Благодарю за лайк и подписку.
Предыдущая глава
– Вас нет в списках приглашенных. Отойдите. – Сказал, как отрезал охранник.
В два часа пополудни Дима Борович, вымытый, в чистой одежде и даже политый по случаю дольчегаббаной, без спросу одолженной у жены, стоял на проходной телецентра. Он твердо вознамерился начать новую жизнь. Кричать, качать права и рассказывать охраннику, что он – «Чехов двадцать первого века» не имело ни малейшего смысла. Человек, обозначенный на бейдже как Геннадий, вряд ли слышал даже про настоящего Чехова, а если и слышал, то забыл, потому что с окончания школы не брал в руки ни одной книги, кроме сборника сканвордов. Дима отошёл в сторону и стал звонить Масловскому.
– Сергей Алексаныч, здрасьте. Это Борович. Ну мы с вами как вчера договаривались, так я и пришёл, а охранник меня не пущает. Говорит, в списках не значусь.
– Ох, Дим, извини, mea culpa[1], –повинился Масловский. – Я вчера выпимши был и решил, что ты шутишь. Подожди там, я сейчас тебя встречу. Так быстрее будет, чем заявку писать.
Сергей вышел из редакции и преувеличенно бодро направился к лифтам. Накануне они с Кенаром так уютно засиделись, что в итоге знатно перебрали. Впрочем, это не было нормой от слова совсем. Вот так вот, чтобы три раза ходить за добавкой, а потом заснуть под столом на кухне – такое с телеведущим произошло впервые. По крайней мере в свои сорок семь Масловский искренне верил, что это был и последний такой случай.
Лифт долго не ехал, но, наконец, двери открылись. В лифте оказался его однокурсник Евгений Федченко, который когда-то работал на лучшем информационном телеканале, разрушенном в начале эры действующего генсека. После краха Федченко быстро переметнулся на проправительственное ТВ, где успешно реализовал свою сущность латентного государственника. А пять лет назад Евгений плавно перетек из властных пропагандистов просто во власть. За это Масловский его откровенно презирал. Он сам хотя бы никогда не пытался изображать из себя оппозиционера, потому что никогда им не был. А этот…
– Ооо, Серый… Здорово! – Федченко тянул пятерню в живот Масловскому. – Ты всё ещё пропагандируешь? Мог бы уже карьеру политическую сделать, ну или в оппозицию уйти и в Киев свалить, как Мишаня или Павлик… – пропищал Федченко. Несмотря на изрядно покрупневшую со времени прихода во власть фигуру, он был несчастливым обладателем тонкого писклявого голоса. Смотрелось презабавно.
– Я смотрю, твой мамон растет, как курс евро? – Сергею было настолько противно не то, что говорить, а даже ехать с ним в одном лифте, что он чуть не плюнул на пол. А Федченко продолжал издеваться.
– Сложно быть честным государственником и хвалить отечество, если оно того не стоит? – хмыкнул он. – Ну так ты же помнишь, что государство называют отечеством, когда готовятся убивать[2]…
– Странно, что ты об этом помнишь…
– Я-то… я не помню, я знаю, что государство и власть созданы для того, чтобы зарабатывать и вовремя свалить, когда начнется резня. Пользоваться надо правильно своими возможностями. – ухмыльнулся Евгений. – Вот что ты заимел, работая на государство? Фитюльку за заслуги третьей степени и инфаркт в сорок три? – Масловский сменился в цвете лица, а в лифте конкретно запахло вторым инфарктом. – А у меня пара домиков на Кипре и в Испании, и фазенда в Барвихе, и…
Перечислить все свои достижения он не успел, потому как почти тридцатилетней давности чемпион Москвы по боксу среди студентов Сергей Масловский провел четкий хук справа, и Федченко вылетел в вовремя открывшиеся двери лифта и, проехав по полу метров пять, затормозил в ноги самому главному продюсеру главной кнопки страны. Продюсер стойко принял удар, а Масловский всё-таки плюнул на пол, выскочил из лифта и не видя никого, понёсся на проходную. Очень хотелось залезть в душ, но ввиду невозможности этого, хотя бы сделать доброе дело.
