1.
Утренний свет пробивался через фильтр низких серых облаков. Сырой асфальт с выщербленными бордюрами по краям был покрыт меланхоличным коллажем из луж, грязи и опавших листьев. Панорамный вид на массивы многоэтажных панелек напоминал наброски соцреалистического романа-утопии на серых листах советской тетради. Вот, он - этот мир, раскинувшийся широкой дугой от атлантических морей до Тихого океана. Осенняя, родная и меланхоличная, Вселенная, напоминающая старый промозглый подвал с посредственным освещением.
Начало нового дня ничем не отличалось от бескрайних шеренг таких же дней, сходящих с безразличного конвейера существования. Совершенно неприметного скромного существования в этом промозглом мире. Заспанный человек средних лет, поежившись в непрогретом салоне бюджетной иномарки, раздраженно прибавил регулятор отопителя и провел рукой у вентиляционных отверстий, с досадой пропуская сквозь пальцы прохладный воздух. Ведя машину по запечатленному сотнями предыдущих суток маршруту, он вырулил из массива дворов, обозначенного перечеркнутым дорожным знаком жилой зоны, и выехал на широкую улицу. Промелькнул знак «40», затем «60». «Шестьдесят. Вот и жизнь почти закончена, еще дай Бог дожить. А если и доживешь, то батрачь еще пять лет до пенсии. А там шансы скопытиться еще выше. Как же оно хитро все устроено, однако…», – на минуту лениво подумал мужчина, и его лицо изобразило горькую усмешку. Чутье опытного водителя подсказало, что он слегка забылся и может ненароком превысить скорость – взгляд упал на спидометр. «Что ж, семьдесят два, хорошо не восемьдесят, не рискую штрафом – не превысил пределы отведённого. Вообще, семьдесят два тоже неплохо, как для такого унылого обывателя как я, может даже несколько лет наслажусь на пенсии вареными куриными лапками…»
Улица заканчивалась съездом на многополосную дорогу, опоясывающую асфальтовым кольцом тело города, покрытое пестрым узором жилых и промышленных районов. Именно по этой вечно суетной транспортной орбите мегаполиса всегда проходил его путь на работу. Вечно повторяющийся трусливый бег ради выживания. Опостылевший ход маятника рутины. На душе мужчины было как-то меланхолично-пасмурно, точно также, как и последние несколько дней, а может и месяцев… или лет? Но почему-то именно сегодня это чувство обострилось. Сквозь унылую апатию проклевывались вестники бури – руки без причины потрясывались мелкой дрожью. Нога надавила на газ чуть сильнее, красное острие спидометра приблизилось к сотне километров час. «Будь плохим мальчиком, нажми на педаль!» – проезжая под привычной эстакадой, он резким импульсивным движением выкрутил руль в сторону. Под скрип резко тормозящих шин и яростную какофонию звуковых сигналов соседей по потоку, он направил свой компактный седан в монументальную железобетонную опору эстакады. Две секунды смертоносного скрежета и сжимающей внутренние объемы деформации кузова, и мир выключен навсегда…. Но нет, это просто тень от эстакады, под которую въехал слегка нарушающий скоростной режим баклажановый автомобильчик, путь на офисную каторгу не прекратился и, по правде, лучше бы он не прекращался еще долго, очень долго... Мужчина поймал себя на мысли, что никогда не ездил по всему кольцу, а всегда доезжал только до своей работы. Работы, работы, еще одна встреча с ней близиться так неотступно, неумолимо, как прекрасно было бы проехать ее и вернуться по кольцу домой, ну или уехать еще куда-нибудь.… Очередная эстакада раскинулась галочкой дорог между советскими колоссами: ракетостроительным заводом, растерзанным на маленькие, часто полукустарные предприятия разного пошиба, и НИИ ядерной энергии – теперь отданного под торговый центр. За ними город кончался, будто весь его, мифический смысл был сосредоточен в этих, грозных бетонных громадах, как в Геркулессовых столбах, за которыми дорога уходила в океан иного – не городского мира. Водитель резко выкрутил руль в сторону устремляющейся за пределы города дороги – кузов накренился, шины заскрипели в экстремальном усилии удержаться от неуправляемого заноса. Несколько подрезанных этим опасным и внезапным маневром автомобилей резко затормозили – проскальзывая буквально в нескольких сантиметрах от нарушившей правила машины. Пока внутри авто соседей по потоку царил гвалт из трехэтажных нелицеприятных эпитетов, выровнявший курс баклажановый Солярис унесся прочь из города.
2.
Сердце мужчины бешено стучало, тряслись теперь не только руки, но и все тело. Он громко и протяжно выкрикнул, со всей силы – ААААА!!! – снял нервное напряжение. Внутри буйствовало неприлично давно забытое чувство – радостная эйфория, какое-то детское удовольствие от удавшейся шалости. Он будто обрел свободу, а легким стало легче дышать. Мужчина импульсивно прибавил газу, пролетая мимо пригородных полей, автобусных остановок и частного сектора. Но через несколько минут на заднике души стала расти неприятная пугающая тень, скоро переросшая в зародыш паники: «Да что ж я делаю! Надо срочно возвращаться, у меня же работа! Меня уволят к чертовой матери! У меня семья, ребенок маленький, жена в декрете! Черт! Веду себя как малолетний мудак! Мне уже за тридцон, у меня ипотека! И вообще куда и зачем я намылился! Я тут вообще ничего не знаю, ни разу тут не ездил!»
Но он почему-то не затормозил и даже не сбавил скорость. «Так, так, так… Здесь везде двойная сплошная. Развернутся негде и левых поворотов пока не видно. Да и поток такой плотный, остановишься, захочешь развернуться, так в тебя еще и въедут ненароком…»
Его путь продолжался в нерешительности – он просто ехал вперед, никуда не сворачивая. Внутри саднило слабое беспокойство, некая отдаленная еле слышимая сигнализация, давала понять - происходит что-то очень странное. Постепенно сигналы тревоги стали ослабевать, внутренний диалог, постоянно мучивший мужчину своими суетным досадным трепом, как ни странно, прекратился, и дорога стала напоминать медитацию за рулем. Через некоторое время его взгляд зацепился за часы на панели приборов, и он увидел, что уже несколько десятков минут, как опоздал на работу, но его это почему-то не обеспокоило. «Возвращаться в город нет смысла – завалюсь сейчас на работу, так уволят, у нас же с этим строго… Ладно, придумаю что-нибудь. Скажу заболел, липовую справку добуду в конце концов. Сла-а-а-авься корру-у-упция, на-а-а-аша свобо-о-о-одная...».
Дорога сама по себе никогда не приносила мужчине удовольствия, он всегда воспринимал ее чисто утилитарно – как необходимую данность, чтоб добраться из пункта «А» в пункт «Б». Но теперь он почувствовал настоящую эйфорию от движения вперед, от каждого метра ранее неизвестного пути, от каждого вроде бы вполне привычного для здешних широт, но все же нового, уникального в деталях вида осенних российских пейзажей. Он никогда не ездил по этой части области, так как сам раньше жил в совсем другой стороне. До того как переехал в столицу региона, он вообще нигде не бывал кроме родного поселка и города, из которого только что сбежал. Сейчас же его всецело захватило желание жадно поглощать каждый новый пейзаж поселков, деревенек, разномастных домиков, садовых участков, заводов и пашен, лесных массивов и болот по краям от трассы. И каждый новый вид бесконечно притягивал его и манил дальше, к новым и новым пространствам. Он хотел объять их полностью, принять их в себя, сделать своей частью.
