11 августа 2023 года исполняется ровно полвека с момента первого выхода на телеэкраны шедевра советского кино «Семнадцать мгновений весны». Это один из двух самых популярных телефильмов за всю историю отечественного кинематографа. В один ряд с ним можно поставить только «Место встречи изменить нельзя».
«Семнадцать мгновений весны» – эталонное во всех смыслах художественное произведение. Тем не менее пытливый ум даже в шедевре пытается усмотреть противоречия и нестыковки, и задается вопросом: а могло ли такое произойти в жизни?
Наиболее спорной в этом смысле представляется сцена в пыточной камере – диалог между главным героем, блестящим во всех отношениях Штирлицом и руководителем Гестапо Мюллера. Ключевой вопрос: почему шеф одной из самых жестоких служб в истории человечества повел по отношению к штандартенфюреру столь гуманно в ситуации, когда ему позарез нужно было выяснить, кем на самом деле является его антагонист? Гуманно в том смысле, что он даже не попытался прибегнуть к пыткам, не говоря уже о том, чтобы реализовать этот инструмент в полной мере.
Аргументом в пользу того, что Мюллер и должен был действовать по отношению к Штирлицу именно так – осторожно, без кардинальных мер - может служить обстоятельство, что в случае не подтверждения подозрений относительно предательства Штирлица шеф Гестапо мог бы столкнуться с очень серьезными неприятностями. Штирлиц был фигурой заметной в СС, Мюллеру непосредственно не подчинялся, и, руководителю Гестапо, чтобы получить полный доступ к Штирлицу, нужно было разрешение Шелленберга. Однако такой довод рушит единственное обстоятельство, а именно – март 1945-го: специфика времени, в котором данные события происходили.
Для всех уже было очевидно, что Третий рейх неминуемо и бесповоротно движется к краху. Мюллер и другие большие боссы нацистской Германии в тот период вынуждены были действовать в условиях крайнего дефицита времени, сопряженном с огромным стрессом. Ответы на возникающие вопросы необходимо было получать по возможности очень быстро, а желательно – здесь и сейчас. Времени, как говорится, на раскачку не было. Поэтому вопрос об обоснованности применения к Штирлицу пыток, расследования и разбирательств – каких высокопоставленных нацистов это бы озаботило? Все пытались спасти свою шкуру, и Мюллер об этом прекрасно знал, и был в первых рядах тех, кто эту самую шкуру хотел спасти. Предельно хитрый, умный, расчетливый, циничный – неужели он бы ограничился этими интеллигентными душещипательными беседами со Штирлицом, лишь прозрачно намекая на возможность пыток?
Штирлица Мюллер рассматривал как одну из основных фигур в своей подковерной партии, и он должен был точно знать, что у того на уме. Поэтому нет сомнений, что на самом деле он прибег бы ко всем имеющимся в его распоряжении способам развязывания языка. Уж кому как не ему это можно было делать – у него под рукой были в этом смысле такие возможности, что никакой святой инквизиции и не снилось.
Но у искусства свои правила, а у консервативного советского искусства эпохи развитого социализма – тем более. Автору романа «Семнадцать мгновений весны» и постановщикам фильма в принципе не с руки было описывать (демонстрировать) сцены пыток, не ложащиеся в канву интеллектуальности и благородства проекта. А если даже это было делать в мягкой форме – все равно: не то. Что бы получилось на выходе? Естественно, супермужественный Штирлиц даже под самыми страшными пытками ничего бы не сказал, и каков итог – героическая кончина в застенках? Очень банально и пресно. Поэтому в итоге все и ушло в напряженный психологический поединок, борьбу умов, нервов, демонстрацию недюжинного самообладания и выдержки. И выходу Штирлица сухим из воды.