Просыпаюсь, когда за единственным окошком в пещере Рейна уже совсем черно, и только россыпь крупных звезд освещает небо. Подскакиваю на нашем ложе, озираясь. Не верится, что так долго проспала. Около постели стоит плошка с наваристой похлёбкой, лежит лепёшка и молодой сыр. Огонь, тихо потрескивая, догорает в очаге. Чуть не вскрикиваю от испуга, когда кто-то сзади обнимает меня за талию и укладывает обратно.
– Ш-ш-ш, это я, – шепчет Рейн, улыбаясь, мне в ухо.
– Не заметила тебя, – разворачиваюсь к волку, и его лицо оказывается совсем близко к моему.
– Я понял. Есть будешь? – кивает на принесённую еду за моей спиной.
– Потом, – улыбаюсь, очерчивая пальцами его суровые, выразительные черты. Густые брови, прямой нос, высокие скулы, твёрдый подбородок.
– Ты долго спала, надо поесть, – недовольно ворчит мой волк, прикусывая подушечки изучающих его пальцев.
– Ты как наседка стал, – фыркаю, отдёргивая руку.
– Знаешь, Р-р-рина, – урчит на это Рейн, – Учитывая, на что я согласился ради тебя, мне теперь жизненно важно, чтобы ты была здорова, цела и невредима, а не померла от голода. Слишком будет обидно!
– Ещё хуже! – толкаю его в бок, привставая, – Как будто о домашнем питомце говоришь!
– О «любимом» забыла добавить, – смеётся он, укладывая меня к себе на грудь.
Вижу, как довольно блестят его глаза, как кривит чёткий контур губ ласковая улыбка. Быстро съедаю всё до последней крошки, чтобы успокоить своего волка.
– Ты уходил таким напряжённым, сейчас совсем не такой. Что изменилось? – озвучиваю свои наблюдения.
– Ничего…
Рейнхард пристально смотрит в глаза, не отвечая, скользит взглядом вниз и гладит пальцем обруч на моей шее, а потом дотрагивается легонько до моих губ.
«Нельзя говорить!»
– Мы сегодня долго обсуждали, как всё будет, и я, наконец-то, поверил, что у нас есть шанс, – уже совершенно серьёзно произносит мой волк, от ленивой улыбки не остаётся и следа.
– Расскажешь?
– Нет! Предлагаю занятие приятнее и безопаснее для нас обоих! Я соскучился! – Рейн сильнее прижимает меня к себе, и голым животом ощущаю требовательную пульсацию его твердеющего члена.
– Я устала, – шепчу неуверенно, когда он плавно переворачивает меня и ложится сверху.
– Я тихонько, – его урчащий шёпот вибрирует в моём теле, оседая томной тяжестью между ног, – И медленно…
Его губы смыкаются на горле, оставляя влажный поцелуй. Руки подхватывают меня под ягодицы, приподнимая.
– И долго… – продолжает Рейн хрипло, утыкаясь обжигающей головкой в набухшие складки, – Пока не станешь совсем горячей и не начнешь сжиматься вокруг меня. Ты так сладко это делаешь, р-р-рыжая… Так жадно…
И меня несёт только от его распущенных слов. Глаза сами собой закрываются, и я со вздохом принимаю его…
Просыпаюсь опять уже глубокой ночью, ощущая гложущее беспокойство. Рейна нет, а вместо него… Дрожу, уставившись на поднявшего ко мне морду рыжего волка. Его янтарные глаза светятся в темноте, прошивая меня насквозь, уши насторожено стоят торчком.
– Рейн! – тихо зову человека.
Мне страшно, но волк только скулит в ответ и подползает ко мне. Замираю на месте, не зная, что делать. Он такой большой… зверь. И ему я не пара…
– Рейн, вернись, – мой голос срывается в плаксивое нытьё, – Пожалуйста!
Но ничего не меняется, только волк приближается вплотную и утыкается влажным носом мне в живот. Кусаю щёки изнутри, боясь вздохнуть, пошевелиться. Слышу, как зверь жадно втягивает мой запах, чувствую, как он носом ведёт по моей обнажённой коже всё ниже, пока не утыкается в промежность, урчит утробно, похоже на ворчание. Тыкается носом настойчивее в развилку между сведённых ног. Меня трясёт от страха.
«Чего он хочет?»
Если бы Рейн понимал, что сейчас делает, давно бы уже обернулся, ведь он чувствует мой ужас. Даже мне запах страха закладывает ноздри, чего уж говорить о звере. Вдруг волк проводит шершавым языком по низу живота и лобку, скулит как‑то жалобно. Поднимает на меня золотые мерцающие глаза, они такие бездонные и печальные. Лижет снова, потом привстаёт и валит меня на спину, придавливая своим весом. Слюнявый язык беспорядочно проходится по лицу, шее, груди, снова по лицу. Едва успеваю прикрыть веки, чтобы не лизнул распахнутые глаза.
– Рейн… – неуверенно поднимаю дрожащую руку и глажу его по морде.
Он упирается лбом в мою ладонь, нежно урча. Никогда прежде не дотрагивалась до его волка. Очень странное ощущение. Почему-то меня совершенно не волновали обернувшийся Эрик или Франк. А сейчас от бури неописуемых эмоций, взрывается мозг. Слишком привыкла, что Рейн со мной человек. Робко глажу по высокой холке. У него густая, мягкая шерсть. Приятно… Втягиваю воздух, вбирая в себя его запах.
«Почему раньше никогда не просила его познакомить со своим волком?»
Волк снова скулит и опять упирается мне носом в промежность, лижет кожу, а потом просто укладывается, положив голову мне на живот, и задумчиво смотрит в огонь. Затихает, словно, собирается спать. Не сразу, но решаюсь погладить его, волк поворачивается, лижет мне руку и снова – на живот, одобрительно урча, когда начинаю чесать его за ухом. Тоже смотрю в огонь, откидываясь на подушки. Глажу рассеянно волка, перебирая пальцами его густую рыжеватую шерсть, изучаю зверя, застывшего на мне.
«Почему он обернулся и поскуливает так жалобно? Пришёл ко мне… Но чем я ему помогу? Разве что за ушком почешу…»
Глаза сами собой закрываются, и опять засыпаю.