Так написал В. П. Астафьев о своей жене Марии Семёновне, пережившей его, ушедшей от нас на 92-м году 6 ноября 2011 года.
Она - не просто жена знаменитого писателя, но и сама - великолепный литератор и просто талантливый человек. Публиковалась в журналах "Смена", "Москва", "Советская женщина". Член Союза писателей. Почётный гражданин Чусовского района Пермского края.
Перечислю книги Марии Семёновны: "Анфиса" (1974), "Пешком с войны" (1982), "Шум далёких поездов" (1984), "Липа вековая" (1987), "Надежда горькая, как дым" (1989), "Знаки жизни" (1994), "Земная память и печаль" (1996), "Душа хранит" (воспоминания о трагически ушедшем из жизни поэте Николае Рубцове), "Свёкор" (об отце Виктора Петровича, "кудеснике и куролеснике", выпивохе и плясуне). Эти и другие произведения вошли в юбилейное издание М. С. Астафьевой-Корякиной "Сколько лет, сколько зим", вышедшей в Красноярске в 2000 году.
Виктор Петрович говорил о своей жене: "Мария Семёновна великая женщина. Это я знаю как никто другой. Великая женщина! Выдержать столько испытаний, прожить с таким мужем, как я, более полувека, столько работать и как работать! Столько горя пережить - двух дочерей мы с ней схоронили... Да и с отцом моим, забубённой головушкой, именно ей пришлось его последние дни переживать. Я не могу представить, что у меня была бы какая-то другая жена, а не Маня..."
А ещё он писал:
"Я сам себя стал по-настоящему осознавать только в зрелом возрасте. Поэтому раньше, в Москве, запутал бы свою жизнь полностью и наверняка потерял бы семью. А так худо-бедно, но мне её удалось сохранить. Пятьдесят пять лет, как мы живём с моей Марьей Семёновной. Подумать дико, сколько мы уже вместе! И она у меня и друг, и помощник, и хозяйка хорошая, настоящий домашний эконом. Этим я могу похвалиться! Вообще, мне всю жизнь казалось, что на всём белом свете командую только одним человеком: своей бабой. И вдруг, в пятьдесят лет, понял, что глубоко заблуждался - это она руководила мной, а не я ею..."
* * *
"Житейские невзгоды, болезни, неурядицы, горькие потери - всё это неслось на неё, но не сломило хрупкую женщину. Зарубки на сердце остались. Но душа по-прежнему кристальная, умеющая любить и прощать. Троих детей родила Мария Семёновна. Двоих дочек похоронила. Сын семьёй живёт в Вологде. Воспитала внука и внучку, оставшихся сиротами... Несмотря на все горести и утраты, она считала себя счастливой. На вопрос: "Легко ли быть женой Астафьева?" - она отвечала: "Вообще быть женой непросто... Но я не жалуюсь. У меня была очень мудрая тётушка Тася - бывало, ей поплачусь, а она: "Мария тебе всех трудней живётся, но и всех интересней".
Ей постоянно приходилось подтягиваться, равняться на мужа. Надо было уметь поддерживать беседу с частыми именитыми гостями, а для этого больше читать. Конечно, за многие годы супружеской жизни Мария Семёновна многому научилась у мужа и безмерно ему благодарна за это. Хотя, как и в любой семье, у них тоже были размолвки и разлады. И любовь у неё к мужу хоть и великая, но не слепая. Зрячая любовь и по-христиански всепрощающая".
Надежда ПЛОТНИКОВА,
руководитель музея "Памяти В. П. Астафьева" посёлка Ирша Рыбинского района.
* * *
"Мария Семёновна для меня лично как страж. Человек, который стоял на страже Виктора Астафьева, точнее - его времени. Она могла отшить кого угодно, невзирая на ранги, должности, если считала, что нужно, чтобы Виктора Петровича не трогали, дали ему возможность писать. Я уже не говорю об этих тысячах страниц, которые она напечатала сама на машинке, разбираясь в его почерке, храня воспоминания о нём. При этом она сама писательница. Это человек, который очень тонко описывает жизнь. В этом хрупком, маленьком теле сколько было воли к жизни. В этом есть свой символ, она ушла из жизни ровно через 10 лет после того, как умер Виктор Астафьев".
Алексей КЛЕШКО,
журналист, теле- и радиоведущий, депутат Законодательного Собрания края.
