Мало кто знает, что история городского парка Саратова, как места для отдыха и развлечений, начинается тогда, когда до открытия парка оставалось больше 100 лет. Сегодня под вековыми дубами прогуливаются все желающие, катаются на лодках в пруду, любуются на уток, лебедей и белок, а ведь это природное великолепие не задумывалось, как общедоступный парк.
В первой «дореволюционной части» мы узнаем из каких участков сложился будущий городской парк: а тут были и частные владения, и зелёные зоны для особых гостей, и даже аттракционы с цирком.
--
Панчулидзевы и другие землевладельцы
В начале 19 века место это являлось далёкой окраиной города, от которой начинались сады и огороды. Отсюда и название улицы, граничащей с парком - 2-я Садовая. Тогда по линии этой улицы располагались участки принадлежащие Саратовскому губернатору Панчулидзеву, городскому голове купцу Горбунову и некоторым другим купцам.
Саратовский губернатор Алексей Давидович Панчулидзев, заступивший в должность с 1808 года, выбрал это место под свою загородную дачу.
По словам историка А.И. Шахматова, «сад и роща насажены пленными французами времен Отечественной войны, вырывшими тут и пруды, когда вся эта усадьба принадлежала Саратовскому губернатору Панчулидзеву». То есть тогда были посажены первые дубы, а ручей с оврагами были запружены, сформировав каскад прудов. Современные биологи не исключают, что дубы могли расти здесь ещё до Панчулидзева, так как родники и ландшафт способствовали формированию дубравы.
Что касается французов, то в Саратове оказались более 2 тысяч военнопленных Отечественной войны 1812 года, которых местные купцы нанимали в качестве садовников, учителей французского и специалистов других профессий.
Есть легенда, что Панчулидзев привлёк находящегося в Саратове известного инженера-математика, создателя проективной геометрии Жан-Виктора Понселе в качестве консультанта по ландшафтному дизайну при проектировании своего загородного сада. Однако никаких доказательств этому нет. Как и участию французов в посадке дубов и формировании прудов (которые на плане 1812 года уже указаны!).
По одним данным, строения усадьбы были готовы к 1812 году, но по другим, более достоверным, - к 1821 году. Главный дом представлял из себя деревянное здание с колоннами, обложенное кирпичом.
Его дополняли флигели, конюшни, каретники, псарня, пекарня, теплица.
Как вспоминали современники, сюда губернатор звал многочисленных гостей, устраивал здесь праздники, балы, маскарады, банкеты и, конечно, театральные представления, ведь у него была группа крепостных актёров. Как писал гласный Саратовской городской думы и известный адвокат Иван Славин, «этим было положено начало театру в Саратове».
За любовь к балам его прозвали «местным Людовиком XIV», а усадьбу с парком - «саратовским Версалем».
Личность была весьма неоднозначная. С одной стороны при его губернаторстве многое было сделано, но с другой стороны, если пристально разбираться почему, как, и какую выгоду получил при этом сам губернатор, окажется, что был он весьма хитрым и расчётливым. Но друзья «наверху» всегда помогали ему выходить сухим из воды. Возможно в этом заслуга и данной усадьбы.
Ф.Ф.Вигель писал: «Этот очарованный замок служил гостиницей и ловушкой для всех приезжих из обеих столиц и других провинций; во время пребывания их в Саратове каждый из них пользовался в нем помещением, освещением, отоплением, столом и прислугой. Этого мало: библиотека, каждый год умножаемая вновь издаваемыми книгами на русском и иностранных языках, в которую сам хозяин никогда не заглядывал, была к услугам малого числа читающих его посетителей; оркестр, при коем находились два-три немца капельмейстера, должен был при изъявлении малейшего желания тешить столь же малое число любителей музыки; конюшня его, наполненная славными рысаками, и псовая охота были в распоряжении его гостей более, чем в его собственном».
Тем не менее в 1826 году его сняли с должности за растраты и взяточничество. Однако при этом не упекли в тюрьму, а отправили в отставку с полным пансионом в 3000 рублей в год.
На карте из архива краеведа Е.К.Максимова (судя по всему 1830-х гг.) мы видим участки с дачей и садом «статского советника Панчулидзева» и участок «действительной статской советницы Панчулидзевой», которые занимают смежные места вдоль 2-й Садовой улицы от примыкания Астраханской до Камышинской (Рахова).
Обе дачи можно назвать полноценными загородными усадьбами, т.к. вместо дачного дома они имели целый комплекс построек, состоящий из главного дома, жилых флигелей, служб и т.д. Согласно карте на каждом участке насчитывалось не меньше пяти строений, часть из которых дожили до наших дней.