Из автомобильных колонок звучала какая-то радио-болтовня. Передача «Известняк» – рассказ о жизни известных умерших, каждый раз начинающаяся с краткой геологической выкладки, что известняк это порода из склеившихся останков древних живых существ. Странный юморок у создателей, ничего не скажешь. Обычно беглец из города любил послушать о прошедших жизнях, сравнивая их со своей, куда более унылой. Под этот фон так хорошо мечталось, что он мог бы оказаться на месте этих многочисленных ярких личностей, проживая жизнь, которая бы стоила тех неизбежных страданий, скуки и томления, что неизбежно ее сопровождает в любом из вариантов, будь ты хоть миллиардером-плейбоем, хоть святым гуру. Однако сегодня вслушиваться в радиоэфир совершенно не хотелось, он был всего лишь уютным бесполезным трепом, аудиоформлением этого внезапного великолепного путешествия.
Мужчина жадно гнал вперед и вперед: он не мог насытиться постоянным изменением пространства: всеми этими видами скромной, но изящной северной природы, а каждый встреченный им населенный пункт был бесконечно дорог и мил своей неухоженностью и, при этом, парадоксальным уютом. Только факт созерцания здесь и сейчас этого странного великолепия: умилительной и порой наивной воли природы и людей к жизни в этих неприветливых условиях полностью наполнял жизнь смыслом, без остатка захватывал всю его душу. На дорожных указателях мелькали имена населенных пунктов и кладбищ, и каждое из них было как будто уже знакомо, каждое было безмерно родным, и сейчас он будто встречал их после долгой разлуки и вспоминал с радостной ностальгией.
За пестрой дугой осеннего леса показался мост через реку.
Открывшийся простор позволил понять, что стало заметно темнее. Серое небо скрывало точное положение солнца, но уже явно был вечер. Только сейчас мужчина понял, что на пассажирском сиденье давно вибрирует телефон. Мужчину как будто выбросило из блаженного медитативного состояния, ему стало не по себе, вновь появилось беспокойство, как тогда, когда он только-только неожиданно сам для себя вырвался из городского кольца на незнакомые областные дороги. Его глаза намеренно избегали смотреть на часы. Кто-то по-прежнему настойчиво звонил, явно не собираясь сдаваться. Автомобиль въехал на узкий двухполосный мост. В руках мужчины опять начала появляться неприятно знакомая дрожь. Он с нетерпением нажал на кнопку, опустившую пассажирское стекло, и с силой выкинул в сторону мутного потока реки надоедливый истеричный смартфон. «Что ж, теперь без всякой связи с миром, да и навигатора не будет. Нас невозможно сбить с пути, нам похеру куда идти!» – эта оптимистично-безрассудная хохма немного успокоила мужчину, но дрожь в руках и аритмичное сердцебиение исчезли не сразу. Вновь появились неприятные пассажиры – чувства вины и сомнений. Теперь его еще и будут искать, переживать из-за него. И ради чего это все, что за подростковая выходка, куда и зачем он вообще едет!? И когда собирается домой, да и найдет ли вообще дорогу туда? Ну а когда, и если вернется, сколько допросов и разборок ему придется пережить, как он все это объяснит другим, если даже для него самого все происходящее загадка. Действительно смешно и абсурдно, хотя и очень глупо и грустно, если подумать...
Вскоре, так и не увиденное за целый день солнце окончательно скрылось за горизонт, сгустив до оттенков черного, краски и без того хмурого неба. Мир погружался в ночную тьму. Мужчина находился за рулем уже много часов, но усталости совсем не чувствовалось. Наоборот, внутри все не проходило странное возбуждение, граничащее с эйфорией, хотя и беспокойство, и чувство вины никуда не делись. Путь продолжался.
Наконец, распогодилось и из-за рассеивающегося многотонного облачного щита появилось полное и яркое ночное светило, освещающее подлунную, своим сдержанным платиновым сиянием. Свет фар освещал пустынную дорогу с быстро мелькающей прерывистой линией полустёртой разметки, вызывая ассоциации с недавно пересмотренным «Шоссе в никуда» Дэвида Линча. А такие родные, и как будто каждый раз узнаваемые заново, безмерные просторы преобразились в неверном свете мистического спутника Земли и стали еще притягательнее.
На дороге уже долгое время не попадалось ни попутных, ни встречных автомобилей. Вокруг не было ни души, даже дорожных указателей деревень или отдаленных огней не было видно довольно давно. Маленький темный седан выехал из лесного массива на беспредельно раскинувшееся по обеим сторонам от трассы пустынное поле, залитое лунным светом. Издали мужчина заметил на обочине фигуру человека, он, очевидно, голосовал. Несколько минут городской беглец колебался, так как почти никогда не подвозил незнакомцев, особенно, если ехал ночью по неизвестной и безлюдной местности. Да и вообще, откуда этот человек мог здесь взяться? Уже проехав странного автостопщика, водитель все же затормозил и остановился на обочине, наблюдая в боковое зеркало, как тот быстрым шагом приближается к машине. Чем ближе подходил незнакомец, тем отчетливее становился его образ, и тем больше появлялось сомнений – не дать ли по газам? Издали автостопщик в темной мешковатой одежде напоминал этакого жнеца смерти в балахоне, только без хрестоматийной косы. Еще пара мгновений и его лицо склонилось над пассажирским стеклом. Из-за накинутого капюшона улыбалось доброе лицо седого старика с небольшой и ровно постриженной белой бородкой.
3.
– Здравствуйте, мил человек! Есть еще в мире добрые самаритяне, – дружелюбно приветствовал водителя старик, усаживаясь на пассажирское сиденье.
– Доброго… наверное, уже доброй… Доброй ночи, – по-прежнему недоверчиво ответил мужчина, отъезжая от обочины. – Странное вы выбрали место для ночной прогулки.
– В мире столько всего странного, если раскрыть глаза чуть шире и прислушаться чуть внимательнее. Ну а если, еще добиться внутреннего молчания!..
– Вас ведь надо куда-то подвезти? Вы голосовали, – с недоверием оборвал философствование водитель, нервно переместив рычаг коробки передач.
– Ну что же, давайте сразу к делу. Люди нынче деловые стали, впрочем, я бы не сказал, что это плохо. Добросьте меня до первого крупного города, он, к слову, не очень далеко, если ехать прямо, не сворачивая. Но, раз уж вы подобрали меня, за что я действительно безмерно вам благодарен, несколько часов нам предстоит провести вместе. Давайте познакомимся – Меня зовут Рафаил. Да, странное имя, знаю, отец у меня был немного с прибабахом, так сказать. А вас как зовут?
– Так… как вы оказались один посреди поля… И зачем? – Проигнорировал вопрос старика водитель.
– Я дальнобойщик, вожу, знаете, разные нужные людям вещи по дорогам оттуда и туда…
– И где же ваш грузовик? У меня, конечно, не орлиный глаз, но во всем поле не было вообще ничего похожего…
– Мне нравятся люди, зрящие, так сказать, в корень. И ваше недоверие вполне оправданно. Все же ночь, незнакомец… Действительно. Грузовика рядом со мной не было. Он остался на паркинге для грузовиков рядом с трассой, на небольшом ответвлении от дороги, там, – старик неопределенно махнул рукой назад, – немного за деревьями, помните, проезжали?
