Поговорим о наших российских делах и о нашей школе. Уже в этом учебном году, то есть в сентябре, у нас в школах появится новый единый учебник истории. То, о чем так долго говорили, наконец-то произошло. Учиться по нему будут старшеклассники 10-11 классов; авторы книги: помощник президента Владимир Мединский и ректор МГИМО Анатолий Торкунов. Про то, каким получился учебник, рассказали сами Мединский и министр просвещения Кравцов. Вот коротко детали. Для каждого класса старшей школы будет две книги: одна по мировой истории, другая по российской. Интересно, что смещён акцент с европейских государств на страны Азии, Африки, Латинской Америки. История африканских стран там сейчас занимает почти треть книги, но имеется в виду той, которая про международную историю. Но и главное: в этом учебнике представлен переработанный, кардинально переписанный раздел современной истории 70-х, 80-х, 90-х и нулевых годов. Добавлен раздел с 2014 года, то есть включая спецоперацию. Все то, о чем побаивались, возможно, говорить наши учителя: теперь у них будет для этого пособие, учебник. Мединский ещё сказал, что там значительно меньше чисел, дат, статистики, а больше рассказов о людях, о событиях - читать его будет легче. И немаловажно, что на 20% дешевле этот учебник, если это имеет значение. Чтобы все понимали, как называются главы, например: «Переворот на Украине 2014 года», «Возвращение Крыма», «Судьба Донбасса», «Минские соглашения: что это было» и т.д. Сергей Александрович, рискованное дело - столь современную историю преподавать детям?
Сергей Михеев: Трудно сказать, рискованно или нет, но формировать их мнение по поводу того, что происходит, приходится - никуда не денешься. Это первое.
Второе: какую-то оценку всему происходящему необходимо давать, потому что если оценки нет, тогда всё висит в воздухе. Вы правильно сказали, что учителя не знают, как об этом говорить -там вопросы же задают. И школьники: «А что? Как? Почему? Куда? А какая позиция?» Непонятно. А теперь есть учебник истории - будешь читать его, и преподаватели будут преподавать. Хотя я думаю, что гораздо важнее в этом смысле фундаментально преподавать историю более ранних эпох. И, например, одна из претензий к тому учебнику, который был (это среди учебников, которые у нас в школе ходили - много переводных учебников - они вообще не российские): что истории Великой Отечественной войны посвящается два урока в году. Но это же неприемлемо! Слушайте, это невозможно. Что толку тогда рассказывать про все эти события, «Бессмертные полки» и прочее, если всей истории Великой Отечественной войны было посвящено два урока? Есть ли здесь рискованные моменты? Наверное, есть.
Но ведь ребята вопросы будут задавать.
Сергей Михеев: Пусть задают.
А учитель современный ответить в состоянии?
Сергей Михеев: А вы помогите учителю методическими пособиями, с точки зрения разъяснения. Если бы меня позвали к учителям ответить на какие-то вопросы, я бы запросто поехал. Потому что я довольно много встречаюсь с военными.
У Вас опыт богатый на вопросы отвечать, неожиданные в том числе.
Сергей Михеев: Сейчас все рассказывают, что у нас есть разные дистанционные форматы. Это можно сделать дистанционно - не обязательно лично собираться. Это первое.
Второе: Должны быть методички. Раз вы снабжаете учебник истории соответствующими главами, значит, должны быть методические указания, разъяснения по преподаванию конкретного материала. И они будут, я уверен.
Конечно, если это официальные учебники.
Сергей Михеев: Наверное, будут и курсы, и усовершенствования. А тут другого выбора нет. А что, Вы думаете, в других странах не трактуют события? Вы думаете, например, в Штатах не рассказывают? Я не знаю, как по учебнику истории, но там рассказывают и про войну в Ираке, и про всё остальное, только ровно в том ракурсе, в котором они хотят рассказывать. «Вот был тиран Саддам Хусейн, а мы, героические американские солдаты, приехали и свергли его».
То есть, там необразованный класс не рефлексирует, как это преподается.
Сергей Михеев: Абсолютно не рефлексирует, потому что есть государственная политика. Государственная политика всегда везде есть. Это первое.
Второе: не существует такого взгляда на историю, который можно было бы, как в лаборатории по химии или по физике, считать абсолютно объективным. Его нет.
Этим и вызван был мой вопрос, насколько рискованный столь современный раздел. Потом будет много других деталей.
Сергей Михеев: Когда будет, тогда и будет. Поэтому в любом случае изложение истории всегда в той или иной степени зависит от того, кто её излагает. Другой вопрос, что есть факты. Можно ли постараться их вычленить? Да, можно. Мы когда разговаривали в первой части про Южную Осетию, я сказал, что можно трактовать эти исторические события, но есть несколько фактов, которые невозможно отрицать, из которых складывается отношение к тому, что было. Я перечислил: военную операцию начала Грузия, при том, что она тоже подписывалась когда-то под международным мандатом миротворцев, а по ним же ударила. Первое.
Второе, что тоже важно: для того, чтобы понять, почему Южная Осетия и Абхазия оказались в такой ситуации, неплохо было бы вспомнить, что история началась не в 1991 году, а гораздо раньше, когда Южная Осетия и Абхазия имели статус автономии, который при получении Грузией независимости был ликвидирован. Это стало предпосылкой. То есть здесь можно все эти вещи, не лукавя и не обманывая, рассказать с точки зрения фактов, которые отрицать невозможно. И тогда вывод о том, кто прав, а кто не прав, будет достаточно очевиден. И я здесь не вижу манипуляции - она не обязательна. Но какой-то факт политической ангажированности всегда присутствовал, присутствует и будет присутствовать. Пойди разберись, кто был прав в пунических войнах - Карфаген или Рим?
Острота восприятия этого периода далеко не та.
Сергей Михеев: Это понятно, но я к тому, что, если бы Карфаген остался, если бы Карфаген победил Рим, то история звучала бы совершенно по-другому, и это очевидно. То есть здесь есть, с одной стороны, сложный фактор методической переподготовки - надо над этим работать. Есть, несомненно, задача государственного характера, формирования того или иного общественного мнения. Но, с другой стороны, здесь есть и просто квалификация, когда о многих событиях надо рассказывать с точки зрения непреложных фактов.
Например, насчёт Украины. Я считаю, что необходимо сделать акцент на том, что в значительной степени нынешний конфликт вызван искусственностью того государственного образования, которое называлось Украинское ССР в составе Советского Союза. Я понимаю, что многим это не нравится, особенно патриотам Советского Союза, но это факт. Это то, о чём говорил Путин. Ну не было никогда такого государства! Вот оно создалось. Фактически оно появилось благодаря событиям, произошедшим в 1991 году в Москве. Является ли это важным для осмысления подоплёки? Да, является. Потому что тогда всё совершенно с другого ракурса смотрится, нежели история, в которой якобы тысячелетиями существовала какая-то независимая Украина, на которую, как это говорят на Западе, неспровоцированно напала Россия. Тот взгляд на вещи, который они несут, в значительно большей степени политически ангажирован, чем то, что говорим мы. Я серьёзно говорю: считаю, что наш взгляд, не лишённый политической ангажированности и пропагандистского момента, более взвешенный и объективный, чем та версия истории, которую преподносит Киев и его европейские и американские кураторы, которые всё это сочиняют. Они что-нибудь знали про Украину? До недавнего времени они про это ничего не знали. Кто-то в Америке знал про Украину?
Да и сейчас, я думаю, обычные люди даже не смогут на карте показать.
Сергей Михеев: «Сверхдревнее государство».