ВЕРА ВАСИЛЬЕВА была всегда. Где-то на периферии, немного далеко, будто так и оставаясь вечным «Сказанием о земле Сибирской» и танцем под гармошку в «Свадьбе с приданным». Актриса работала в Москве как полномочный представитель исконной, изначальной России. Она, при всем уважении к Театру Сатиры, оказалась не совсем в своей тарелке – ей греметь бы в Малом или «доефремовском» МХАТе, а рядом оказался Валентин Плучек. А он никак не мог из своего сатирического, гротескового, с топаньем и свистом репертуара подобрать что-нибудь с серебряной амальгамой былого, но вечного для Веры Кузьминичны.
Поэтому Васильева так и рвалась на свободу от специфических обручей своего театра: металась по России, по Твери и Орлу, чтобы играть свою Раневскую или Кручинину. Васильева всегда была Василисой Народной, задумчивой барышней у тихого омута советского искусства, кошкой, которая гуляла сама по себе, сторонясь любого шума и гама. И только однажды ей досталась звездная роль по таланту – графиня Альмавива в «Безумном дне или Женитьбе Фигаро». Степенная, очень похожая на себя в жизни, все понимающая про свою даму, которая – в эту роль актриса вложила всю свою проигранную молодость и весь ужас лично пережитого – помогала избежать Сюзанне плахи «права первой ночи». Уж кто-кто, а Вера Кузьминична…
И что оставалось? Играть мам, матерей, матушек. Мать Пал Палыча Знаменского (Г. Мартынюк) в «ЗнаТоКах» и прочее, и прочее… Но как сильно Васильева сама себя меняла! Сейчас бы сказали – переформатировала. Из простушки, из крови с молоком, она превратилась в аристократку, в сиятельную высокого статуса особу, в Ермолову с портрета Серова. И как она была хороша в «Реквиеме по Радамесу» Романа Виктюка вместе с Ольгой Аросевой и Еленой Образцовой! Вот как-то время прошло, хотя и текло так медленно, и вот уже персонажи этих великих актрис доживают свой век в доме престарелых… Казалось бы, играть да играть – ан, а все умерли. И умерли как-то стремительно, будто с обрыва оземь…
Почти 98… Но для Васильевой – мало! Она была такая неспешная, всех пережившая, мало что сыгравшая, ничего не доказавшая, но не обидевшаяся и никому не предъявлявшая претензий. Так часто обойденная вниманием, негромкая, нерушимая, спокойная, как Волга в нижнем течении, как степей холодное молчанье, как 8 колонн фасада Большого театра (из-за которого она пошла в профессию), как медленное наступление сумерек в июне. И – думаю, всем казалось – что ее «белые ночи» еще будут длиться, длиться, длиться…
Леонид СОКОЛОВ