– Да, что-то такое было…
– Ну а шел я по трассе, чтобы добраться до ближайшего населённого пункта. Грузовик сломался – должно быть, топливный насос. А в деревнях еще не все умельцы поспивались, вы удивитесь, насколько богата Россия кулибиными, надо только знать подход. Да и вообще, ночная прогулка по полю под полной луной – это же так романтично. Хе-хех.
– И все же не похож ты на дальнобоя… – С неослабевающим недоверием продолжил беглец, неосознанно барабаня пальцами по рулю.
– Согласен! Можно и на «ты», знаете как в английском на «ты» обращаются только к Богу, а мы чем хуже, верно? Хе-хех. Но если серьезно, понимаю твой скепсис. Слишком уж я интелегентный, странный, жеманный, может даже, для дальнобойщика. Ну, что ж, не все мы грубые и необразованные. У каждого своя судьба, своя история. Эх, знал бы ты, сколько я аудиокниг прослушал за баранкой…. И вообще, может я профессор, который ради заработков в голодные годы стал дальнобоем, а потом просто полюбил дороги, не думал о таком варианте? В общем, стереотипы, как и правила, явно были созданы, чтобы их нарушать и разрушать! Кстати, хочешь пить? У меня тут термос с чаем.
Странный попутчик достал из-за пазухи большой металлический предмет, напоминающий снаряд.
Только сейчас городской беглец понял, насколько сильно он хочет пить. Последний раз он пил чай за завтраком, перед тем как поехать на работу, а это было неизвестное количество часов назад. Пить из термоса этого незнакомца было, мягко говоря, опрометчиво, но жажда не оставляла выбора, в его машине не было ни миллилитра пригодной для употребления человеком жидкости.
– Понимаю твое беспокойство, но чай не отравлен, не переживай, давай я сначала отопью, – попутчик проворно налил пахнувший аппетитными душистыми травами чай в крышку термоса и выпил, оставив на белой бороде слабо поблескивающие в лунном свете капли.
– Наливай! – плохо скрывая желание утолить, наконец, жажду ответил водитель.
Через пару минут он с жадностью допивал четвертую или пятую порцию чая из слабо трясущейся в руках крышки термоса.
– Великолепно! – Не сдержал он своего искреннего удовольствия. – Что за чай такой?
– О, это мой авторский рецепт. Чай дальнобоя-супергероя! Хе-хех. После него можно хоть несколько суток не вылезать из-за баранки. Точный состав – секрет фирмы. Но если в двух словах – то это пуэр с добавлением кофе и разных трав. Отлично бодрит и утоляет жажду. Ну и просто вкусно же, правда?
Утоление жажды само по себе доставляло удовольствие. Кроме того, чай явно быстро и основательно наполнял энергией. К тому же, в этом крайне необычном дне хотелось совершать странные поступки и отдаваться воле случая, разу уж так оно все складывается. И будь что будет…
– Правда. Истинная. Так, только если я начну терять сознание от твоего пойла, хватай руль, понял? Я вроде пока не хочу умирать, можешь просто выкинуть меня на трассе, потом кто-нибудь подберет также примерно, как я тебя.
Оба синхронно рассмеялись.
– Вот это я и называю доверие! – Ловя дыхание после приступа хохота, ответил дед.
В одном из карманов попутчика раздался характерный треск.
– Ух, ты, рация заработала! А я уж думал в этой глуши совсем никого наших нет!
– Прием, прием, мужики, кто по близости, подскажите где похарчеваться можно ночью.
Прозвучало шипение еще одной подключившейся к каналу рации.
– Миш, это ты? Мы же в районе Архангельского, тут, брат, девственный покой и пустота. До самого города ни поесть, ни поспать нельзя, тут и деревни-то толком только после Пограничного появятся. Так что, сам знаешь, нам аскеза не чужда, придется потерпеть до города, а там уж можно будет оторваться!
– Где это они едут? Я уже часа два, наверное, ни одной машины нее видел по дороге.
– Так, а что ж, мил человек, ты думаешь эта дорога единственная? Тут много дорог, параллельных и не только, причем довольно близко. Они, как и мы едут в город, тут все дороги к нему сходятся. Кстати, обрати внимание, эти дальнобои тоже говорят, отнюдь не как быдло.
– Город, город… Опять город, я из одного уже сбежал, и вот теперь еще один.
– Сбежал? Это ты что у нас беглец значит? Сбежал из города как из тюрьмы? И где теперь хочешь очутиться?
После этих вопросов странного попутчика, водителя как будто прорвало. Он долго и сбивчиво принялся пересказывать историю своей жизни, от самого детства.
– Мда, это я удачно к тебе подсел. Хе-хех. Подведу небольшой итог твоему рассказу. Зачем и куда ты едешь – объяснить не можешь, но что точно утверждаешь определенно – так это то, что жизнь твоя вроде вполне типичная и, в целом, по общему мнению, даже скорее удачная, пусть и не без трудностей, тебе осточертела до невозможности. Говоришь, что тебе многие почему-то завидуют, но по твоему же субъективному мнению ты живешь не иначе как в аду, причем давно, ты уже и не помнишь когда стал тяготиться своей жизнью. Так, что там дальше было?.. А! Ты (о, ужас!), даже подумывал иногда, что из всех многочисленных выходов твоего «человейника» – самый притягательный – это окно девятого этажа, где ты живешь в ипотечной квартире с вроде и неплохой, но глуповатой, нервной и меркантильной матерью твоего ребенка, о которой даже не можешь сказать, любил ты ее когда-то и хотел ли бы с ней жить на самом деле. Говорил, что любишь разное современное искусство, хотел бы зарабатывать, например музыкой, а именно аванградной электроникой, которую даже писал немного, но никто не оценил. Говорил, что хотел бы нарисовать и написать графический роман, но вдохновения нет, да и рисуешь не очень, ну а душный и скучный офис для тебя это как для Формулы-1 бездорожье. Да и мало того, что там нудно, скучно и коллеги грубые и тупые, тебя не ценят, унижают и припирают, так ты еще и получаешь там сущие гроши, которых не хватает, чтоб отдать многочисленные долги банкам. Да и тачку ты себе позволить смог никудышную – как ты сказал – подержанный «кредитотошнот» Солярис нелепого цвета, а некоторые твои одноклассники и однокурсники давно гоняют на Меринах, БМВ и Рейндж Роверах. Ну и вообще, вокруг пошлость, бедность, холод, неволя, треклятые бесконечные панельки и почему-то ты не свободный философ и художник где-нибудь на побережье южных морей. Да, и к тому же, тебе уже за тридцать, а ты и мира-то не видел, мало того, кроме родного райцентра и столицы области вообще нигде никогда не был, а твоя романтическая душа так истосковалась по свободе, по невиданным краям, новым впечатлениям и интересным знакомствам, что просто жуть. И вообще, может ты жизнь прямо сейчас заново начал, а прошлое твое уже закончилось. А так – ты жертва, и все что с тобой происходило это вина родственников, родителей и общества: твои обидчики со двора и учителя из школы, нищая страна, живущая по арестантскому уставу и повальный алкоголизм, страх и ограниченность сделали так, что ты оказался в этом жалком и жутком положении. Так, что жаль, конечно, всех тех, кого ты кинул, и кто даже не знает о твоей судьбе – как родителям жить без своей кровиночки, как теперь жене в декрете ипотеку тянуть? Но это точно не твоя вина. Хотя, и вину, и сомнение, и страх от своего поступка ты точно чувствуешь! Но все же, «гори все синим пламенем, это много лет копилось, я не мог больше терпеть и будь что будет!» В последней фразе я тебя прямо почти дословно цитирую. Фу-у-ух, ну вроде я вкратце пересказал твою многочасовую исповедь? Не ручаюсь за все детали и последовательность, но и твоя речь не была образцом изложения. Я, правда, старался все запомнить, учесть и утрясти в голове.
