Сразу стоитъ сказать, что названіе не вполнѣ удачное, потому какъ довольно общее. Впрочемъ, это не такъ важно. Рѣчь пойдетъ объ Иванѣ Александровичѣ Ильине — русскомъ философѣ серебрянаго вѣка.
Серебряный вѣкъ и человѣкъ въ его рамкахъ
Сложно понять личность, разсматривая её внѣ рамокъ тѣхъ процессовъ и явленій, выпавшихъ на ея жизнь. Разъ ужъ мы говоримъ объ Ильине, мы говоримъ о серебряномъ вѣкѣ въ русской культурѣ. Примѣчательно, что явленіе это скорѣе трагичное. Къ концу XIX вѣка русская культура вышла на совершенно иной уровень, причемъ это признавалось даже на западѣ, подъ который русская интеллигенція такъ часто старалась подстроиться. Достоевскаго читали въ Парижѣ и Лондонѣ, а Парижъ и Лондонъ тогда считались законодателями въ области литературы, и съ мѣста этого они были сдвинуты (помните статью о Ремаркѣ? Такъ вотъ, онъ тоже зачитывался Ѳедоромъ Михайловичемъ).
Словомъ, если въ техническомъ и экономическомъ планѣ Россіи еще было, куда расти, то въ культурной сферѣ тріумфально пѣли фанфары. Культура въ Россіи была живой, динамичной, а потому, въ концѣ XIX вѣка стали формироваться новыя теченія и жанры во всѣхъ сферахъ, русская интеллигенція искала новыя формы и игралась съ различными взглядами. Вмѣсто вопросовъ о народѣ въ цѣломъ, о человѣческой душѣ, о вѣрѣ и Богѣ, большая часть дѣятелей искусства интересуется уже иными вещами, зачастую полярными тѣмъ, которыя играли ведущую роль въ золотомъ вѣкѣ. Это разсвѣтъ оккультизма, революціонныхъ идей, индивидуализма и отрѣшенности человѣка отъ собственнаго народа и Бога, это время, когда содержаніе произведенія прежде всего служитъ инструментомъ къ пониманію личности автора и въ меньшей степени является чѣмъ-то самостоятельнымъ.
Курсъ былъ выбранъ — революція въ Россіи во многомъ беретъ свои начала именно изъ революціи въ русской культурѣ, случившейся на периферіи столѣтій. Собственно, Ивану Александровичу, герою сегодняшняго повѣствованія, перво-наперво предстоитъ встрѣтиться съ этой революціей. Происходитъ онъ изъ дворянской семьи, причемъ не послѣдняго ранга — отецъ Ильина былъ крестникомъ государя Александра II. Образованіе Иванъ Александровичъ получилъ соотвѣтствующее, закончивъ юридическій факультетъ, однако, юноша не перестаетъ учиться. Однимъ изъ наставниковъ Ильина становится юристъ и философъ Павелъ Новгородцевъ. Здѣсь герой нашей статьи изучаетъ Гегеля, вокругъ котораго будетъ крутиться его научная жизнь, онъ же оказалъ наибольшее вліяніе на мысли Ивана Александровича.
Великіе потрясенія и скитанія
Въ академической средѣ, собственно, самымъ важнымъ трудомъ Ильина можно считать диссертацію «Философія Гегеля какъ ученіе о конкретности Бога и человѣка», гдѣ философъ весьма подробно разбираетъ систему мыслей Гегеля. Возможно, когда-нибудь намъ придется окунуться и въ эту академическую (а значитъ сложную) среду, но не въ этотъ разъ, сейчасъ стоитъ сказать только, что въ этой работѣ Ильинъ предлагаетъ трактовку гегельянства, весьма отличающуюся отъ традиціонной. Происходитъ это въ 1918 году, и можно замѣтить, что это время великихъ потрясеній, наступленія которыхъ боялся Столыпинъ. Ильинъ выступаетъ какъ антикоммунистъ, Октябрьскую революцію онъ воспринимаетъ какъ катастрофу.
