— Голубушка, давайте скорее! — женщина из десятой палаты, сама старушка — божий одуванчик уже не звала, кричала, держась за дверь. Тонкий, скрипучий её голос разносился по больничному коридору.
Медсестра нервничала. Только что привезли больную с гипертоническим кризом и вот ещё одной пациентке плохо.
— Разорваться мне что ли? Иду, иду, не кричите.
До конца смены оставалось совсем немного, и усталость после тяжёлой ночи была заметна не только на лице женщины лет пятидесяти — сначала медсестра долго искала тонометр, чтобы измерить давление, потом неспешно сходила за лекарством и сделала укол.
Любовь Михайловна лежала на кровати совершенно белая, руки её, ладонями вверх свисали с больничной койки. Ей, тучной, тяжело было дышать лёжа почти горизонтально. Лёгкие давили, давил живот.
— Подушку ей поправьте, голубушка, — вновь просила за соседку старушка.
— Если я каждому на этаже подушку и одеяло поправлю, мне лечить вас некогда будет.
Медсестра ушла, а Анна Андреевна привычно встала и пошла помогать. На тот момент в палате их было всего двое. Пожилая женщина в этом году уже в пятый раз лежала в больнице, правда в разных отделениях, и старалась помочь всем, кому было хуже, чем ей.
— Сейчас, Любочка, отпустит, подушечку давай поправлю и поднимайся. Сама-сама, я не в силах уже.
Соседка попыталась улыбнуться, но только скривила рот.
— Скоро новая смена, там и врач на обход придёт, ты не молчи, говори, чтобы назначил другое лечение — это не подходит, понятно же, — гладила её по руке Анна Андреевна.
Старушка вернулась на своё место и села. Усталость накатила так быстро, что пришлось прилечь.
Когда Анна Андреевна проснулась, уже рассвело. Молоденькая медсестра весело уговаривала своим певучим голосом женщин из соседней палаты не открывать так широко окно.
— Доброе утро, выздоравливающие, — певучий голос радостно ворвался в палату. Собираемся на процедуры, встаём. Всё у вас в порядке?
Медсестра с очень светлым именем Светлана дежурила третий раз всего. Анна Андреевна присматривалась к девушке. Тонкая и певучая как берёзка. Вот, если бы спросили охарактеризовать эту девушку одним словом, она бы и ответила: "Берёзка". Даже лечит также.
— Доброе, доброе, милая? Кто сегодня доктор? — спросила Анна Андреевна.
— Аркадий Матвеевич Горбунов.
— Прекрасно, милая, спасибо тебе на добром слове.
Горбунов был посредственным врачом, разбираться в причинах болезни, назначать оптимальное количество анализов, никогда не спешил, зато выписывал увеличенную дозу лекарства, стоило только Анне Андреевне попросить. Для неё это был самый лучший врач. Самый удобный.
— Ещё три дня полежу, — словно сама решила Анна Андреевна, когда врач делал пометки в её карте.
На обходе Анна Андреевна сказалась совсем больной, жаловалась более обычного. Любовь Михайловна даже удивилась. Она в свою очередь старалась, наоборот, говорить, что чувствует себя намного лучше.
После обхода женщина обратилась к соседке:
— Анна Андреевна, если вам что нужно, вы скажите, у меня и внук и сын близко живут, могут принести. И спасибо вам за заботу! Мне лучше уже стало, вы не вставайте, я принесу сама.
— Что ты, Любушка, не нужно. Мне тоже уже лучше. Я свои болячки знаю от и до.
Разговорились соседки. Любовь Михайловна скучала по дому, родным, всё старалась как можно быстрее сбежать из больницы и не понимала, почему эта милая старушка не спешит выписаться.
— Я тут как у Христа за пазухой, под присмотром. Зачем мне домой? Кот Мурзик ждёт и всё. Мужа схоронила давно, дети разъехались. А тут и постельное постирано и кормят.
Люба вдруг задумалась.
Светлана пришла с контейнером. Весело щебетала, пытаясь подбодрить больных. Три койки в палате были свободны, обещала подселить для компании активных собеседниц, потому что первую палату нужно освободить и помыть. Раздала лекарство и нечаянно задела пакет, стоящий у кровати Анны Андреевны.
Из пакета выпало две булочки в салфетке и прозрачный пакетик с таблетками. Таблетки были трёх видов.
— Так, это что такое? — Светлана даже топнула ногой. — Вы почему таблетки не пьёте? А я думаю, почему у вас анализы без улучшений. Я позвоню Аркадию Матвеевичу прямо сейчас.
— Прошу тебя, милая Светочка, не нужно. Я буду пить всё, как назначено. Милая моя, — Анна Андреевна расплакалась. Она схватила медсестру за подол халата и упала на колени.
— Что вы, не нужно, встаньте! — испугалась Светлана. — Сейчас давление поднимется, и как я потом снижать его буду? Прекратите.
Анна Андреевна вернулась на кровать и стала вытирать платочком глаза.
Любовь Михайловна этой ситуации была удивлена не меньше медсестры. Когда Светлана ушла, старушка глубоко вздохнула:
— Сейчас лекарств ещё накоплю, а там и домой.
— Как накоплю, Анна Андреевна?
— А так. Дорого сейчас всё. Жить дорого, а лечиться ещё дороже. Вот и выходит, что мне проще недельку другую полежать в больнице. Много плюсов, Любочка, на еду не трачу, лекарства не нужно покупать. Эти на чёрный день, так сказать.
Люба даже ахнула: "На чёрный день".
— Милая Анна Андреевна! Таблетки же вскрытые, да и опасно сегодня принять таблетку, а завтра нет, какое уж тут лечение. Неужели дети не могут вам лекарства купить?
— Зачем же я детей буду беспокоить?
— Не скажите, пусть у детей и свои дела, но один раз в месяц для матери они могут что-то сделать. Да и не напасёшься на чёрный день ни лекарств, ни еды, ничего. Можно же не в больницу, а в санаторий путёвку получить. Лечение, уход и проживание тоже, а отношение другое.
Анна Андреевна молчала, не возражала, чтобы не показаться неучтивой. Но Любовь Михайловна понимала, что собеседница считает себя правой и к чужому мнению не прислушивается. Тут она как у Христа за пазухой.