– Да, в общем, все верно, и я бы это лучше не рассказал.
– Ну ты, конечно, не обижайся, но ты и так не рассказал. Хех. Ладно, извини. Слушай, ты ж мне это все не просто так выдал, верно? Ты что-то хочешь услышать в ответ?
– Да как-то не знаю даже, я, наверное, просто хотел кому-то выговориться, а тебя я вижу в первый и, скорее всего, последний раз, так что могу быть откровенен. Сам же знаешь – синдром попутчика. Хочу ли я что-то услышать в ответ? Не знаю. Я и сам для себя не могу нормально объяснить, что натворил, зачем и куда бегу, и что, вообще, мне со своей жизнью делать. Так что просить тебя комментировать мой, назовем это так, душевный понос, я не могу.
За разговором незаметно промелькнула вся ночь и, в совершенно освободившемся от туч светлеющем небе, стал нежно расслаиваться наступающий рассвет нового дня.
Глаза водителя начали неконтролируемо слезиться. Дело было не столько в чувствах – что он сейчас ощущал, после того как выговорился, нельзя было описать хоть сколько-нибудь определенно. Сильных чувств не было и даже облегчением это можно было назвать вряд ли. Скорее, он был просто опустошен и очень устал от непрерывного многочасового сидения за рулем, а глаза от постоянного напряжения после поездки сквозь ночную тьму требовали отдыха таким внешне сентиментальным образом.
Баклажановый седан быстро остановился на обочине у кромки леса. Все лицо водителя было залито слезами, он не успевал вытирать, мгновенно ставшими мокрыми, руками лицо.
– Правильно, давно пора передохнуть, тем более, спешить некуда, да и город уже в паре минут. Скажу тебе одно, мил человек: мы все двигаемся по своим личным дорогам и путь у каждого свой, даже если иногда мы с кем-то и едем в одном направлении, хоть в качестве пассажира, хоть в качестве рулевого. Да, мы можем повернуть и развернуться, направления редко бывают линейными – тут уж можешь мне поверить, говорю тебе как старый дальнобой, проехавший не одну сотню тысяч километров, эх… и куда меня только не заносило! Поверь, даже если ты развернешься в обратном направлении, твой путь уже не будет тем, что прежде, но он все равно будет именно твоим. И знаешь, что, даже если впереди был тупик, и даже если на дороге тебя встретила уйма неприятностей – ты сломался, как я сейчас, пробил колесо, нарвался на злых гаишников, тебя ограбили и чуть не убили бандиты, а со мной и такое бывало, и даже не раз, все равно это твой путь – единственный и неповторимый. Люби его, люби все, что было в нем и еще будет. Находи в нем красоту, даже там, где ее на первый взгляд не видно, ведь у тебя уже это получилось, ты сам рассказывал. Не сомневайся и не вини ни себя, ни дорогу, просто едь вперед с открытыми глазами и сердцем, принимая все как есть, и находя в этом интересное и прекрасное, во всем этом, даже в плохом. Если тебе дороги дороги, то и жизнь будет увлекательна и приятна. Дорога не дается просто так, и никто на ней не оказывается бесцельно, даже если этого и нельзя понять вот так просто, сразу. Мы все двигаемся именно так, как у нас получается, и не довольны этим. Более того, мы не знаем, что с нами будет в следующую секунду пути и порой теряем направление, не знаем, что делаем и что делать в будущем. Ну а кто самовольно покидает дорогу – не обретет ни ответов, ни покоя, особенно, если отчаянно их искал, когда начал свой путь. Прислушайся к старику, не воспринимай это как пустой треп. Ты разоткровенничался со мной, я сделал тоже в ответ. Пусть это и звучит банально и обыденно, но не столько важны слова, сколько кто, когда и зачем их произносит.
Слезотечение поутихло, беглец вытирал раскрасневшиеся глаза насквозь мокрым носовым платком.
– Спасибо тебе, Рафаил. Эти слова действительно были важны для меня сейчас. Действительно, я не лукавлю, – он с силой шмыгнул носом. – Ты говоришь, до города совсем немного? Так что ж, движемся вперед по этой дороге…
4.
Беглец высадил своего седого спутника на окраине города, рядом со стоянкой грузовиков и приземистыми постройками, напоминающими не то бытовки, не то производственные ангары, и поехал дальше по улицам еще не скинувшего с себя оцепенение сна утреннего города. Он был здесь первый раз и совершенно не знал куда ехать. Тем не менее, останавливаться и спрашивать направление было не у кого – улицы были пустынны. Да и что он мог спросить? – Подскажите мне путь туда, не знаю куда? Можно было попытаться выяснить, как покинуть город, но точно ли беглец хотел этого?
Несколько часов баклажановый Солярис колесил по дорогам незнакомого города, постепенно наполнившимся вполне плотным будничным траффиком. Через неизвестное число поворот наугад и, в сущности, бесцельных следований по маршрутам за общественным транспортом, водитель заметил, что на панели приборов горит пиктограмма бензоколонки. Вполне объяснимо, машина проехала уже далеко не одну сотню километров, израсходовав и баллон с газом, и почти полный бак бензина. Нужно было срочно искать заправку.
Во время петляний по городу беглец несколько раз проезжал разные участки центральных районов, но сейчас, судя по застройке, путь вновь вывел его на окраину города. Боковым зрением он заметил логотип знакомой сети заправок и, немного покружив по дорогам с враждебной его цели разметкой, добрался, наконец, до бензоколонки, скорее всего уже на последних каплях топлива.
Расплатившись банковской карточкой за полный бак, мужчина понял, насколько сильно устал. Немного пошатываясь, он залез в салон машины и решил найти поблизости укромное место, чтобы прикорнуть. Проехав по спальному району несколько минут, он заметил уютный асфальтовый закуток под сенью раскидистых деревьев, горящих великолепием осенней листвы. На здании по соседству светилась вывеска кафе «Нирвана» с аппетитно изображенным обедом в магической белесой дымке. Живот крайне настойчиво заурчал. Беглец не ел уже больше суток. Остановившись в облюбованном месте, он посидел несколько минут в нерешительности – остаться в машине и мгновенно провалиться в сон или дойти несколько метров до кафе и наконец-то поесть. В итоге, живот победил. Небо было ясным и как будто не по-осеннему припекало солнце. Он на секунду ощутил себя где-то на южном курорте. Дверь кафе показалась тяжелой – сказывалось утомление – но открыть ее стоило. Внутри было тепло и уютно, в нос ударили аппетитные ароматы, мгновенно вызвав новое требовательное утробное урчание. Милая девушка за кассой улыбалась ему, принимая весьма внушительный заказ, и помогла донести до столика один из подносов.