– Сергейсаныч, я тут, – прокричал из-за турникета Дима. Умытый, причесанный и трезвый это был не вполне он. Если бы не пивное пузо, он был бы очень похож на Дмитрия Боровича времён выхода книги рассказов, покорившей литературный мир столицы. По счастью, Масловский не видел его со времен учёбы в институте, поэтому не имел представления о том, как Дима выглядел сутки назад. Для него, кроме размеров, ничего не изменилось.
– Дмитрий, привет. Пойдем, – Масловский потянул Боровича за руку. – Это ко мне, – сообщил он охраннику по имени Геннадий и повел Диму из накопителя в телецентр. Лицо ведущего открывало даже такие строго охраняемые двери. Сергей привел Димасика в кафе «только для своих».
– Рассказывай, что там у тебя рушится? Вроде выглядишь неплохо, жирок только наел… У тебя ещё что-нибудь выходило или я проморгал?
– Плохо всё. Я после тех рассказов так ничего и не писал. Расслабился… музу искал… пил постоянно… Жена терпела, но, кажется, её терпение закончилось. Вчера она пригрозила меня выгнать из своей квартиры и жизни. А я… я же люблю её… не квартиру... жену в смысле… то есть сначала она мне просто нравилась, а потом я понял, что люблю и не хочу с ней расставаться, а для этого мне надо вернуться к нормальной жизни, поэтому нужна работа. А я же ничего не умею, кроме как бумагу марать… Вот… А если я работу не найду, то шансов остаться с ней у меня точно нет…
– Да, Дим… я даже не знаю, что тебе сказать… но ты ведь понимаешь, что если женщина решила тебя бросить, то твоя работа её не удержит…
– Но я хотя бы попытаюсь… А то, Сергейсаныч, так и сдохну где-нибудь под лавкой…
– Ты, знаешь, есть у меня одна идея, но... Вдруг ты в запой уйдешь? У меня в редакции и без тебя алкоголиков хватает… Мне подумать надо.
– Сергей Саныч, я обещаю…
– Сергей Александрович? – возле столика непонятно откуда возникли двое мужчин.
Один гориллообразный лет шестидесяти, другой сухощавый старик ближе к восьмидесяти. Оба в джинсах и чёрных пиджаках. Оба были на кого-то похожи. Но память ничего не подсказывала. Дима, чьё необычайно трезвое внимание было в сильном напряжении, был готов поклясться, что эти двое взялись ниоткуда. Их не было в зале кафе, и они не подошли ни с какой стороны. Вот просто появились и всё. И самое интересное, что на них решительно никто больше не обращал внимания. Как будто их там не было. Хотя в представлении Димы, не заметить такого шкафа было просто невозможно. Кстати, шкаф сильно смахивал на фотографии писателя Довлатова, виденные в интернете. Он и продолжил говорить.
– Господин Масловский?
– Я, с кем имею дело? – Сергей был сильно удивлен.
– Меня зовут Сергей До… просто Сергей, это мой коллега Ка… Иван Павлович. – Исправился Довлатов. – По договоренности с генеральным продюсером, мы – новые кураторы вашей программы. Нам надо с вами поговорить. Программе требуется обновление. Пойдемте в редакцию.
Масловский отмер. Его затуманенный вчерашними возлияниями мозг был не в состоянии анализировать происходящее, поэтому он смирился.
– Дим, извини, тут непонятки какие-то. Позвони мне вечером.
Масловского увели почти под руки. Только тут Борович очнулся и понял, что уже несколько минут пьет несуществующий кофе из пустой чашки.
[1] От лат. Mea maxima culpa - Моя максимальная вина - формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI века.
[2] Искаженная цитата Ф. Дюрренматта
Следующая глава