«Панчулидзева» скорее всего - вдова губернатора, т.к. её участок - это та самая усадьба с аллеей и мостиками через овраги. А «статский советник Панчулидзев» - возможно его сын Александр Алексеевич, с 1822 по 1831 гг занимавший должность предводителя Саратовского дворянства, будущий Пензенский губернатор. Тут усадьба чуть проще. Флигели этой второй усадьбы сейчас являются частью Первомайского посёлка.
--
После Панчулидзева
После смерти экс-губернатора Панчулидзева в 1834 году хозяева усадьбы начали меняться. С согласия сына Алексея Алексеевича в его доме некоторое время проживал новый губернатор, возглавлявший губернию с 1841 по 1846 год – Андрей Михайлович Фадеев. Позже вдова продала усадьбу купцу Василию Макаровичу Мещанинову. Потом участок купили под Мариинский институт благородных девиц, возведённый на месте усадебных построек в 1855–1857 годах.
В «Воспоминаниях Андрея Михайловича Фадеева. 1790—1867 гг» описывается, что при нем 27 мая 1844 г. эта усадьба была приобретена для института.
«В продолжение всего моего пребывания в Саратове», — пишет г. Фадеев, — «летом мы постоянно жили в даче бывшего некогда знаменитого Саратовского губернатора Панчулидзева, в одной версте от города. Тогда она принадлежала сыну его, Пензенскому губернатору, Александру Алексеевичу, нашему старому хорошему знакомому. Дача состояла из обширного, со всеми барскими претензиями, хотя уже несколько запущенного дома с большими каменными двухэтажными флигелями по обе стороны и с прекрасною тенистою рощей, некогда украшенною всякого рода затеями, ныне задичавшей, со слабыми, разрушившимися признаками прежнего благоустройства, но тем не менее очень приятным местом для прогулки. Роща граничила с городским кладбищем, находящимся на берегу Волги. В немногие часы, свободные от служебных треволнений, я проводил время на даче с моим семейством с большим удовольствием.
Из посторонних лиц, моё общество ограничивалось небольшим числом хороших знакомых, преимущественно чиновников и помещиков. Из последних не могу не упомянуть о Льве Яковлевиче Рославлеве, бывшем когда-то владельцем значительных имений, им прожитых, и находившемся тогда почти уже в бедности, но человеке честном, умном и правдолюбивом. Главной причиной потери его состояния была страсть к охоте, которой он предавался с неудержимым увлечением и в самых обширных размерах, в продолжение многих лет своей жизни. Когда я познакомился с Рославлевым, он жил в двух комнатах одного из флигелей дачи Панчулидзева (на сестре которого был когда-то женат), и лишь пара стареньких борзых собачек оставались у него единственным грустным сувениром его бывшей грандиозной псарни и счастливого прошлого времени.
Рославлев под старость имел привычку иногда запивать недели на две, и запивал очень оригинально. Как только наступала такая потребность, он надевал дорожное пальто, засовывал в обширные карманы несколько штофов водки, отправлялся в сарай тут же у себя во дворе, садился в стоящий там поломанный тарантас, и крикнув: „пошел в Пензу", выпивал маленькую толику рюмочек водки и улегался спать. Так как он в былое время в действительности ездил из Саратова в Пензу, где у него было много родных и весь город знакомый,— бесчисленное множество раз, то отлично знал все станции и весь их персонал, и в его воображаемых путешествиях, при всяком пробуждении от сна, оказывалось, что он приехал на какую-нибудь станцию, где его встречал знакомый смотритель.
Происходила радостная встреча и веселый разговор. Рославлев громко говорил за себя и за смотрителя. «А! Семен Федотыч, здорово старина, как живёшь-можёшь? — Помаленьку, батюшко Лев Яковлевич, помаленьку, Бог грехам терпит, — что редко к нам жалуете, соскучились за вами! — Спасибо дружище; ну что жена, детки? — Слава Богу, здравствуют, а ваши собачки все ли в добром здоровье? — Да что, братец, вот Порхай морду себе надсадил, а Залетай лапу занозил, стары становятся. Ну, а что соседи, как поживает Тарас Иванович? — Ничего-с, здоровы, на днях трёх волков, затравили — Ну, и слава Богу. Выпьем-ка, старина, на, радостях по рюмочке». Затем выпивались рюмочки за себя и за смотрителя, следовало нужное прощанье, и дальнейший отъезд в Пензу. Эта процедура и разговоры со смотрителями, конечно варьируемые по обстоятельствам, повторялись неопустительно на каждой станции. Вся суть, разумеется, заключалось в финале, т. е. в рюмочках... По достижении Пензы, странствия без промедления обращались вспять, в Саратов; продолжалось обыкновенно недели две, и по приезду в Саратов, Лев Яковлевич вылезал из тарантаса с пустыми штофами, но с бодрой головой, по прежнему весёлым, любезным старичком, на несколько месяцев, до новой экскурсии в Пензу, не выезжая из своего сарая».