Мужчина, конечно, съел и выпил не все, что заказал и прямо за столом начал сильно клевать носом. Девушка, принимавшая заказ, подошла к нему, что-то ласково сказала мужчине, и крепко взяла его за локоть. Что было дальше, он почти не помнил.
Обнаружил себя мужчина на застеклённом балконе первого этажа. Это был узнаваемый буквально на генетическом уровне панельный дом, встретить который можно было в любом месте бывшего СССР. Впереди простиралось бесконечное ровное поле, светлый предрассветный горизонт которого начинал тревожно колебаться приближением восхода красного солнца. Почему-то от неминуемого появления дневного светила исходила неясная угроза. Нечто абсолютно непознанное и непонятное, новое и потенциально опасное несло сейчас это ежедневное астрономическое действие. Мужчину все больше охватывало необъяснимое беспокойство. Наконец внутреннее напряжение мутировало до паники. Мужчине захотелось немедленно покинуть балкон. Он оглянулся вокруг – нигде не было дверей, только окна. В оба конца балкон удалялся сужающимися линиями на неизвестное расстояние, как будто был бесконечен. Импульсивно метнувшись сначала в одну, потом в другую сторону, мужчина наугад выбрал направление, и что есть сил побежал по захламленному балкону, ища выход. Он бежал, и бежал, перепрыгивая старые советские предметы быта – поломанную мебель, пылесосы, телевизоры, ковры, детские велосипеды и игрушки, но выхода нигде не было. Тем не менее, сумеречный горизонт, наконец, пропустил через свою заросшую пожухлой травой бесконечную плоскость первые необычайно яркие лучи угрожающего красного солнца. Начался новый день. По боковому зрению паникующего беглеца ударили первые яркие лучи.
Мужчина резко открыл глаза. Его сердце почти выпрыгивало из груди, лоб покрылся потом. Он лежал на красиво убранной кровати в темной незнакомой комнате. За окном постепенно сгущались сумерки – явно был вечер. Некоторое время он просто лежал и успокаивался после кошмара, прислушиваясь к собственным ощущениям. Впечатления от неприятного сна, наконец, отступили, и он понял, что в этой незнакомой комнате все для него было как-то странно уютно. Будто дома. Точнее в идеальной модели дома. Здесь он ощущал себя лучше, чем в своей квартире, в которой жил с женой и ребенком.
Мужчина встал с кровати, убранной шелковым одеялом, рассмотрел расставленные по мебели вещи, многие из которых выдавали постоянное присутствие здесь женщины, и выглянул в окно. В некотором отдалении на асфальтовом закутке под теплым оранжевым светом уличного фонаря и в ретуши тени от дерева стоял его баклажановый Солярис, напоминающий сугроб из ягод смородины. За дверью комнаты кто-то шумел посудой. Наконец, мужчина решился выйти.
Через ярко освещенный и чисто убранный коридор с недавним ремонтом он дошел до источника звука – кухни. Там хозяйничала в домашней одежде молоденькая симпатичная девушка. Чувствуя со спины взгляд, направленный на нее, она повернулась.
– О, вы проснулись! Как спалось, хорошо? Вы выглядите намного лучше! – Дружелюбно и даже с неким душевным подъемом произнесла она.
Беглец несколько секунд был в замешательства, не понимая, кто такая эта молодая девушка, и затянул с ответом.
– О, да, да, простите, я немного задумался. Да, я отлично выспался, спасибо… Вот только, простите за вопрос, мне очень неловко, я…, я, наверное, не все помню, но… А кто вы и где я сейчас нахожусь?
– Ах, ну да, вы меня простите, поставила вас в неудобное положение, могла бы и сама догадаться. Я хозяйка кафе «Нирвана», в котором вы кушали. Меня Майя зовут. И сейчас вы у меня дома. Вы, кстати, мастер поспать – проспали больше суток. Я даже выходной себе из-за этого устроила, – ответила она, дружелюбно улыбаясь.
– А, все, я понял, понял теперь. Да, проспал я, видимо, будь здоров. Извините, что из-за меня вы не работали, это так, не знаю, нехорошо как-то. Вот только, опять же совсем не хочу вас обидеть, это все так странно…. Но, в общем: вы постоянно приглашаете к себе незнакомых мужчин? – Он несколько смутился: девушка была ему симпатична, а вопрос, даже несмотря на смягчающую вводную конструкцию, прозвучал грубовато.
– Да за что же вы все время извиняетесь! Ваш вопрос совершенно обоснован и выдает в вас разумного и ответственного человека. Знаете, как бы вам объяснить. Вы… вы просто очень напоминаете мне моего мужа. Он, к сожалению, недавно умер… – её светлое лицо омрачилось грустью, – …а мы друг друга очень, очень любили.… Это с ним вместе мы и открыли кафе. И пусть это было действительно безрассудно с моей стороны, вас так пригласить, а, точнее, буквально донести вас до своего дома, но… но я прямо-таки почувствовала, что вы хороший человек, да и как может быть по-другому, раз вы так похожи с моим мужем. Да и к тому же, вы так хотели спать, просто клевали носом в стол, еще чуть-чуть и упали бы прямо на пол и там уснули. И что мне бы оставалось делать тогда? Просто оставить вас на полу? Ну, это вообще не по-людски. Нет, можно было бы вызвать полицию, но вы не буянили, да и вообще, они и приедут не сразу, и разбираться потом с ними, да еще и вас заберут куда-нибудь к себе в отделение. А за что? За то, что вы сильно устали? Да и на пьяного и, извините, обдолбанного вы совсем не похожи, а я уж знаю, о чем говорю, разных в своей жизни видела. Вы такой вежливый, интеллигентный. Вот я и решила – живу тут совсем рядом, клиентов всё равно нет. Закрыла кафе и положила вас спать у себя. Подумала, может Высшие силы вас ко мне послали. Ну а, если я даже ошиблась, то уж поверьте, я смогла бы за себя постоять. Да и, к слову, за работу мою не переживайте, она, как известно не волк. Я вообще себе хотела выходной устроить, а то устала, знаете, больше двух недель без продыху… – Она мило по-девичьи рассмеялась.
На беглеца накатила волна беспричинного оптимизма и радости, и он тоже весело захохотал. Все это казалось, странным, но что вообще не было странным после начала его неожиданного путешествия. К тому же, он негласно решил про себя, что будет доверять миру и рисковать.
– Ну что ж, раз оно все действительно так, то мне за последние сутки неожиданно везет на хороших людей! Спасибо вам большое, вы очень добры!
– Ну ладно вам, хватит, вы меня так засмущаете! Лучше садитесь за стол, я как раз приготовила ужин.
Ели новые знакомые почти молча. За время сна беглец опять успел проголодаться. Было очень вкусно.
– Вы, конечно, извините, но мне бы в туалет.
– Ну вот, что же вы, опять извиняетесь! Само собой, вы столько проспали, сходите, вон там дверь! И да, вам бы еще в душ сходить, освежиться. Я сейчас приготовлю вам полотенце и халат.
