Но тогда, когда мать стала «собирать его», как и других первоклашек – он чувствовал себя на седьмом небе. Мать ходила с ним в магазин и на рынок, покупала и покупала разное – никогда у него не было столько вещей. Костюм обычный и спортивный, рубашки, футболки, рюкзачок, тетрадки – можно было долго перечислять богатства, которые теперь принадлежали Герке.
А еще мать, не спроси об этом отчима, отдала Герке комнату. Прежде он спал на диване в гостиной. Но теперь мать сказала:
— Здесь ты жить не будешь. Геннадий любит смотреть телевизор, а тебе надо заниматься.
Герман не поверил – но мать велела ему занять самую маленькую комнатку, которая прежде была рабочим кабинетом отца. Здесь до сих пор стоял его письменный стол и книжные полки. Теперь на них разместились учебники сына.
Герке было страшно. Он знал, что отчим любит подремать тут, на тахте, когда выпьет. Пусть запах перегара останется в комнате, а в спальню он его не принесет.
Герка подозревал, что ему достанется. Но сначала отчим высказал свое неудовольствие матери. По его мнению, мальчишка должен быть все время на глазах, и ничего создавать ему царские условия. Теперь в школе появятся у него дружки-приятели, мало ли кого он будет водить к себе в гости и чем они станут заниматься за закрытой дверью.
Потом отчим попробовал еще несколько раз шпынять Герку. Приходил с бутылкой, говорил пасынку: «Пошел вон» и привычно располагался отдохнуть на любимой тахте.
Но мать еще раз доказала, что она все видит и понимает. Герка не знал, что она сказала мужу. Но в дверь комнаты был врезан замок, а Герка получил ключ в свое личное пользование.
В школу он шел как жених на свадьбу. Держал маму за руку и прижимал к груди букет. Но мать не стала стоять в толпе других родителей, пока шла торжественная линейка. Она торопилась на работу. Поэтому она нашла класс сына, подтолкнула его к другим ребятам, сказала: «Обживайся тут», и ушла. Герка смотрела на все происходящее, раскрыв рот. Тогда он еще не читал книжку про Маугли, но все вокруг поражало его. Нарядные дети, море цветов, музыка, воздушные шарики… все говорили им, первоклассникам, такие добрые, ласковые слова. Потом их отвели в класс и молодая учительница Октябрина Васильевна рассадила всех по партам.
Родители продолжали толпиться в дверях, и тотчас после того, как учительница отпустила ребят – разобрали их по домам. Герку же Октябрине пришлось провожать домой.
— Скажи своей маме, что каждый день я этого делать не буду, — недовольно сказала она, — Определитесь там, в семье, кто тебя станет встречать.
— Я сам запомню дорогу, — поспешно сказал Герка, — Я тут рядом живу.
Ему очень хотелось понравиться этой учительнице. Он чувствовал, что теперь в его жизни это будет второе лицо после матери.
Позже он узнал, что у Октябрины есть сестра – Юлия Васильевна. Девочек так назвали по месяцам рождения. Одна появилась на свет в октябре, другая – в июле. Юлия была не так хороша собой, она работала в той же школе, вела четвертый класс. Но ее любили дети – она была простая и приветливая.
У Октябрины же сразу появились любимчики, и все это почувствовали. Несколько девочек из богатых семей вскоре – если учительницы не было в классе – вели себя как ее заместительницы. С ними Октябрина и разговаривала ласково, и оценки у них сплошь были пятерки, и остальным их ставили в пример.
С остальными детьми учительница вела себя весьма строго. Один раз Герка принес из школы пять двоек за день. Хорошо, что первой оценки в дневнике увидела мать, а не отчим.
Она лишь вскинула брови и спросила:
— За что?
Герка отступил на пару шагов.
— Учебник вовремя с парты не убрал. Потом обернулся к соседу с задней парты. Пенал уронил на уроке, он громко стукнул о пол, все аж вздрогнули. Вадьке дал списать задачу. А пятая двойка – за чтение.
— Погоди, — не понимала мать, — А предыдущие значит, вот за это – за неубранный учебник, за пенал, за то, что отвлекался на уроке?
Герка боязливо кивнул.
— Черт знает что, — сказала мать, — В первом классе начинать глушить малышей двойками – это навсегда можно охоту к учению отбить. Я поговорю с этой учительницей. Ну а пятая двойка – можно о ней поподробнее? Ты же хорошо читаешь…
— Нам задали учить стихи, — Герка сделал еще шаг назад, — А вчера на весь вечер отключили свет. Надо было дождаться пока включат, а я уснул. Математику и русский успел сделать, а стихи – нет.
Мать отправилась в школу. Разговор ее с учительницей вышел весьма эмоциональный. Октябрина Васильевна потащила мать к директору, и там со слезами начала говорить, что она немедленно уволится, если ей будут мешать воспитывать учеников по-своему. А она была хоть и молодая, но уже известная – какие-то конкурсы выиграла, авторские программы опять же у нее были. А может, просто не было никого на ее место. Так или иначе, но директор ею дорожил.