* * *
"Позвонила дочь Оксана из Миасса: пришла на старый адрес бандероль от Астафьева. МарСем прислала книги. Свои. В том числе и "Знаки жизни". Скажу откровенно, за последнее время не читал ничего более человечного. Это после всех-то модных и перемодных, актуальных и интеллектуальных, метафизических и экзистенциалистических триллеров и бестселлеров, от которых появляется назойливое желание удавиться или, на худой конец, удавить кого-нибудь.
"Но признаюсь Вам за так неряшливо, плохо изданную, вовсе не отредактированную книгу "Знаки жизни", - пишет Мария Семёновна. - Это даже и не книга, а рабочий вариант; и утешаюсь лишь тем, что в ней всё - истинная правда. Я её читала в больнице, между капельницами, очень огорчалась не только опечаткам..."
И дальше. "Теперь вот собрала "Россказни", главки из рассказов отца, Петра Павловича, отца В. П., перенесла рассказы-воспоминания в палатные разговоры - я провела в палате умирающего свёкра 26 суток, до его последнего часа... А я и рукопись свою назвала "Свёкор". Витя её ещё не читал, нет времени. А мне и не привыкать. Как-то пришла в Вологде в Союз писателей и попросила прочитать два моих новых рассказа - я тогда довольно часто печаталась в "Смене", в "Работнице", в "Лит. России". Мне хором ответили: "Да ты что МарСем! Рядом с тобой такой кит, а мы будем судить-рядить! И Витю не раз просила, но он всегда много работал, да и рыбалка, охота, поездки. Лишь дважды я воспользовалась моментом - один раз он простыл на охоте, я облепила его горчичниками и, пока он лежал, прочитала рассказ "Нужны трёхцветные кошки"... "Свёкра" обещал прочитать, тут уж будет как будет, не будет лишь повода "пылить пехоте", как он, то есть Виктор Петрович пылил, прочитав "Знаки"...
Жена писателя. Она всегда была на втором плане. Мы все знали о ней столько, сколько нужно знать о жене очень известного человека. И вдруг эта книга. Может, десятая, может, двадцатая. Книга на закате жизни, которой, не завидуя, позавидуешь. И неожиданный итог как бы всей этой жизни, - однажды по другому поводу сказанное самой себе: "Маня, ты счастливый человек!"
Николай ГОДИНА,
писатель и поэт.
* * *
"...Я вспоминаю о Марии Семёновне Астафьевой, как о женщине, жене мужа-писателя. И ищу её образ памяти в чистом виде, если это возможно, как в живописном портрете, а в описании - в словесном. Я встречался с ней и Виктором Петровичем не часто: был в их квартире в гостях и по делу, бывал в Овсянке, помогал в организации похорон их дочери Ирины, поминал ей вместе с родителями. Я содействовал в работе Красноярской организации Союза писателей и виделся с Астафьевым на двух - трёх с моим кураторским участием ("по службе") писательских собраниях. Мне приходилось иногда улаживать конфликты в писательской среде. И однажды после примирения рассорившихся писателей Мария Семёновна назвала меня "Златоустом". Наверное, это похвала. Спасибо ей за доброту и взыскательную оценку "куратора".
Наблюдая за поведением Марии Семёновны (не преднамеренно, а по ситуации и случаю), я видел русскую женщину, светлую лицом и душой, степенную, не суетливую. Суетиться ей было некогда, каждый день продуман и просчитан по часам и минутам. Все знают, как много дел у русской женщины в семье, в быту. Я заметил, что в квартире Астафьевых (при занятости творчеством мужа и жены - писателей) всегда было прибрано, как говорится, "в порядке". И это заслуга женской доли, умения создать уют, тепло, приятную обстановку. Помню, что они оба любили осенние мелкие астры и ставили их большим букетом в напольной вазе.
Теперь, по прошествии многих лет, когда Астафьевых Виктора и Марии и в живых уж нет, я осмелюсь сказать, что Мария Семёновна представляется в образе смиренной любви и жертвенности, воплотив в себе характер русской жизни, познавшей тяготы войны, послевоенной бедности, горе матери, литературной славы писателя, заслуженного благополучия, и снова испытания уже в начале третьего тысячелетия, продолжительной болезни и покорного ухода в мир иной.
Иногда казалось, что её не видно и не слышно рядом с таким боевитым по темпераменту мужем и писателем - Витей, Виктором Петровичем. Но всегда были видны её ангельские крылья над семьёй и твёрдая воля по сохранению жизни, отпущенной свыше. Её можно ставить в пример и выставлять для подражания тем семьям, где есть творцы - муж и жена, глаза в глаза в тайнах быта и вечного бытия. Мир и упокоение праху Виктора Петровича и его прекрасной половины, самоотверженной женщины Марии Семёновны, жены, матери, бабушки, писательницы русской литературы.
