Победа в Великой Отечественной означала не только конец фашизма, но и возвращение многих земель, которые были потеряны в ленинское время. Приросла территорией и светлоокая Белоруссия. Народ постепенно отходил от ужасов войны, налаживалась мирная жизнь, но не все в ней, конечно же, было гладко. Пусть и не такими жесткими методами, но все равно проводилась коллективизация на новых землях, многие молодые люди потянулись в города за паспортами, в селе их было не получить без разрешения председателя колхоза, а ему терять работников было не выгодно. Так и моя тетушка Евдокия с сестрой Верой поехали на Урал, сначала попали в Магнитогорск на стройку «магнитки», а потом в Пермь, где стали трудиться на мебельной фабрике, параллельно получая образование в вечерней школе. Тогда в таких школах возраст учащихся был самый разный, но в основном это была молодежь 20-30 лет.
Жили работники фабрики в общежитии, мало кому удавалось получить комнату с подселением в бараке, ведь массовые стройки Хрущева только-только начинались. Подруга Евдокии Зинаида также трудилась на фабрике, они познакомились, когда она вводила молодых работниц в курс дела, передавала мастерство. Как-то раз за вечерним чаем Зинаида поделилась с сестрами:
- Вот Верочка и Дусечка, вам история, была сегодня в профкоме. Говорю им – десять лет уже будет как я на фабрике, грамот у меня целый ворох, а живу в общежитии, не за горами тридцать [лет], выделите уж комнату то.
- Конечно, Зин, уж кому как не тебе – согласились сестры. Зинаида эмоционально продолжила:
- Так вот шиш, знаете, что ответил Иван то Макарыч? Зачем тебе комната говорит будешь еще парней водить! – и тут Зина разрыдалась.
Обняли ее сестры, успокоили как могли. Комнаты давали только семейным. Иной раз всем миром искали съемное жилье для молодоженов, пока решался вопрос с выделением комнаты. Разговор этот с Зинаидой не прошел даром для Евдокии и ее сестры Веры, стали они думать, как в будущем не попасть в такую же ситуацию. И решили копить денежку на покупку своего угла. Трудились девушки добросовестно, да и как иначе, если сызмальства в деревне помогали родителям, были приучены не боятся никакой работы. Всякую копеечку откладывали, сестра Вера купила старенькую машинку «Зингер», шила ситцевые платья себе и сестре. Платья получались легкие, цветастые, девчонки по цеху просили – «ой, а можно нам такие?!» Вера стала шить и для подруг, афишировать это было нельзя, могли возникнуть проблемы с органами. Год за годом, постепенно сестры за пять лет скопили 900 рублей. В то время городские власти приняли решение тем, кто попадал под снос, выделять квадратные метры исходя не из занимаемой ими площади в частном секторе, а по минимуму на человека. И многие старики стали продавать свои хатки, чтобы не оказаться в подселении с незнакомыми людьми. Евдокия нашла пару таких вариантов на улице Николая Островского, в одном случае просили тысячу, а в другом тысячу сто. В итоге сестрам удалось сторговаться на 950 рублей, заняли полтинник у подруг и переехали в 1/2 часть достаточно просторного деревянного дома, в соседках оказалась Мария Ивановна – бабушка лет 80-ти, очень интеллигентная и доброжелательная. Огород был рядом с домом небольшой, поделенный на две части. Сестры осенью успели еще посадить кусты клубники, молодые же были, хотелось ягод.
Часть дома, которая перешла к Евдокии и ее сестре Вере, состояла из крохотной кухоньки и комнаты метров 16. Дом был еще прошлого века постройки, время от времени крыша требовала ремонта, но девушки светились счастьем – свой угол, не казенный. Подруги порадовались за них, но были на фабрике и те, кто начал завидовать: «вот куркули, единоличники!». Евдокия к этому времени уже закончила вечернюю школы и курсы бухгалтеров, можно было уйти с фабрики на более «женскую» работу, сестра Вера была покрепче, она продолжила трудиться на мебельном производстве. Что было дальше – узнаете в следующих рассказах)