Глава 47
Когда стемнело, они пошли на берег океана. Жара спала и от водяной громады несло прохладой. Василёк разделся донага, благо в темноте не увидит никто, и вступил в воду. Ожидал содрогнуться от холода, как дома, на речке, но вода была теплая, она ласкала его, затягивала. Он поплыл, стараясь не терять берег из виду, да видно, не рассчитал скорость течения. Его отнесло далеко от своих, надо было поворачивать назад.
Вдруг увидел белую фигуру: кто-то входил в воду, все глубже, все ближе к нему. Белое мелькнуло на поверхности, пропало из виду, опять мелькнуло, как обрывок пены. Василёк поплыл ближе, быстрее, ещё быстрее. Он уже не видел ничего на поверхности, набрал в лёгкие столько воздуха, сколько вместили, и нырнул как мог глубже в затягивавшую давящую глубину. Что-то белое медленно погружалось в темную бездну. Ухватившись за это белое, он потянул на себя, потом нащупал твердое, потащил за собой вверх. Василёк, уже почти теряя сознание, вынырнул на поверхность, чуть не захлебнулся, жадно вдыхая желанный воздух, и рывками поплыл к берегу, поддерживая безжизненное тело; с трудом выволок на берег и положил на мокрый песок. Это была женщина, она не дышала. Он вспомнил, как в детстве приятель его чуть не утонул в речке. Мальчишки вытащили бездыханного товарища, прибежала бабка-ворожиха, приказала перевернуть и трясти. Вода полилась изо рта и парень очнулся. Василёк попытался сделать так же, схватил женщину за ноги и перевернул головой вниз. Её мокрая сорочка липла к его рукам. Он отчаянно потряс, и она начала кашлять, судорожно отплевываться, из горла выплеснулась вода. Положив её на спину, он удостоверился, что она дышит и в изнеможении опустился рядом на песок.
Женщина открыла глаза и увидела его:
- Ты демон? Я в аду?
- Нет. Ты в Лиссабоне.
- Если ты не демон, почему на тебе одежды нет?
Василёк внезапно вспомнил, что совсем голый, но прикрыться было не чем.
- Я купался. Потом увидел тебя, и на берег вытащил.
- Зачем? Я хотела утопиться.
- Я не знал, думал, тебя водяной вниз потянул.
Она приподнялась и села, не отрывая взгляда от его лица. Оказалось, что это молоденькая девушка. Глаза у неё были очень темные, а волосы длинные и колечками. Василёк старался не глядеть ниже, потому что мокрая рубашка прилипла к её телу и сквозь неё просвечивали небольшие груди. Порванный подол тонкой сорочки свисал клочьями, и когда девушка это заметила, то посмотрела на него с немым вопросом. Он покачал головой, и она, похоже, ему поверила.
- Почему ты хотела утонуть?
Она уже оправилась, не боялась его.
- Из-за любви. Мой любимый бросил меня и уехал в Америку.
- Может, он обратно вернется?
- Если вернется, то меня уже не будет, и он поймет, что потерял.
- Я тоже уехал от любимой женщины. Я хочу думать, что она ждет меня.
- Ты вернешься к ней?
- Я вернусь к ней, чтобы не случилось.
- А если она тебя не дождется?
- Мне надо верить, что она меня ждет. Иначе ничто не имеет значение.
- Я думаю, твоя любимая тебя ждет.
Они посидели еще немного молча, смотрели друг на друга. Потом Василек сказал:
- Ты не будешь больше топиться?
- Хорошо, может не сегодня.
- Погоди, идет кто-то!
Василёк попытался смущенно прикрыться, но в этот момент послышался смеющийся голос Васьки:
- Ну ты даешь, пан Василий, пошёл купаться в море-океан и русалку себе нашел!
- Это бесовский язык? - удивилась девушка.
- Это русский. Васька, не базарь, штаны мне дай, а то за черта принимают.
- А может без штанов-то сподручней?
Но указ выполнил. Свою рубаху Василёк дал девушке, и она встала с песка, с интересом на них поглядывая. Они довели её до дому, где она отворила маленькую калитку в глухой кирпичной стене забора, вскинула на Василька глаза, будто хотела что-то сказать, но он поцеловал ей руку, и она исчезла внутри.
- Откуда она взялась?
- Утопиться хотела, а я её вытащил. Может, теперь передумает.
- Да уже вроде передумала. Не видел, что ли, поцелуя от тебя ждала, а ты за ручку!
- Да ладно вам, дуракам, потешаться, я с ней по-человеческий поговорил.
- Ничего себе, сам в чем мать родила, она не намного больше, а ты с ней разговоры разговариваешь!
- Сказал, хватит трепаться, а то завтра дома оставлю.