Внучка Фадеева В. П. Желиховская в своей книге «Когда я была маленькой» неоднократно упоминает об этой даче, где она проводила лето.
--
Мариинский институт благородных девиц
Открытие первого среднего учебного заведения обсуждалось 16 декабря 1839 года на съезде Саратовского дворянства. Было предложено просить Великую Княгиню Марию Николаевну взять институт под свое покровительство и позволить именовать его «Мариинским Институтом благородных девиц Саратовского дворянства». Ведомство учреждений Императрицы Марии, которое возглавляли жены императоров и которое просуществовало до 1917 года, занималось проблемами женского образования и благотворительностью.
Уже в 1843 году было предложено под размещение института купить бывшую загородную усадьбу Панчулидзева, которая принадлежала купцу Василию Мещанинову. Удобство представляли и постройки усадьбы, и роща, и местность, находящаяся большей частью в черте Саратова. Через год усадьба была выкуплена за 8 тысяч рублей серебром.
На приобретенной усадьбе в это время находились двухэтажный деревянный, обложенный кирпичом и оштукатуренный внутри и снаружи, дом и каменные строения – два флигеля и службы, - все крыто железом.
Первоначально планировалось соединить главный корпус усадьбы из дерева, обложенный кирпичом, и каменные флигели, надстроив дополнительные объемы. Однако городской архитектор Петров высказал опасение о прочностных характеристиках дома при данной перестройке. Выяснилось, что деревянный, обложенный кирпичом дом, составлен не из целых брусьев, а «из составных отрубков». А потом и Его Величество Николай Павлович (Николай I) поставил такую визу: «Согласен. Но боюсь деревянных зданий для публичных заведений». Совсем немного времени тогда прошло после одного из самых больших пожаров Российской империи, когда 30 часов горел, а затем три дня тлел Зимний дворец.
В 1848 году усадебный дом был сломан. 203 тысячи пригодных кирпичей были использованы для строительства нового полностью каменного здания (ныне - здание школы №95).
Открытие института состоялось 10 октября 1854 года в доме Челюсткиной в составе младшего класса из 22 воспитанниц. Перевод института во вновь построенное здание состоялся 23 сентября 1857 года. Тогда в институте были младший и средний классы – всего 129 воспитанниц. А через год открылся старший класс, куда были переведены ученицы среднего.
С 1861 года институт перешёл с трёхклассного на 6-классное обучение, а с 1875 года добавили 7-ой класс «младший» подготовительный (нумерация классов тогда происходила в обратном порядке).
В институт принимались дочери дворян, внесенные в дворянскую родовую книгу. При поступлении необходимо было предоставить свидетельства: а) о рождении и крещении, б) о дворянстве, в) медицинское—о состоянии здоровья воспитанницы и была ли на ней естественная или привитая оспа, г) свидетельство уездного предводителя дворянства о недостаточном состоянии родителей.
«Девицы, имеющие физические или умственные недостатки, равно одержимыя прилипчивою или хроническою болезнью, не могут быть приняты в Институт», - записано в Уставе заведения.
Воспитанницам предоставлялась одежда, обувь, учебные пособия, четырёхразовое питание.
Кормили сытно. Вот меню на 3 марта 1915 года: масло, завтрак - беф строганов и сочник с творогом, обед – пюре из томатов с гренками, битки в сметане с картофелем и блинчики с вареньем. 4 марта 1915 года: оладьи, завтрак - кулебяка с рисом и рыбой, кисель с сахаром, обед – щи кислые с головизной, картофельные котлеты с грибным соусом и миндальный торт.
Распорядок дня был следующим:
- 6:00 – подъем, общая молитва.
- 7:00 – приготовление к урокам
- 8:00 – завтрак
- 8:30 – два урока по 90 минут с получасовой переменой
- 12:00 – обед
- до 14:00 – отдых и прогулка.
- 14:00 – два урока по 90 минут с получасовой переменой
- 17:30 – отдых
- 18:30 – приготовление к урокам и другие занятия.
