«Это очень больная тема для меня. Все сильно переживали, что надо переезжать. Никто не хотел ехать с хорошего места. У нас ведь и вода – озеро, река – и все службы, вся цивилизация была. И вдруг переселяться надо», – так вспоминает переселение из Крохино Зоя Михайловна Карпунина. Её детство и юность прошли здесь – в селе, которое решено было затопить при строительстве Волго-Балта. Единственным напоминанием о нем сегодня является затопленный храм Рождества Христова, во время затопления служивший маяком.
«В год переезда я работала в Белозерском райкоме комсомола. Приехала на выходные к родителям. Видела, как дом начинают разбирать: обшивку сняли, а из-под неё пчёлы вылетели. Я увидела это – и в слёзы. Мама велела мне в город уезжать, чтобы не видеть. Как дом разобрали, ездить туда перестала, чтобы не расстраивать душу, пустого места не видела. Знаю, что папа долго не мог решиться черёмуху спилить – долго она стояла, но потом всё-таки убрали её… Перевозить дом мы не стали, отдали Рожиным, и они его скатали в городе. Теперь он стоит на улице Галаничева. Как я не люблю этой улицей ходить! Не могу свой дом видеть…»
Сколько таких воспоминаний записала команда Фонда «Крохино»! Фонд был основан в 2010 году для сохранения исторической памяти затопленных территорий Белого озера и консервации храма-маяка. Немногочисленные тогда уже свидетели переселения и затопления, очень пожилые люди, вспоминали события тех лет неохотно. Как потом выяснилось, их дети и внуки и вовсе мало что знали об этом – на вопросы о затоплении деревень Белозерья в 1960-е годы отвечали порой с недоумением.
Постепенно стало очевидно, что эта тема – своего рода табу: местные жители избегают говорить об этом. А если и говорят, то объясняют затопление деревень экономической необходимостью. Ведь Волго-Балтийский водный путь строился для того, чтобы сделать перевозку грузов по воде в несколько раз быстрее и дешевле. Это должно было способствовать развитию народного хозяйства. И если для этого решили переселить и затопить несколько крупных сёл и десятки деревень – значит, так было нужно…
Впрочем, иногда эти доводы не помогали заглушить горечь утраты малой родины, и люди, избегая тяжёлых воспоминаний, стали «забывать» о затоплении, чтобы «не расстраивать душу» – как говорила Зоя Михайловна, с чьих воспоминаний мы начали этот рассказ.
Примечательно, что для описания таких переживаний существует специальный термин – соластальгия (от слов solas – утешение и nostalgia – ностальгия). Его предложил в 2003 году австралийский философ-эколог Глен Албрект. Соластальгия – это тоска по родному краю, которого человек лишился не потому, что переехал, а в результате необратимых изменений окружающей среды. Это могут быть как природные стихийные бедствия (наводнения, пожары, ураганы, землетрясения), так и техногенные изменения ландшафта в ходе добычи полезных ископаемых, вырубки лесов, строительства плотин и водохранилищ.
Задуматься об этом Глена Албректа заставила ситуация в долине Хантер в Австралии в начале 2000-х. Многие годы это место славилось своими пасторальными видами: полями, конюшнями, виноградниками. Внезапно здесь произошло расширение добычи угля открытым способом: один за другим стали появляться огромные карьеры, которые полностью изменили местный ландшафт. Землю сотрясали взрывы и грохот техники, а в воздухе постоянно стояла угольная пыль. Люди беспокоились, пытались возражать против расширения карьеров, обращались к властям. Но карьеры давали рабочие места и приносили прибыль, и преломить ситуацию жителям было не под силу.
Позже стало понятно, что «соластальгия» оказалась созвучна чувствам множества людей, живущих в разных концах света. Изменения климата, вырубка лесов, таяние ледников, строительство промышленных предприятий, расширение сельскохозяйственных площадей – всё это может до неузнаваемости изменить чьи-то родные места. Не всегда человек может сопротивляться этому, но он всегда испытывает огромное эмоциональное потрясение от потери своего места в мире.
Именно эта скорбь по утонувшей родине звучит в воспоминаниях жителей белозерского села Крохино, исчезнувшего с карты в начале 1960-х. Скорбь, которую пытались заглушить в себе два или три поколения переселенцев и их потомков. Строительство Волго-Балта было для них обстоятельством непреодолимой силы, которому приходилось подчиняться. В ком-то тоска по утраченной родине быстро затихла, но кто-то продолжал и продолжает горевать о ней много лет спустя.
Сохраняя храм-маяк в Крохино, мы не просто оберегаем полуразрушенную церковь от разрушения. Вместе с затопленным храмом мы сохраняем память этих мест для потомков переселенцев и для нас самих. Казалось бы, затопление небольшого села в глубинке – это лишь один из множества драматических эпизодов истории ХХ века. Но на его примере мы видим, как такие события отражались на судьбах конкретных людей и какой тоской они отзываются спустя десятилетия.
Глен Албрект, придумавший термин «соластальгия», говорил, что это слово не должно существовать: его пришлось создать из-за сложной обстановки, а теперь оно применимо ко всему миру. Учёный считает, что это ужасно, и призывает противостоять обстоятельствам, создающим соластальгию.
Именно этим мы и занимаемся!
Поддержать Фонд «Крохино» можно любой посильной для вас суммой по ссылке