– Вы так добры, просто слов нет, спасибо вам большое!
– Да, ну что вы, бросьте!
Справив дела, беглец зашел в расположенную по соседству с туалетом приятную светлую ванную и обнаружил не только полотенце, халат и шлепки, но и комплект чистой мужской одежды. «Ну нет, это уже слишком, такого просто не бывает! Это начинает меня пугать», – полушепотом сказал он.
Мужчина долго наслаждался душем. А когда закончил, не взял чистую одежду, а вышел, закутавшись в халат, вместе со своим старым бельем. Из двери спальни, в которой отсыпался беглец, выглянула хозяйка. Теперь она также была в белом халате с пушистым ворсом. Под ним, похоже, ничего не было.
– Долго же вы мылись! – Она улыбнулась.
Мужчина смутился и почувствовал, как в нем просыпается желание обладать этой милой доброй девушкой, но немедленно начал отгонять от себя эти недостойные мысли.
– Да, правда, неудобно вышло…
– Ну вот, опять неудобно, что вы заладили! – она подошла к нему вплотную.
Беглец совсем потерял контроль над своим смущением и отчетливо понял, что покраснел как мальчишка, ругая самого себя за такую немужественную реакцию.
– Не смущайся, чего ты, я знаю, что я тебе тоже нравлюсь. Мы оба взрослые люди, – она дотронулась до его руки своей мягкой теплой ладонью.
– Но мы, мы... – мужчина так разволновался, что даже не мог сказать давно сформированную мозгом фразу, – …мы же не знаем… не знаем совсем друг друга… Это странно, так быстро… Вы, то есть ты, пойми... Ты великолепная... Но я женат, у меня ребенок… И вообще…
– Тихо, тихо, представь себе, что ты это не ты, а мой муж, вы с ним так похожи, мне, вообще кажется будто вы близнецы, и голос у тебя похож и вообще ты такой же воспитанный, интеллигентный. И мне не нужно знать больше, это может только все испортить. Мой муж, он… он покинул этот мир… и мы не успели сделать ребенка, а я очень, очень… ты не представляешь как я этого хотела. Окажи мне услугу, давай просто на время представим…. Это ведь даже не совсем иллюзия…
– Да, да, спасибо тебе большое, я благодарен, польщен даже, правда, спасибо за все, но… Я просто так не могу, нет, хочу, но это как-то неправильно, я не знаю…
На глазах девушки появились слезы. Она резко убрала ладонь от руки мужчины и закрыла свое прекрасное юное лицо обеими руками, через которые послышались сдерживаемые рыдания.
Мужчине стало совсем не по себе. Его с разных сторон накрыло огромными густыми тенями вины и сомнений.
Он виновато приобнял содрогающуюся от всхлипываний мягкую и теплую девушку в ворсистом халатике.
– Прошу тебя, успокойся, прости меня, я не хотел тебя обидеть. Ты мне очень нравишься, я действительно хочу тебя, – он немного помолчал. В душе роились сонмы мыслей и чувств. С одной стороны, жена, его побег и вообще все странное путешествие. С другой – эта милая, добрая девушка, ее странное предложение, настолько странное, что с большой вероятностью могло оказаться некой мошеннической схемой. Но, в конце концов, он же решил рисковать и поступать так, как никогда бы не поступил раньше, отдаться пути, на котором находился. – Я буду рад на время стать твоим мужем.
Несколько следующих часов были, пожалуй, одним из самых приятных и незабываемых в жизни беглеца. Майя была самой красивой и страстной девушкой, с которой ему доводилось заниматься любовью. Их взаимные порывы страсти превосходили физиологические возможности, прорываясь вовне стонами и криками. И только когда оба выбились из сил, уже на рассвете, они лежа замерли, обнявшись.
– Спасибо тебе! Ты не представляешь, что ты для меня сделал! Знаешь, я уже третий месяц, после того как Витя, мой муж, ушел из этого мира, не могла спать, а сейчас, сейчас мне так хорошо, и я чувствую, что этот груз упал с моей души, и теперь я больше не буду страдать бессонницей, – она нежно потянулась своей милой головкой с растрепанными пышными волосами к щеке мужчины и нежно поцеловала его, повторив полным неги шепотом: – Спасибо!
– Тебе ли благодарить меня, Майя, это я не могу даже близко высказать, как благодарен тебе. Ты такая великолепная, ты просто неземная, ты лучшая, кто у меня был, ты просто космос, богиня! – Он поднес ее бессильную ладонь к себе и чмокнул с удовольствием, переходящим в благоговение.
Так любовники лежали еще некоторое время. Наконец, мужчина понял, что Майя спит. Он осторожно отложил ее руку. Встал и, с неизмеримыми симпатией и нежностью, посмотрел на полуприкрытую белым одеялом девушку, стараясь запомнить ее образ в малейших деталях. Как можно тише он оделся и навсегда покинул эту квартиру.
Дойдя до машины, он оглянулся посмотреть на утопленный в нежных утренних сумерках дом, в котором только что провел, возможно, самые потрясающие часы своей жизни и отметил, что он почти такой же, в каком была и его квартира. Внутри проснулась грусть – перед тем как открыть водительскую дверь, он колебался, размышляя, стоит ли ему уезжать и насколько это будет честным по отношению к Майе, но в итоге принял решение следовать дальше по своему пути. Он выехал на улицу и двинулся вперед по неизвестной дороге, глядя в зеркало заднего вида. Белая панелька Майи удалялась и таяла в утреннем сумеречном тумане, как неповторимый прекрасный мираж.
5.
Дорогу за пределы города беглец на этот раз нашел на удивление быстро, попутно удивившись, как он мог так долго петлять в поисках пути загород.
Ехалось легко и радостно, грусть и сомнения исчезли, будто их и не было, каждый выбор очередных поворота и дороги давался просто и обещал новые великолепные пейзажи и приключения. Мужчина, порой, ловил себя на мысли, что непрерывно и беспричинно улыбается. А это было очень странным – обычно его лицо либо ничего не выражало, либо было откровенно понурым.
Несколько следующих дней пронеслись как легкий и приятный сон – он останавливался поспать на несколько часов, иногда прямо на трассе. Заправлял машину, перекусывал в придорожных и городских кафе, один раз даже остановился в мотеле, где принял душ. Дорога вела его вдаль к новым и новым местностям, он не петлял и не задерживался ни в одном населенном пункте, ни на одной дорожной развилке. Ему было хорошо, примерно так, как бывает в раннем детстве. Все его радовало, в привычном виделось ранее незаметное и красивое. Ночью он наслаждался видом панелек, сияющих в отдалении как плеяды, разбросанных по неровному ландшафту тьмы, квадратных звезд, а днем во время остановок коллекционировал пролетающие над ним реактивные самолеты, оставляющие в небе белые облачные полосы.
В один из моментов он обнаружил, что его карта заблокирована – жена явно всерьез занялась его поисками. Но мужчине повезло, у него с собой было несколько десятков тысяч рублей, которые он снял, чтобы в день побега купить по знакомству новую стиральную машину в обход официальной кассы (чтобы провести товар дешевле, без НДС).