- 20:00 – ужин
- 21:00 – вечерняя молитва, сон
Территория института была обнесена каменной оградой в 4 аршина высотой (2,5 м). За зданием института находились огород и плодовый сад, а за ним пруд и дубовая роща с дорожками и заросшими сиренью и акациями уголками, устроенные ещё во времена бывшего хозяина этой территории губернатора А. Д. Панчулидзева.
Тут были крокетные и теннисные площадки, «гигантские шаги». Среди деревьев были натянуты гамаки и имелись три беседки, прозванные «Гриб», «Фонарь», и «Царская», возможно потому, что 31.06.1871 г. Мариинский институт удостоился визита императора Александра II-го с сыновьями. На прудах стояли лодки, и некоторое время существовала даже купальня. Зимой сооружали для катания снежные горки, а на льду пруда устраивали каток. В общем развлекались в этом месте уже тогда.
На время сна надзирающую за девицами днем классную даму сменяла ночная дама, пребывавшая в дортуарах всю ночь.
По воскресным и праздничным дням институток водили на экскурсии в Радищевский музей, на концерты и спектакли в театры и в консерваторию.
Домой воспитанницы отправлялись на каникулы. Летние – с 21 июня по 14 августа (с 1892 года - по 31 августа), рождественские – с 22 декабря по 7 января и пасхальные. В конце календарного и в конце учебного года – экзамены.
Предметы, изучаемые в классах: закон Божий, русский, французский и немецкий языки, математика, география, история, естествознание, физика, космография и педагогика. Искусства: рисование, рукоделие, хоровое пение, гимнастика и танцы. Оценки ставились по 12-ти бальной системе.
Более тридцати лет преподавал музыку в институте Ф.М. Достоевский, племянник и полный тезка великого русского писателя. Ещё один известный преподаватель – Иван Ларионов (автор «Калинки-Малинки»).
31 августа 1871 года институт посетил прибывший в Саратов государь-император Александр II с сыновьями и остался доволен своим визитом. В этот день Институтская площадь перед зданием из пустыря была превращена в парк развлечений: качели, карусели, и даже искусственный бык, наполненный конфетами и сладостями.
В 1893 году был построен каменный лазарет для воспитанниц по проекту городского архитектора А.М. Салько. Сегодня это здание детской музыкальной школы на территории городского парка.
В 1896 году по его же проекту была сделана двухэтажная пристройка к главному корпусу с церковью на втором этаже и столовой с буфетом на первом. К ней же пристроили кухню. В 1907 году возвели пристройку с физическим кабинетом, 14 помещениями для роялей и квартирами сотрудников.
В 1916 году этажи главного корпуса использовались следующим образом. На 1-м этаже – квартира начальницы, швейцарская, лазарет, рисовальный класс и библиотека, служащая вместо учительской и инспекторской; на 2-м – актовый и рекреационный залы, музыкальная библиотека, приёмная, 7 классов, из коридора вход в церковь и особый ход по лестнице вниз в столовый зал; на 3-м этаже – дортуары (спальные комнаты), общая уборная для умыванья, пепиньерская комната и две однокомнатные квартиры для двух классных дам.
Пепиньерки – выпускницы, оставленные при учебном заведении для прохождения педагогической практики. Классные дамы – воспитательницы.
Самые старые постройки – флигели усадьбы Панчулидзева, построенные в 1821 году (сохранились до сих пор) были заняты: первое - 12 квартирами классных дам, второе - канцелярией, гардеробной, швальней (портняжной мастерской), квартирами эконома, учительниц рукоделия, танцев и заведующей бельем.
С 1901 по 1915 годы директрисой Института служила Татьяна Борисовна Семечкина, племянница Константина (Карла) Данзаса, секунданта Александра Сергеевича Пушкина во время его трагической дуэли с Жоржем Дантесом. Благодаря Семечкиной в одной из комнат ее казенной квартиры при Институте возник Пушкинский уголок, постоянно действующая экспозиция, включавшая в себя одну из 15 посмертных масок поэта первого отлива и письмо Пушкина к Данзасу с просьбой стать его секундантом.
Наступил 1915 год и Семечкина, получив продолжительный отпуск, выехала в Петроград, вывезла полностью свои коллекции. Пушкинский уголок размещался в ее квартире на Знаменской улице до 1919 года. Тогда Татьяна Борисовна скончалась, и дальнейшая судьба коллекций остается неизвестной.
В 1917 году заведение было закрыто. С большим трудом удалось добиться завершения 1917/1918 учебного года в усеченном формате.
--
Земли, не принадлежащие институту
Ещё до открытия института благородных девиц земля, что принадлежала сыну губернатора, была продана Юлию Кайсарову, а от него перешла к Ивану Никифоровичу Уфимцеву, где он держал сад и огород.