Въ томъ же 1918 году Ильина арестовываютъ, но отпускаютъ послѣ рѣзкаго протеста академической среды. Всего такихъ арестовъ было ажъ шесть штукъ! Послѣдній состоялся въ 1922 году, когда философа приговорили къ разстрѣлу. Но тутъ старина Гегель появился неожиданно и спасъ Ивана Александровича, а возможно и многихъ другихъ представителей интеллигенціи, находившихся тогда подъ арестомъ. Разстрѣлъ замѣнили на изгнаніе на легендарномъ "философскомъ пароходѣ". Уѣзжали, внѣ зависимости отъ состоянія, въ бѣдности: имущество, вплоть до книгъ, изымалось.
До 30-хъ годовъ Ильинъ жилъ въ Германіи, но съ приходомъ къ власти нацистовъ былъ вынужденъ подъ давленіемъ (увольненіе изъ университета, запретъ на публикаціи) покинуть страну и поселиться въ Швейцаріи. Въ Альпахъ, однако, его не особо хотѣли принимать, пока за Ильина не заступился Рахманиновъ. Власти запретили Ивану Александровичу участвовать въ политической жизни (которую, къ слову, самъ Ильинъ не особо любилъ). Къ 50-мъ годамъ возрастъ, затворническая жизнь и интенсивная работа взяли свое. Въ 1954 году Иванъ Александровичъ Ильинъ умеръ. Но здѣсь начинается, возможно, самое интересное!
Система взглядовъ
Дѣло въ томъ, что находясь въ Швейцаріи, Ильинъ не могъ публиковаться, но при этомъ писать онъ не бросилъ. Большая часть его трудовъ была создана именно во время втораго изгнанія, и именно въ нихъ наиболѣе ярко, пожалуй, прослѣживаются цѣнностныя разсужденія Ивана Александровича.
Особенно интересно произведеніе "Поющее сердцѣ", написанное сначала на немецкомъ языкѣ, а затѣмъ имъ же на русскомъ. Большинству людей Ильинъ открывается въ первую очередь какъ рѣзкій критикъ большевизма, но гораздо важнѣе и цѣннѣе "Сопротивленія злу силой" (и для насъ, и, судя по всему, для него самаго) становится "Поющее сердцѣ". Это книга любви, написанная весьма просто и о простыхъ, но очень глубокихъ и прикладныхъ вещахъ. Она начинается съ такой, казалось бы, элементарной вещи, какъ чтеніе, и то, что въ этомъ предисловіи пишетъ Ильинъ, въ сущности, не является чѣмъ-то совершенно уникальнымъ, но при семъ это исключительно вѣрно. Здѣсь уже въ строкахъ содержится любовь, къ чтенію, къ читателю. А затѣмъ идетъ первая глава, которая вся, вся о любви, о её необходимости, это аксіома всей дальнѣйшей книги, въ каждой главѣ будетъ слово о любви, сердечная чуткость.
Надо сказать, при этомъ, что Ильинъ, часто говоря о Богѣ, не вполнѣ понимаетъ христіанство. Вѣроятно, это своего рода болѣзнь вообще всей русской интеллигенціи, потому какъ богословская мысль послѣ Петра I сильно ослабѣваетъ и становится болѣе блѣдной на фонѣ другихъ явленій. Всё же здѣсь у Ивана Александровича встрѣчается опредѣленное смѣшеніе христіанства и чего-то простого (уже не въ слишкомъ хорошемъ смыслѣ), къ примѣру, въ XII главѣ "Поющаго сердца", гдѣ онъ приводитъ разсужденіе "древнѣй старушки" и охотно съ нимъ соглашается. Само-то это разсужденіе, видно, что исходитъ отъ "древнѣй старушки". Невинность и простота здѣсь умиляютъ, но всё же само содержаніе только что красиво, но бьетъ мимо, ошибочно. Потому, съ воспріятіемъ Ильина какъ религіознаго мыслителя надлежитъ проявлять осторожность и бдительность.