На выезде из очередного городка беглец попал в неожиданную для этой местности и времени суток пробку. Ну что ж, всякое случается. Когда скопление машин продвинулось за поворот, и дорога стала просматриваться вдаль, блаженная идиллия, царившая в душе мужчины несколько дней подряд, резко оборвалась – впереди стоял полицейский кордон, останавливающий автомобили, проверяющий документы и содержимое багажников. Стандартная процедура, такое случается, но беглец понимал, что его ищут по заявлению жены и сейчас, даже если его дорога и не оборвется (все же, какие основания его задерживать), то его путь все равно будет явлен миру, а это разрушит саму его идею, осквернит его.
Некоторое время баклажановый Солярис медленно продвигался в заторе, а водитель, покорно нажимая педали для движения и остановки в потоке, двигался к неминуемой развязке. Однако беглец заметил неприметную, затесавшуюся между двумя тополями лесополосы полузаросшую грунтовку, отходящую вбок от дороги. Дождавшись пока полицейские отвлекутся на очередного автомобилиста, он свернул на обочину, проворно юркнув на начинающийся проселок.
Грунтовая дорога проходила в основном по холмистым полям и была вполне приемлемой по проходимости для его городского седана. Беглец даже приоткрыл окно и наслаждался теплым ветром, на разогретом южным солнцем поле, когда, отпуская газ, катился накатом с очередного холма. Правда, непонятно куда дорога должна была в итоге вывести, потому как трассы нигде даже близко не было видно – вокруг простирались одни поля. Только через некоторое время в отдалении появилась небольшая станица, но неизвестно вел ли его путь туда, а если и так, то можно ли было оттуда добраться до трассы, во всяком случае, без сложностей и в обозримой перспективе.
Очередной пригорок оказался роковым – беглец, забыв об осторожности и осмотрительности и, одновременно представляя себя несущимся по неровному ландшафту как на американских горках, сильно разогнался и, спускаясь вниз, не успел затормозить перед неожиданно большой и глубокой лужей.
Солярис влетел в жидкую грязь и закопался заблокированными колесами и передним бампером в этой жиже. Попытки сдвинуться с места и по колено в луже откопать машину (саперной лопаткой, которую мужчина возил с собой) не дали результата. Беглец измучался, отчаялся, и так как к моменту осознания им полного фиаско уже стемнело, лег спать прямо в застрявшем автомобиле, благо, усталость и недосып, накопившиеся к этому моменту, послужили хорошим транквилизатором.
Ранним утром, когда только начало светать, мужчина проснулся от настойчиво стука по кузову машины. Он с трудом разлепил глаза, повертелся в поисках источника шума, и заметил неприметного высокого мужчину в очках и деревенской замызганной одежде в стиле «прощай, молодость». Первой реакцией неудачливого беглеца были недоумение и испуг – он не сразу вспомнил, что застрял посреди поля и с запозданием понял, что ему хотят помочь, а не навредить.
Минут через десять после пробуждения своего хозяина баклажановый Солярис уже стоял на твердой грунтовой дороге, а беглец, с благодарностью раздавая рукопожатия мужикам, возвращавшимся на стареньком УАЗе с рыбалки, принимал приглашение отметить в их родной станице удачный улов.
Рыбаков звали Платон, Саня и Ваня. Беглец провел в их компании целый день, радуясь прекрасной ухе из свежевыловленной рыбы и деревенскому самогону, медовухе и компоту.
Разговор шел в основном с Платоном – худощавым высоким человеком в очках, чье небритое лицо таило в себе скрытое благородство и даже как будто аристократичность, плохо вязавшиеся с его обликом. В итоге, пьянка продолжилась только в компании Платона. Разговор был долгим и интересным, хотя и состоял в основном из монологов хозяина дома, но пьяный разум беглеца запомнил только обрывки того, что говорил собеседник:
– Да, я парень из города, но часто бывал в этой станице у деда и бабки, в итоге поскитался я по городам, университетам и офисам, а вернулся все равно сюда на родину предков, здесь дышится легче и думается, я же все пытаюсь книгу написать, в городе не писалось, а тут дела хоть потихоньку, но идут. Да и люди тут лучше, проще, что ли, уважают меня, хотя порой интеллектуального общения и не хватает, но для этого книги есть, интернет, да и ты вот к нам неожиданно заглянул. Жить есть на что – в городе квартира сдается. Будешь смеяться, но я хотел поставить здесь на затоне реки базу отдыха, назвать «Ламповая няша», чтоб и мемно было, и хайпово, и одновременно с игрой слов. Там типа такая концепция была – в противовес деревенскому убожеству и разрухе все должно было быть аккуратное и модное, но одновременно такое… лаконичное, а сквозь тину и ил, которые вообще всегда и назывались няшей по словарю Даля, на дне должны были просвечивать лампочки теплого желтого света – вечером бы классно смотрелось. Ну а сама база бы предоставляла собой просто деревенский отдых с баней и рыбалкой. Я был прямо одержим идеей, даже кое-что делать начал, но ладно меня обсмеяли, отговорило, ведь бред же получился бы…
***
– Вот, смотри, есть дерево: ветер занес его семя неведомо куда, оно пустило корни и теперь стоит оно вот такое скрюченное в тени больших деревьев и пытается тоже урвать солнечный свет и воду из почвы, хоть половина его корней вообще сохнет в открытом воздухе. Вот так и с людьми. Сколько среди нас таких деревьев, у которых семя укоренилось неудачно? Нет, люди, конечно, не растения и могут передвигаться, делать что-то, выбирать, но у каждого есть своя первооснова, которую не изменить – банально – организм, генетика, способности. Это, наверное, и есть судьба и от нее никуда не уйдешь…
***
– Знаешь, алкоголизм в России, по-моему, от послушности искусственно навязанному закону, причем, в широком смысле. Этот закон, он… ограничивает изначальную широту русского существования, даже чисто географическую, он делает так, чтобы все не разлетелось, чтобы его можно было контролировать. А русскому человеку от этого душно, вот он и пьет. Хотя, знаешь, я вот очень против, чтоб всю русскую культуру и вообще русскость выражать через пьянство – это и пошло и вообще неправда, у нас много чего есть и без алкоголя, который к слову у нас появилась куда позже, чем в других частях мира! Вообще, знаешь, в чем основанная разница между уровнем развития России и Европы? Да в том, что, когда в России пьют водку – в Европе прописывают антидепрессанты с обратным захватом серотонина! Кстати, чего у тебя пусто, подставляй стакан!..
***
– А все знаешь почему? Да потому что Россия циклична как явление, она как бы ближе к природе, к ее ритмам. Тут как будто все так придумывалось, вот в том же Совке – десятки лет каждый год в одно и тоже время включалось и отключалось центральное отопление в домах, как будто, само себе. Человек живёт в доме и не задумывается об этом ритме, как и чем он обеспечен, это просто данность – это как символ стабильности, неизменности, такого почти буддийского повторения из года в год одного и того же порядка. Такой вечный серо-бетонный инь-янь Северной Евразии из сезона в сезон, из года в год, монолитный постоянный. Казалось бы, что может с ним случится, ан нет – есть и более глобальные циклы…
***
– В России общественный раскол всегда скрыт, непредсказуем и тем страшен. Вот Союз распался вообще внезапно и все у нас так, никогда не предскажешь что, когда и как произойдет…
***
– Россия, она до сих пор не в Евросоюзе и вряд ли будет. К тому вело и иго, и выбор религии, и, знаешь, как знать, если Петр был решительнее, Евросоюз простирался бы до Тихого океана. Хе-хех, ну это или конченное западничество или глупая и жестокая имперская шутка – я еще не решил, не обращай внимания. А так, ментальность и властные интересы работают очень грубо и обобщенно, воздвигая стены для не таких уж и разных людей и наций. Уж точно менее различных, чем, например, население Ирака и Германии. У нас же культура во многом импортирована из Византии, а копни глубже, – из древних Греции и Рима, как и у западных стран. Мы ж все же европейцы, хоть и с особенностями, а у кого их нет? У румын их разве намного меньше?..