Владимир ЗАМЫШЛЯЕВ,
член Союза писателей России.
* * *
"Думаю, при всех семейных проблемах она была счастливой женщиной, прожив жизнь с интереснейшим человеком. Жизнь духовную, наполненную общением с самыми яркими людьми их времени, многочисленными поездками, детьми и внуками. Недаром в народе говорят: ничто так не украшает женщину, как удачно подобранный мужчина. Главное - она осталась незаменимой для Виктора Петровича как надёжная жена, литературный собеседник, секретарь, помощник. Помню дружеские встречи у Ивана Маркеловича Кузнецова, известного красноярского библиофила, литературные праздники в краевой научной библиотеке, у Орловых и редкие посещения семьи Астафьевых. И всегда у Марии Семёновны было своё, довольно оригинальное мнение, всегда она была в центре внимания собравшихся.
Валентина ИВАНОВА,
секретарь Красноярского крайкома партии с 1985 по 1989 годы.
* * *
"...Виктор как-то стыдился слова "любовь" и говорил, что в народной речи оно редко употребляется. А есть слово "жалеть" - вот оно и есть у нас проявление любви. И он всех жалел. О том, как познакомился с женой Марьей, никто не знает. Виктор это мне по дружбе рассказал, и теперь, я думаю, можно передать вам - потому что их брак был счастливым.
Виктор утром должен был мобилизоваться, документы уже получил, прибегают девчонки из цензуры: у нас девчонка пропустила письмо, её завтра поставят под трибунал, увези её, а? Сейчас мы договоримся, вас сейчас поженят... На это ведь не каждый согласится, да? Да вообще мало кто. И вот Виктор согласился - надо спасать человека.
Прибегает эта девчонка - красотой она не отличалась, да ещё и старше его, их тут же брачат. Едут, доехали до Москвы. Им надо с вокзала на вокзал, а на кольцевой давка немыслимая, - и Марью утянуло толпой, а он остался в вагоне. Виктор станции не знает, где она осталась, они оба впервые в метро - все станции похожи, мелькают. И Виктор ездит и ездит по этому кольцу. И вот он уже сдался, вышел где-то, а она стоит. И вот это было чудо!
А потом им надо расставаться на Перми-второй - ей выходить и ехать до Чусового, ему дальше, к бабушке в Овсянку. Рассказывает: стоит Марья на перроне с тощим сидором, растерянная, как я её оставлю? И остался с ней, стали жить.
Помню, в Чусовом, - это потом они в Пермь переехали, - дом у них был с большим огородом, и Марья всё время торчала кверху задом на этих грядках. Соседки жалели её: вот барина-то посадила себе на шею - он в дому сидит, ничего не делает, а ты тут чертомелишь! А между тем жизнь у них пошла счастливая.
Виктор писал "Перевал", о том, как мальчишка убежал из дома со сплавщиками леса. Вспоминал детство, которое у него было страшенное, а при сочинительстве казалось, наверное, и прекрасным... Вода в реке к вечеру течёт как бы медленнее, и вот мужик на плоту проплывает мимо, он не гребёт, а вода сама его несёт, и кричит с плота: "Кака-ая деревня? - Овся-анка, - отвечает ему Виктор. - Хоро-ошее назва-ание!" - кричит в ответ мужик, и в голосе его слышна улыбка..."
И чудо жизни перед Виктором Петровичем будто снова открылось, и Марья разделяла это чувство с ним. Всё разделяла! Она у печи возится, а Астафьев с каждой новой страницей подбегает к ней и читает. Марья в восторге бросает свои кастрюльки и кричит: "Ну-ка, перечти! Ох, как написано-то! Иди давай, следующую пиши!.."
Марья Семёновна была прекрасной женой: уже когда в Быковке жили, бывало, в их доме по двенадцать человек, и она каждый день плавала в магазин за хлебом - по десять буханок возила. Однажды лодка перевернулась, и Марья чуть не погибла. Едва не повторилась трагедия, как с Витиной матерью, которая утонула в Енисее, зацепившись косой за основание боны...
И в комнате общежитской студенты ВЛК (высшие литературные курсы) так же толклись у него и курили, и деньги занимали, и всем он давал, хотя уже детный был к той поре. И до самого своего конца, уже после распада Союза, приходили к нему письма с просьбой помочь, и он в бывшие наши республики деньги высылал незнакомым людям".
Бориса РЯХОВСКИЙ,
член Союза писателей Москвы, друг Виктора Петровича.
Подготовила
Галина ЧЕРНОВА.
Город Сосновоборск Красноярского края.