Чтобы лучше проследить хронологию событий, рекомендуем к прочтению первую часть статьи.
27 июля пал якобинский режим Робеспьера, а за ним и полномочия Комитета. Власть вновь перешла в руки Конвента. Большое количество якобинских законов, оплотов террора, было отменено. Но сам террор не остался позади. Во-первых, по казни Робеспьера остался огромный якобинский бюрократический аппарат. Во-вторых, стоит понимать, что существенная часть, как Конвента, так и Комитетов, состояла чуть-ли не поголовно из Якобинцев. И несмотря на то, что, как было сказано в предыдущей части, эти самые якобинцы и свергли Робеспьера, этот факт особо никого не волновал. Они были рядом с Робеспьером, пусть и плели заговор против него, они были якобинцами, а, значит, они уже по определению пособники Робеспьера. Особенно забавляет, что подобные обвинения как раз и исходили из уст якобинцев, в частности, из уст одного из главных архитекторов якобинского террора Поля Барраса. Так или иначе, в то время как термидорианская ячейка в Конвенте сохранила свою власть, большая часть комитетчиков (Барер, Колло д’Эрбуа, Бийо-Варенн, Вадье), оказалась за бортом. Причем в прямом смысле - их хотели отправить в Южную Америку, некоторые из них там и оказались, получив амнистию только после 18-го брюмера. Верхушка была обезглавлена, а, значит, теперь надо было пройтись и по низам.
В общей сложности Франция потеряла ещё несколько тысяч человек по меньшей мере. Но, это уже были не ремесленники и торговцы, до которых теперь Конвенту не было особого дела, а именно старая якобинская бюрократия. Во Франции появилось новое движение - Мюскадены, они-то и занимались отлавливанием бывших санкюлотов, монтаньяров, якобинцев и других представителей боевой черни. По всей стране начались погромы арестованных якобинцев, народ, без какого-то особого командования, видимо, руководствуясь чувством мести или страха, сам истреблял бывших палачей. Особенно сильно это было заметно в Лионе, бывшем в прошлом году главным центром сопротивления якобинскому перевороту под руководством графа Преси, здесь якобинцев, видимо благодаря стараниям Келлермана, вообще не любили и били их, так скажем, без счету. Не молчала и вновь освободившаяся пресса, подстрекавшая людей на террор. Но не только от новых правых исходила угроза террора, все ещё в сердцах многих людей жила идея якобинской диктатуры, и, пусть их и не затронул бы белый террор, все же они сами были готовы начать действовать первыми.
В 1793 году, якобинская диктатура пришлась по нраву центральным регионам Франции и Парижу, но не окраинам, особенно югу. Сейчас же, юг был в восторге от нового положения, в то время как центральная Франция была обречена захлебнуться в новых восстаниях. И это восстание произошло 20 мая 1795 года, хотя ещё в начале апреля в Париже были волнения. С прошлого года был отменен “максимум” цен, но, несмотря на это, в связи с постоянной печатью ассигнаций правительством, создалась бешеная инфляция. Крестьяне чисто экономически не могли себе позволить продавать хлеб на городских рынках, связь города с деревней ухудшилась, и, как результат, в Париже начался голод, который ударил в первую очередь по черни.
Меры, по доставке продовольствия в Париж правительством захлебнулись, из-за чего проблема голода только обострилась. Существенная часть монтаньяров осталось без работы. 20 мая, уже раз четвертый за последние годы, в Париже опять был пробит набат. Уже к 10-ти часам утра люди, вооруженные арсеналом секций, двинулись в направлении Конвента со всех районов Парижа. Очень быстро сначала несколько женщин, игравших существенную роль в этом восстании, ворвались в Конвент, а потом и основная вооруженная толпа. Один из депутатов был обезглавлен, его голова была насажена на пику. Некоторые особо продвинутые повстанцы даже начали читать Декларацию прав человека с трибуны, где было прописано право на восстание. На следующий день удалось занять ратушу и обеспечить контроль основных предместий. Канониры, жандармерия, массово начали переходить на сторону восставших. В общем, численность восставших была около 20 тысяч, что было очень много даже по сравнению с предыдущими восстаниями, можно сказать, это было крупнейшее восстание в Париже за последние годы. Они могли расправиться с правительственными силами в течение нескольких часов, но, видимо, таких планов у них не было. Заняв здание Конвента и ратушу, наспех собранная армия стала расходиться обратно в свои секции и цеха, не решаясь на серьезные столкновения с армией Конвента и рассчитывая на то, что Правительство выполнит требования. А требования были классические: “максимум” на хлеб и сохранение Конституции 1793 года. Разумеется, Правительство даже и не думало их выполнять.
Пока восставшие расходились, к 22-му - 23-му маю (3-4 прериаля) Правительственные войска сумели собрать порядка 25-тысяч солдат под Парижем, обеспечив как численное преимущество, так и преимущество в командовании. Уже 22-го мая французская армия, под командованием будущего Наполеоновского генерала Иохима Мюрата, вошла в город, к утру основное сопротивление в Париже было подавлено. Только Сен-Антуанское предместье продолжило отчаянное сопротивление. В 10 часов вечера предместье было занято.
После начался суд, как это обычно бывает. 132 человека получили получили приговор, из них несколько десятков смертельных. 5 членов Конвента, поддержавших требования восставших были арестованы, из них трое покончили жизнь самоубийством ещё до казни. Вся публика была разоружена или арестована, а это около 10 тысяч человек.
На Прериальском восстании можно подвести черту ещё одного легендарного движения - движения санкюлотов. Того самого, которое в свое время возглавлял сам Марат. Его тело, к слову, по праву преемственности вынесли из пантеона. Больше таких крупных восстаний ни в Париже, ни в других регионах Франции, не будет. Наконец-то безумная идея революции сменится более менее здоровой либеральной демократией. Уже скоро стабилизируется экономическая обстановка, военные победы вновь украсят великую Францию, а Наполеон Бонапарт получит возможность подняться до невиданных высот. Но это будет не так скоро. Пока нам следует вновь уехать из Парижа на фронта первой коалиции, где решалась судьба Франции не меньше, чем в самом Париже.
— Назар Голубцов.
#великаяфранцузскаяреволюция #якобинцы #франция #европа #история #французскаяреволюция #наполеон #политика