***
– Я тебе так скажу: Игнорирование добавленной стоимости разрушает цивилизации…
***
– Простые лаконичные формы и яркие цвета вот современная культура, современные вещи. России просто не хватает инструментов и статуса, чтобы эти вещи уважались глобально...
***
– Вот у тебя тачка Хендэ Солярис, заметь – не Хюндай, как у нас обычно говорят, а именно Хендэ – именно так по-корейски правильно произносить. Хендэ – название всей фирмы в целом, ну если опять по-корейски, то чеболя означает современность. А эта модель – Солярис – во всем мире, вообще, называется Акцентом. Конструктивно он для России не сильно изменен. Тем не менее, Солярис в своем названии намекает на фантастику, космос, сверх-разум, утопию, все, что так мило российскому, а еще больше – советскому человеку, что ж, точный расчет маркетологов, понимание души русской…
***
– Если Советский Союз хотел обратить вспять природные реки, но так и не сделал этого, то Россия хочет обратить вспять реки истории, и тем более обречена на провал…
***
– Вот ты представь, финансовый Гольфстрим от нефтедолларов исчезнет и что делать-то будем!?.. Эстетика упадка и разложения превратиться в кровавую пошлость очередного передела скудных ресурсов…
***
– Эх, вот вспоминаю я молодость – нулевые, студенчество. Какой оптимистичной была Россия, какой-то даже беззаботной, вот сейчас времена не простые, а что будет потом? Пластиковая, во всех смыслах, Россия будущего – страна, где все имитированное, искусственное в угоду тому, у кого власть?..
Долгая душевная беседа, в которой, как потом понял беглец, Платон пересказывал идеи для своей книги, закончился глубоко за полночь. Ночевать беглец остался в доме этого неизвестного русского философа, а когда проснулся, Платон накормил его и дал еды в дорогу.
Попрощались новые знакомые так, как если давно были бы закадычными друзьями. Платон долго, красиво и пространно говорил, что давно так хорошо и интеллектуально ни с кем не общался вживую, что беглец хороший собеседник и именно он обеспечил ему душевный подъем, который должен вывести Платона из творческого кризиса, мешающего писать книгу, за что тот безмерно ему благодарен беглецу. В напутствие он крепко обнял своего гостя и подсказал, как выехать на трассу, предупредив, что в округе орудуют бандиты, грабящие одинокие автомобили на дорогах (возможно, поэтому на дорогое и стоял полицейский кордон).
6.
Тем не менее, ближайшие сутки не были богаты на происшествия – беглец катил дальше, не разбирая дорог и не встречая препятствий и неприятностей. В этих южных краях была совсем не осенняя – теплая погода, он все чаще ехал с открытым окном и сам становился как будто ближе миру. Все чаще он стал смотреть на соседей по потоку и, видя разнообразные туристические автобусы, грузовики, легковушки, размышлял, кто их пассажиры, куда они устремлены, в чем их цель и путь….
Однако дорога подкинула новые сложности. Поток транспорта становился все теснее, пока окончательно не загустел в длинную пробку, тем не менее, одна из полос трассы оставалась пустая. На нее никто не заезжал, а расставленные на обочинах через разные промежутки, гаишники следили, чтобы это негласное установление никем не нарушалось. Что ж, это была не первая пробка и уж точно не первая странность на пути беглеца. В этот раз автомобильная толчея затянулась до неприличия долго. Прошло несколько часов, стало смеркаться, и мужчина, и его соседи по потоку начинали нервничать, конвульсивно дергаясь в еле ползущем потоке и бессмысленно нервно сигналя друг другу. Наконец, в зеркале заднего вида с непроизвольно срифмованным англоязычным предупреждением «оbjects in the mirror are closer then they appear» грозной громадой на фоне сумрачного неба появилась отгадка причины затора и девственной чистоты одной из полос дороги – по ней, бесцеремонно обгоняя затор, как черно-зеленый уродливый буревестник приближался военный грузовик, за ним нескончаемым потоком потекла колонна других военных машин. Колонна техники, казалось, была бесконечной, вереница автомобилей тянулась и тянулась, образуя лишь небольшие просветы между собой. Беглецу, уже привыкшему к вольнице открытых дорог и произвольно выбираемых направлений, это надоело и, выбрав очередной затянувшийся интервал в потоке смертоносной техники, он решил повторить недавний финт и дернулся через запретную полосу на обочину. Послышался неодобрительный гул гудков военных авто и отдаленные свистки гаишников. Беглец съехал на близлежащую улицу, чрезмерно давя на газ, проехал до ее конца и уперся в тупик. Он быстро развернулся, заметив сворачивающий со стороны трассы автомобиль ГАИ с мигающими проблесковыми маячками, и рванул между двумя придомовыми участками к съезду на проселок.
Он гнал по грунтовке, не щадя свой баклажановый Солярис, то и дело бьющийся о сухую землю днищем и порогами и неприятно стучащий работающими в упор амортизаторами. Однако через некоторое время дорога неожиданно оборвалась, хотя никакой цели, к которой она могла вести, явно нигде не было. Казалось, что некая неведомая сила неожиданно решила ее просто больше не продолжать.
Водитель сбавил ход и поехал дальше по заросшим травой неровностям почвы. Постепенно клонящееся к горизонту солнце досадно било в глаза. Очередной не слишком крутой объем сменился склоном. Беглеца стало слепить еще нестерпимее, чем раньше. Появились множественные отдаленные яркие блики, природу и источник которых невозможно было понять.
Машина ускорилась еще быстрее, хотя водитель не нажимал на газ – угол склона явно стал круче. Наконец, беглец понял, в чем дело и панически, с усилием, ударил по тормозам. Колеса, отчаянно цепляясь за грунт, заскользили по направлению к высокому обрыву, ниспадающему в бескрайнее море….
7.
Беглец сидел, свесив ноги с обрыва, он улыбался и щурился – одновременно и от слепящего солнца, и от переживаемой им внутри бури эмоций – эйфории, чувства безграничной свободы и ощущения, по истине сверхъестественной удачливости, которую он раньше не мог и заподозрить в своей жизни. Впереди простиралась мерно колеблющаяся мгновенными бликами колоссальная серо-синяя плоскость, помнящая еще Одиссея и бесчисленное множество других, далеко не только древнегреческих путешественников, безымянных и, казалось бы, порой не имеющих четких целей.
Он перевел взгляд, с бегающими по нему солнечными мушками, вбок, на своего верного баклажанового Боливара, свесившего в воздух беспомощные передние колеса и покоящегося днищем на краю обрыва.
Лишь на одно мгновение ему показалось, что перед машины чудовищно смят после сильнейшего удара об опору эстакады на кольцевой дороге его города…