Собственно, о большевизмѣ. Куда же безъ него въ разговорѣ объ Ильине? Безусловно, Иванъ Александровичъ и "жупелъ революціи" — непримиримые враги. Это презрѣніе взаимно, и оно же служитъ катализаторомъ радикализма въ ихъ отношеніи другъ къ другу. Высказыванія Ильина о большевизмѣ и революціонныхъ идеяхъ были рѣзкими ("Поющее сердцѣ", вернемся на мгновенье къ нему, тоже не обходится безъ критики коммунистовъ, этому посвящена II глава "О справедливости", однако тамъ эта критика, слѣдуя тенденціи всего труда, смешана съ любовью). Къ примѣру, возьмемъ одинъ отрывокъ изъ письма Ильина, написаннаго въ 1922 году:
Если Вы думаете, что тамъ у насъ былъ духовный застой – то Вы глубоко ошибаетесь. Нѣтъ, тамъ была огромная адская кузница духа; молотъ сатаны отбиралъ драгоцѣнные камни отъ шлака, и уцѣлѣвшіе подъ его ударами получали новый лучъ – черный, въ своемъ первоначальномъ бѣломъ сверканіи. Безъ этого чернаго луча – всѣ души безсильны бороться съ сатаною
Адская кузница духа, надо сказать, вещь страшная. Когда по народу бьетъ молотомъ сатана, это серьезно, и это вполнѣ отражаетъ мнѣніе Ильина по поводу революціи. Писалъ онъ о большевикахъ и совершенно прямо, въ лобъ:
Соціализмъ по самой природѣ своей завистливъ, тоталитаренъ и террористиченъ; а коммунизмъ отличается отъ него только тѣмъ, что онъ проявляетъ этѣ особенности открыто, беззастѣнчиво и свирѣпо
Говоря о какихъ-то примѣчательныхъ концепціяхъ Ивана Александровича, можно выдѣлить, что онъ упоминаетъ "духовный эѳиръ", въ который каждый что-то да излучаетъ, ненависть ли, любовь ли, и это-то опредѣляетъ его содержаніе. Можно предполагать, что берется это изъ античной и средневѣковой философіи, гдѣ эѳиръ этотъ понимался какъ стихія, дѣйствительное духовное пространство, нѣкоторая сущность.
Въ цѣломъ, мы можемъ сдѣлать выводъ, что взгляды Ильина были оппозиціонны взглядамъ большинства представителей русской интеллигенціи того времени: революцію онъ не принималъ, пусть по-своему, но особенно выдѣлялъ Бога въ своей жизни и жизни всего народа, былъ монархистомъ. Надо думать, что жизнь Ивана Александровича выпала на время большого противостоянія въ культурной средѣ, гдѣ перевѣсъ силъ всё же сыгралъ рѣшающую роль, засыпавъ впослѣдствіи критикой образъ философа. Философскій пароходъ сталъ не только переломомъ въ жизни Ильина и его коллегъ, но въ принципѣ являлся тяжелѣйшей раной для русской мысли, на надгробіи которой, какъ бы въ насмѣшку, вмѣсто распятія оказалась пятиконечная звѣзда. По сей день этой мысли очень тяжело возродиться, но тотъ вакуумъ, что есть, нуждается всё же въ наполненіи. Самъ Ильинъ, впрочемъ, писалъ:
Пишу и откладываю — одну книгу за другой и даю ихъ читать моимъ друзьямъ и единомышленникамъ… И мое единственное утѣшеніе вотъ въ чѣмъ: если мои книги нужны Россіи, то Господь сбережетъ ихъ отъ гибели, а если онѣ не нужны ни Богу, ни Россіи, то онѣ не нужны и мнѣ самому. Ибо я живу только для Россіи
И дѣйствительно, труды философа Господь сберегъ, а значитъ, Россіи они для чего-то нужны...