Там же в бывших постройках второй усадьбы расположился спичечный завод и дача Уфимцева.
В 1895 году землю Уфимцева покупает Григорий Васильевич Очкин, от которого участок с постройками в 1900 году наследует его сын Николай Григорьевич.
Сначала Очкины устраивают здесь свой загородный дом-дачу. В 1902 году дом Очкина сдаётся для вновь учреждённого «собрания мастеровых», в котором проходят драматические представления. При собрании имелся чайный буфет с холодными закусками. Билеты на спектакли для членов общества выдавались бесплатно по членским билетам.
Днём возникновения отдела (собрания мастеровых) считается 14-го мая 1902 года, когда было назначено первое общее собрание, на котором выслушали разрешение саратовского губернатора А.П.Энгельгардта на открытие отдела при Обществе Трезвости и отчёт учредительной комиссии. Через месяц созвали второе общее собрание мастеровых и решили для организации вечеров и проведения спектаклей снять дом-дачу у Николая Григорьевича Очкина, и о ремонте арендованного здания.
Флигель бывшей усадьбы Очкин использовал как «постоялый двор и гостиницу Очкина» для крестьян, приезжавших на Товарную станцию.
В начале 1910-х Очкин разбил своё место на мелкие дворовые места с проведением улиц и переулков и начал продавать их по 200 рублей работникам и служащим Товарной станции. Так появилось «Очкино место», носящее современное название «Первомайский посёлок».
В настоящее время основной усадебный дом не сохранился, а флигели усадьбы стали многоквартирными жилыми домами Первомайского посёлка.
Другая часть земли института была продана купцам Парусиновым. Они также купили и участок, ранее принадлежащий купцу Горубнову. В результате в их владении оказалась большая роща между улицей Астраханской и Дегтярной площадью. В 1890-х сад купцов Парусиновых уменьшился вдвое. Половину своих владений они продали Артамоновым.
В 1892 году управление Рязано-Уральской железной дороги приобрело примыкавший к Товарной станции сад у купчихи Настасьи Филипповны Артамоновой, где построило железнодорожную больницу и дома для служащих. Именно поэтому на территории дорожной клинической больницы вы можете встретить многолетние дубы, как в городском парке.
Оставшийся у Парусинова участок до революции так и остался в первозданном виде, отчего получил народное название «Парусиновая роща».
А вот земли, где появился Вакуровский парк, судя по картам, когда-то принадлежали не Панчулидзеву, а купцу Малышеву и городу. Часть участка, прилежащую ко 2-й Садовой улице купец Вакуров продал под застройку (теперь Вакуровские проезды), а в части, расположенной между оврагами (это район входа в горпарк с улицы им.Чернышевского) устроил Вакуровский парк.
Это был увеселительный парк с летним театром «Фантазия», летним рестораном, фонтаном, качелями-каруселями и прочими аттракционами.
То есть, летом сюда ехали отдыхать, есть и развлекаться.
Просуществовал он как минимум десятилетие. Газета «Саратовский вестник» 1 июля 1911 года в статье «Закрытие парка» написала: «Вакуровский парк потерпел полный крах. Содержатели его, рыбник Чернов и торговец Беляев, бежали, и нe известно куда скрылись. Служащие в пapке официанты, женщины-борцы и другие в большом горе, так как сидят без копейки. О бегстве содержателей заявлено полицмейстеру. Женщины-борцы ведут переговоры о принятии их в цирк братьев Никитиных».
---
В следующей статье вы узнаете о том, что стало с территорией после революции.
А уже в этот понедельник состоится экскурсия «Легенды и вкусы горпарка», во время которой мы прикоснёмся к истории этой территории и посетим несколько заведений, в нём расположенных. Совместим приятное и сытное с полезной информацией!
---
Источники:
- Н.И. Теодорович. «История Саратовского Мариинского института благородных девиц. 1846-1916 г», 1916.
- В.И.Давыдов, В.Н.Семенов. Саратов историко-архитектурный, 2 изд., 2008.
- Историческая справка В.И.Давыдова по Мариинскому институту благородных девиц, 2022.
- Сайт «Фотографии старого Саратова» (oldsaratov.ru)
- Блог Дениса Жабкина (жабкин.жж.рф)
- А.И. Шахматов «Саратовский край, сборник», 1893.
- Ф.Ф. Вигель. «Записки», 1856.
- «Воспоминаниях Андрея Михайловича Фадеева. 1790—1867 гг», 1897.
- Старые карты и газеты.