— Октябрина Васильевна плохого вашему ребенку не пожелает, — сказал директор матери и со вздохом добавил, — А если вам тут не нравится, переведите ребенка в другую школу.
Но это было хлопотно, а главное – другая школа находилась далеко, и туда Герку действительно пришлось бы отводить и забирать, и мать как всегда пустила все на самотек.
Но худшее в школе – это все-таки была не Октябрина, а дети. В основном, они пришли сюда из одного детского сада, или во всяком случае, вместе играли во дворе. А Герка был чужак. Сначала его просто чурались, обходили стороной. А потом убедились, что он не может дать отпор и начали травить открыто. Теперь уж даже делом чести для одноклассников было – поиздеваться над ним. Сбросить учебники с парты, дернуть за пиджачок так, чтобы оторвались пуговицы, отнять еду в столовой, запереть в кабинке туалета – ребятам слово доставляло удовольствие придумывать все новые и новые издевательства.
Герка же, воспитанный отчимом, никогда не жаловался. Может быть, если бы его били и тут, мать в конце концов забрала бы его из этой школы. Но его не били, а просто травили.
Один раз зажали толпой в туалете, и выдрали с мясом молнию на штанишках. И когда он ковылял по школьному коридору, придерживая брючки, кто-то подкрался сзади и дернул их так, что они сползли до колен. Смеялись все, особенно девочки. Громко так смеялись, показывали пальцем.
Может быть, если бы этот случай был известен одной Октябрине, его и спустили бы на тормозах. Но по коридору проходил директор. Геркины обидчики шмыгнули в разные стороны как мыши. Но директор их запомнил. В тот же день вызвал к себе в кабинет вместе с родителями, устроил разбор полетов. Кое-кого довел до слез.
Но кто будет уважать мальчика, с которого при всей школе сняли штаны? И Герка сделался еще большим изгоем. Его теперь просто избегали, но если рядом не было никого из взрослых, то говорили ему какую-нибудь гадость – какой он слабак, задрот и вообще им все брезгуют.
А дома теперь отчим требовал дневник и чуть что – доставал ремень. Он купил себе новый – с большой, тяжелой, металлической пряжкой, оставлявшей синяки, которые долго не проходили. Но, когда ребята переодевались в школе для занятий физкультурой – Герку гнали из общей раздевалки в спортзале, и он переодевался в туалете, а там никто не мог увидеть его синяки.
Хуже всего было в последнем классе начальной школы. Одноклассники сделались сильнее, травля стала более изощренной. И однажды тетя Люба увидела небывалое зрелище – скорчившегося на лестничной клетке, рыдающего Герку. Он сломался . ему нужно было встать, войти в квартиру, где его ждал отчим, но он не мог этого сделать. Ему казалось – его бьет весь мир, и даже крошечного уголка, где он чувствовал бы себя в безопасности, не осталось.
Вот тогда тетя Люба и поняла, что ждать, когда все само образуется больше нельзя. Она буквально затолкала Герку к себе в квартиру, накормила горячим борщом, угостила удивительно вкусными плюшками и когда мальчик осоловел от еды, отправила его спать. На этой допотопной кровати с железной сеткой он уснул, стоило коснуться головой подушки. Почему-то у Герки было чувство, что тетя Люба его в обиду не даст, а все плохое в его жизни определенно заканчивается.
Между тем старая женщина сидела в кухне, в своем любимом кресле-качалке, прихлебывала чай и напряженно думала. Она понимала, что даже если сама пойдет в школу – разбираться с директором, Октябриной и Геркиными одноклассниками – это не решит проблем мальчика. Да, когда-то Любовь Сергеевна сама работала в школе, была учительницей начальных классов, ее любили и уважали, но кто ее теперь прислушается к ее советам?
Еще меньше толку было бы попытаться вмешаться в жизнь семьи Германа. Мать у него вполне благополучная женщина – не пьет, не употребляет наркотики, прилично зарабатывает. А про побои отчима мальчик не скажет ни одной комиссии. Постыдится – он уже подросток, а его до сих пор лупцуют ремнем. Да и запуган парнишка – дальше некуда.
Поэтому тетя Люба решила позвонить нескольких своим бывшим ученикам. За долгую жизнь она вырастила многих и многих. Некоторые из них добились больших высот. Были среди них и следователи, и даже частные детективы.
— Борюшка, найди отца одного мальчика, — попросила она того, кому доверяла больше всех, и знала – он не откажет, — Наведи справки об этом человеке. Если он порядочный – нужно с ним связаться и дать понять, что его сын в беде. В большой беде. Нужно любой ценой вызволять его отсюда, или он руки на себя наложит. Или еще что-нибудь страшное сотворит. Довели мальчишку до последней черты. Так что ты поспеши, Борюшка, пожалуйста, очень тебя прошу.
(читаем дальше)