Лена...
-Ненавижу его!
Лена размазывала злые слезы по распухшим щекам.
День начинался с привычных претензий, которые каждый раз находили выход через прогнозированную истерику.
-Он никогда не изменится! Надо разводиться и точка.
Этот внутренний диалог уже стремился к привычному завершению.
Сейчас слезы высохнут, а на смену им придут мысли про Ваньку, единственного сына, который заканчивает институт и на его обучение нужны деньги, которых ей никогда самой не добыть, затем они потекут в направлении дома, который одной не потянуть...
Слезы скрутятся с плотный резиновый ком, который привычно ляжет куда-то в горло, заполнит там пространство и Лена начнёт немножко задыхаться и кашлять. Потом она позвонит Анне Ивановне-ее эндокринологу и затянется привычный разговор про корректировку
гормонов для оптимизации работы щитовидки.
Этой хворью Лена страдает уже который год, привыкнув к ней, как к занудливой подружке, выслушивать которую уже надоело, а оставить одну жалко.
Лена вздохнула и зашаркала тапочками в сторону умывальника.
Холодная струя воды обожгла щеки, как отрезвляюшая пощечина, приводящая в чувство в момент затянувшейся истерики.
Из зеркальной глади на Лену смотрела уставшая тётка с распухшим носом и красными, как у кролика глазами.
Смотреть на неё не хотелось.
Лена плеснула пригоршню холодной воды точно ей в морду, надеясь на то, что она вскрикнет и убежит куда-то вдаль, уступая место рыжей и зеленоглазой красавице которая много лет была её привычнвм завсегдатаем.
Фокус не удался.
Прозрачные капли размазались по заплаканной физиономии, делая ее ещё более размытой и жалкой.
Разозлившись, Лена начала тереть тряпкой холодную поверхность зеркала, раковину, кафель вокруг всего этого великолепия, всё увеличивая и увеличивая сферу своего воздействия....
Через два часа она обнаружила себя у большого окна гостиной, которое сияло чистотой, словно медный пятак.
Квартира слаженно отражала это сияние каждым своим уголком.
В центре хрустящей чистоты стояла тётка с распухшим носом и красными как у кролика глазами.....
Павел....
Будильник тихо пропиликал скрипочкой старого сверчка, 6 утра.
Паша чертыхнулся и прихлоплул мерзкое насекомое рукой, чтобы, не дай бог, не разбудить жену.
Плотно сжав губы, чтобы не позволить предательским звукам организма вырваться наружу, он приподнялся с кровати, давая мысленный приказ одеялу превратиться в бесплотную пушинку, дабы не спугнуть своим весом пугливого Морфея, свернувшегося колачиком в изголовьи жены.
Зажав тапочки в руке, он выскользнул из спальни, тихо прикрыв за собой дверь ванной комнаты.
Воздух вырвался из сжатых губ натужным : "Уфффф! "
Похоже удалось!
Сейчас он быстро приведёт себя в порядок, попробует беззвучно выпить обжигающий кофе и, пока жена не проснулась, выбежать из дома.
Иначе всё!
Всё будет не так!
Паша потер затылок.
Когда жена начинала бомбардировать его градом своих обвинений, здесь начинало болеть.
Каждая градина больно ударяла в макушку, заставляя прятать голову в плечи и уменьшаться.
В этот момент, Паша сам себе напоминал черепаху из мультика, умеющую ловко прятаться за щит надёжного панциря.
Паша понимал, что сделать ТАК, как она хочет, конечно нужно, но вот КАК?
Это было за гранью его понимания.
Если будильник, поставленный на самую низкую громкость, всё же умудрялся её разбудить, он оказывался бесчувственной сволочью, которая думает только о себе!
Паша пытался перевести будильник на беззвучный режим, но тогда он рисковал его не услышать и проспать на работу.
Паша честно старался.
Просыпался ночью, в испуге хватал телефон и увидев ещё ранее время, моментально проваливался в вязкий, как марево сон, чтобы через час снова в ужасе проснуться.
В результате, утром он чувствовал себя разбитым корытом, всё забывал, как говорил его дедушка: "Спал в одном ботинке", - и в итоге всё равно оказывался той же бесчувственной сволочью, но ещё и тупой!
В этот раз день не задался с самого начала.
Паша споткнулся на скользком кафеле и опрокинул стаканчик с зубными щетками.
Щётки звонко запрыгали по классикам напольной плитки, словно смеясь над пашиной неуклюжестью.
Паша зажмурил глаза и ещё долгого стоял так, замерев на последней ноте перезвона кафельного колокольчика.
Тихо, боясь нарушить тишину сонного утра, он пробрался на кухню.
Пальцы нащупали пластмассовый квадратик выключателя.
Во вспыхнувшем свете лампочки проявился силуэт жены.
Паша вздохнул и постарался улыбнуться.
-Доброе утро, Леночка, пробормотал он, уже вполне понимая, что вряд ли утро обещает быть таким уж добрым.
-Мне вставать в восемь, нельзя было потише!? -недовольно проскрипела женщина в розовом пушистом халате.
-Ну, впрочем, так же всегда! Тебе же пофиг!
Паша заерзал, попытался было что-то объяснить, уже понимая, что всё это совершенно бесполезно.
Пока Лена не выплеснет весь свой утренний негатив, любые аргументы будут лишь в минус, только усиливая накал страстей.
В рокоте водопада утренних обвинений, Паша почему-то начинал хуже слышать, словно голос жены пробирался сквозь ороговевший слой черепашьего панциря.
Онемевшие рецепторы языка отказывались воспринимать вкус кофе.
Утро словно стиралось, отдавая куда-то вдаль свои летние краски...
Знакомо, правда?
Как часто мы, проживая вместе, находимся словно каждый в своей истории, которая наполняет ситуацию каким-то своим личным смыслом, личным мОроком, который рвёт контакт, прерывая поток любви друг к другу.
Как часто потом мы начинаем обвинять своего близкого человека в непонимании наших чувств, начисто отрезав себе путь к пониманию его восприятия и заставляя собственное тело включать патологические механизмы, намекающие нам на то, что мы делаем что-то не так.
Как так происходит я постараюсь раскрыть через истории этих двух людей.
Лены и Пав
ла (имена вымышлены. История публикуется с разрешения, клиентов) .