Причëм, второе название, скорее всего, было более близко самому писателю. Роман этот менее известен широкому кругу читателей. Но как по мне - он черезвычайно изящен, с отлично прописанными образами и диалогами. Жаль, что он был не закончен, хотя планы у Булгакова были. Максудов, Сергей Леонтьевич, (Булгаков), должен был бы вернуться в Киев и там прийти к своему печальному концу.
По сути, М.А.Булгаков ярко и иронично обрисовал весь театральный и писательский мир 30-х годов прошлого века. Думаю, он мало изменился с тех пор. В этом и заключается дар писателя - наблюдать и описывать людей, их действия и интенции. Вся штука в том, чтобы сделать это красиво, интересно и прекрасным русским языком. А дар поэта - ласкать и карябать, понимаем.
Диалог Максудова с Гавриилом Степановичем, про деньги, душу и умение торговаться))) "Театральный роман", М.А.Булгаков :
- Мой собеседник уважительно наклонил голову. - Так, - молвил он, помолчал и добавил: - Эх, деньги, деньги! Сколько зла из-за них в мире! Все мы только и думаем о деньгах, а вот о душе подумал ли кто? Я до того во время моей трудной жизни отвык от таких сентенций, что, признаться, растерялся... подумал: "А кто знает, может, Княжевич и прав... Просто я зачерствел и стал подозрителен..." Чтобы соблюсти приличие, я испустил вздох, а собеседник ответил мне, в свою очередь, вздохом, потом вдруг игриво подмигнул мне, что совершенно не вязалось со вздохом, и шепнул интимно: - Четыреста рубликов? А? Только для вас? А? Должен признаться, что я огорчился. Дело в том, что у меня как раз не было ни копейки денег и я очень рассчитывал на эти две тысячи. - А может быть, можно тысячу восемьсот? - спросил я, - Княжевич говорил... - Популярности ищет, - горько отозвался Гавриил Степанович. Тут в дверь стукнули.....
- Четыреста двадцать пять. А? Августа Авдеевна надкусила бутерброд и тихо застучала одним пальцем. - А может быть, тысячу триста? Мне, право, неловко, но я сейчас не при деньгах, а мне портному платить... - Вот этот костюм шил? - спросил Гавриил Степанович, указывая на мои штаны. - Да. - И сшил-то, шельма, плохо, - заметил Гавриил Степанович, - гоните вы его в шею! - Но, видите ли... - У нас, - затрудняясь, сказал Гавриил Степанович, - как-то и прецедентов-то не было, чтобы мы авторам деньги при договоре выдавали, но уж для вас... четыреста двадцать пять! - Тысячу двести, - бодрее отозвался я, - без них мне не выбраться... трудные обстоятельства... - А вы на бегах не пробовали играть? - участливо спросил Гавриил Степанович. - Нет, - с сожалением ответил я. - У нас один актер тоже запутался, поехал на бега и, представьте, выиграл полторы тысячи. А у нас вам смысла нет брать. Дружески говорю, переберете - пропадете! Эх, деньги! И зачем они? Вот у меня их нету, и так легко у меня на душе, так спокойно... - И Гавриил Степанович вывернул карман, в котором, действительно, денег не было, а была связка ключей на цепочке. - Тысячу, - сказал я. - Эх, пропади все пропадом! - лихо вскричал Гавриил Степанович. - Пусть меня потом хоть расказнят, но выдам вам пятьсот рублей. Подписывайте! Я подписал договор...
Красота 👍👍👍.
На просторах интернета можно поискать и найти выводы многих исследователей, которые нашли практически всех прототипов героев этого романа, а их немало. Не зря говорили, что этот роман нельзя печатать - дескать, это пасквиль на МХАТ и двух его руководителей - Станиславского и Немировича - Данченко. Доля истины, безусловно, в этом присутствовала. Связано это было, конечно, с опытом постановки пьесы "Кабала Святош" самого Булгакова.
19 января 1930 года он читал еë во МХАТе, и, как казалось, она пошла в дело и должна была бы в скором времени быть поставлена. Но вышло всë по иному.
Спустя два месяца (18 марта) советская цензура (Главрепертком), пьесу запретила. Только спустя полтора года, после разговора Сталина с самим автором, и, дополнительного вмешательства Максима Горького, в октябре 1931 года постановка пьесы была разрешена.
