со страху, что там весь худсовет. «То ест ви не возражаэтэ, если би вам давэлос служит у нас в театре?» «Не-е-ет, - говорю, - ни в коем случае!» Все хохочут. «Ну тогда ждитэ!» В результате Володя Максимов, Алина Немченко, Жора Штиль и я в 1961 году были приняты в труппу БДТ.
- Сразу попали в лучший театр, в легендарную труппу. Голова кругом не пошла?
- Нет. Некогда было. Началась работа. Но вот роли-то там у меня все были небольшие.
- Как Зинаида Шарко сочно выразилась: «В БДТ «золотая дюжина» актеров держит весь репертуар в своих зубах, пока жива».
- Правильно – так и было! Лебедев, Копелян, Стржельчик, Полицеймако…Там действительно было сложно пробиться. Играл я очень много, но практически - одну массовку, эпизодические роли. Это меня угнетало. Четыре года проработал и ушел в театр имени Комиссаржевской, где служу до сих пор – ровно 50 лет.
ЦАРИ И ЦАРИЦЫ СЦЕНЫ
- Из тех, с кем вам приходилось выходить на сцену, близко общаться, кого считаете самым-самым великим?
- Все! Но для меня наиболее близким был Паша Луспекаев. Он – мой главный учитель по актерским делам. Фигура была мощная, самобытнейшая, такая - ух! Действительно гений от земли, от природы. Помню, он Нагульнова играл в «Поднятой целине» на сцене БДТ. О! Зал вставал, когда он «Интернационал» запевал. Нас, его партнеров, оторопь брала.
Еще - Сережа Юрский, которого я до сих пор боготворю. Дядя Женя Лебедев, Копелян, Стржельчик – артисты великолепные, цари сцены! Еще Таня Доронина. При Гоге это была такая звезда! Вот это была Актриса. В «Старшей сестре» я в нее влюбился как в партнершу. А в «Варварах»? А какой она была Настасьей Филипповной в «Идиоте»?! Особенно в сцене: «Бери, Ганька, деньги-то!» У-у-хх! Силища невероятная!
- Ваш сын Андрей рассказывал, что в пять лет «лично был знаком» с Ефимом Захаровичем Копеляном, когда вы его привели в театр на свой спектакль…
- Было! Мне говорят: у тебя же маленький сын. Давай его сюда. Андрюша как увидел Копеляна, особенно его усы, и все - не оттащить. В слезы! Ефим говорит: «Дайте парню пистолет. Иван потом принесет!» Но на сцене-то он оказался еще раньше – года в два. Я играл тогда в университетском театре. И Кира Васильевна взяла его на спектакль «Центр нападения умрет на заре» по пьесе Августина Куссани. Андрюша выбежал на сцену, на него, конечно, все зашушукали. А он, вместо того чтобы испугаться, повернулся к зрителям, громко крикнул: «Здесь играет мой папа!» И поклонился - ко всеобщему восторгу зала.
Между прочим, недавно уже мой младший сын Федор выходил со мной на сцену, у него явная склонность к лицедейству. А Ванька вовсю танцами занимается – хочет быть танцором…
Окончание здесь https://dzen.ru/a/ZNXJ3bdh1BGlj80n.