Лишь в феврале 1936 года случилась, после многих переделок, еë премьера. Пошла она под названием "Мольер". Спектакль успел пройти семь раз с триумфальным зрительским успехом. Тем временем, Платон Керженцев, председатель Комитета по делам искусств, направил Сталину и Молотову докладную записку, в которой разоблачил «тайный политический замысел» Булгакова — провести аналогию между бесправным положением писателя при тирании монарха и при диктатуре пролетариата.
Далее, после разгромной статьи в "Правде", написанной 9 марта 1936 года, пьеса была вычеркнута из репертуара театра. Называлась эта заказная статья - " Внешний блеск и фальшивое содержание". Вот так вот.
И ещё один прекрасный диалог артистки театра Пряхиной с секретарëм Торопецкой, о еë тяжелой, артистической доле :
"Театральный роман", М.А.Булгаков :
Тут дверь отворилась, и в предбанник оживленной походкой вошла дама, и стоило мне взглянуть на нее, как я узнал в ней Людмилу Сильвестровну Пряхину из портретной галереи. Все на даме было, как на портрете: и косынка, и тот же платочек в руке, и так же она держала его, оттопырив мизинец. Я подумал о том, что не худо бы было и на нее попытаться произвести хорошее впечатление, благо это заодно, и отвесил вежливый поклон, но он как-то прошел незамеченным. Вбежав, дама засмеялась переливистым смехом и воскликнула:
- Нет, нет! Неужели вы не видите! Неужели вы не видите? - А что такое? - спросила Торопецкая. - Да ведь солнышко, солнышко! - восклицала Людмила Сильвестровна, играя платочком и даже немного подтанцовывая. - Бабье лето! Бабье лето! Поликсена поглядела на Людмилу Сильвестровну загадочными глазами и сказала: - Тут анкету нужно будет заполнить. Веселье Людмилы Сильвестровны прекратилось сразу, и лицо ее настолько изменилось, что на портрете я теперь бы ее ни в коем случае не узнал. - Какую еще анкету? Ах, боже мой! Боже мой! - И я уж и голоса ее не узнал. - Только что я радовалась солнышку, сосредоточилась в себе, что-то только что нажила, вырастила зерно, чуть запели струны, я шла, как в храм... и вот... Ну, давайте, давайте ее сюда! - Не нужно кричать, Людмила Сильвестровна, - тихо заметила Торопецкая. - Я не кричу! Я не кричу! И ничего я не вижу. Мерзко напечатано. - Пряхина бегала глазами по серому анкетному листу и вдруг оттолкнула его: - Ах, пишите вы сами, пишите, я ничего не понимаю в этих делах! Торопецкая пожала плечами, взяла перо. - Ну, Пряхина, Пряхина, - нервно вскрикивала Людмила Сильвестровна, - ну, Людмила Сильвестровна! И все это знают, и ничего я не скрываю! Торопецкая вписала три слова в анкету и спросила: - Когда вы родились? Этот вопрос произвел на Пряхину удивительное действие: на скулах у нее выступили красные пятна, и она вдруг заговорила шепотом: - Пресвятая богоматерь! Что же это такое? Я не понимаю, кому это нужно знать, зачем? Почему? Ну, хорошо, хорошо. Я родилась в мае, в мае! Что еще нужно от меня? Что? - Год нужен, - тихо сказала Торопецкая. Глаза Пряхиной скосились к носу, и плечи стали вздрагивать. - Ох, как бы я хотела, - зашептала она, - чтобы Иван Васильевич видел, как артистку истязают перед репетицией!.. - Нет, Людмила Сильвестровна, так невозможно, - отозвалась Торопецкая, - возьмите вы анкету домой и заполняйте ее сами, как хотите. Пряхина схватила лист и с отвращением стала засовывать его в сумочку, дергая ртом.
Здесь прекрасно всë 🙂.
Что-то нажил, вырастил зерно, запели струны, шëл, как в храм...😉 Да, так часто в жизни бывает, ох как часто))). Роман автобиографичен, тем и интересен. А каков язык! Жаль, что он не был закончен, жаль. Впрочем, значит так тому и быть, оставляет послевкусие. Самое главное, что рукописи не горят.
Извините, что сегодня не про ключи с замками, на работе тихо и жарко. Но свой канал тем и хорош - пишу о том, о чëм хочу написать.
Спасибо, что читаете мои сочинения и оставляете свои комментарии. Стараюсь всем отвечать. Посмотрите мой ТЕЛЕГРАМ канал, с ссылками на старые статьи и видео. Там можно получить обратную связь.
Всем большой Рахмат и до новых встреч! Видео моих работ по ключам-замкам на YOUTUBE.