Глава 48
Вечером следующего дня, Василёк спросил Карлито, как поразвлечься можно.
- А что ты хочешь?
- Потанцевать, музыку послушать.
- Я место знаю - тебе понравится.
В сумерках, он повел их по узким, извилистым улочкам города обрамлённым каменными домами. На балконах с изящными витыми железными решётками восседали деревянные кадки с розовыми густо пахнущими незнакомыми ароматами цветами. Женщины на балконах, все в черных платьях с низкими вырезами и черных кружевных мантильях, небрежно играли расписными веерами. Карлито объяснил, что веером можно многое передать жаждущему ухажёру, надо только этот язык понимать. На Василька равнодушно смотрела молодая женщина с очень белым лицом и очень черными глазами. Темные волнистые волосы были заколоты костяным гребнем; тонкие длинные пальцы играли изукрашенным райскими птицами веером. Она бесстрастно раскрыла его правой рукой, потом сложила в ладонь левой руки, и Карлито присвистнул:
- Она тебе знак подает, хочет чтоб ты к ней позже пришёл. Везунчик!
Василёк только отрицательно покачал головой. Они остановились у обычного с виду двухэтажного каменного дома и Карлито провёл их сквозь металические ворота во внутренний дворик, украшенный пальмами и покрытыми крупными фиолетовыми цветами растениями вьющимися вверх по колоннам поддерживавшим балкон второго этажа. На вымощенной красным потрескавшимся кирпичом площадке стояли плетёные столы, за которыми мужчины и женщины неторопливо потягивали вино. Посреди двора была деревянная площадка. Молодой музыкант, присев на скамейку под пальмой, настраивал струнный инструмент похожий на лютню. Василёк со своими тоже присел за столик и заказал вина. Хозяин тяжело шлёпнул на стол большую пыльную бутылку и деревянную палку, на которой отметил высоту вина.
- Когда мы соберёмся уходить, он опять отметит остаток вина, и возьмёт с нас за разницу, объяснил Карлито.
Вино было красное, очень сладкое, и оттого исчезало незаметно. Не успели они выпить первую глиняную кружку, как разговор во дворе затих. Парень заиграл, сначала медленно, но постепенно ритм музыки участился, и на площадку вышли мужчина и женщина. Мужчина был одет в короткую расшитую куртку, белую рубашку, широкий пояс, и узкие, до колена, штаны. Женщина, в рубашку, красный, плотно обтягивающий лиф, и короткую красную юбку, которая липла к ее ногам. Они поклонились зрителям, разошлись по разным сторонам площадки и начался танец. Сначала, Василёк смотрел с небрежным любопытством, но танец все больше и больше завлекал его.
Партнеры то сходились, то расходились, мужчина добивался женщины, а она играла с ним, то подходя совсем близко, вот вот она будет в его объятиях, но сразу отдаляясь, ускользая. Их тела содрогались от страсти, от предвкушения любви, а потом наступила сама любовь, наслаждение, блаженство. Они ни разу не коснулись друг друга, не сделали ни одного пошлого, слишком реалистичного движения, но при этом они передали всю суть соединения, слияния мужчины и женщины. Василёк смотрел не смея оторвать глаз, всё его тело отвечало на ритм музыки, он ощущал каждое движение танцоров. Когда танец закончился, громко кричал со всеми: «Оле!» .
После танца, женщина присела за столик, изящно заложив ногу на ногу. Василёк не удержался, подсел к ней, заказал вина, попросил Карлито перевести его слова. Он говорил что-то о том, что он приехал издалека, что она прекрасная танцовщица, и что он никогда не видел ничего подобного, но в тоже время, не скрываясь, рассматривал её: она была не молода и не красива - слишком широко поставленные зеленовато-дымчатые глаза, длинный нос. Но у неё была осанка королевы и точёные ноги. Она смотрела на молодого, красивого, чужеземца с интересом, вдруг спросила:
- Тебе понравилось, как я танцую? Ты хочешь танцевать со мной?
Прежде, чем Василёк успел ответить, танцовщица взяла его за руку и повела к площадке. Дворик затих, он услышал смех и залился яркой краской. Женщина начала танцевать, то приближаясь к нему, то отстраняясь. С минуту он не знал, что делать, а потом зашёлся вокруг нее в залихватском украинском танце - парень, показывающий девушке свое удальство. Он приседал, выкидывая ноги в стороны, взлетал в воздух, касаясь ногами распростертых рук, ходил вокруг неё колесом. Раздались хлопки и крики «Оле!».
Когда музыка стихла, Василёк, запыхавшийся и разгоревшийся, подхватил партнершу за талию, подкинул в воздух, легко поймал, и поцеловал в губы. Женщина, тоже разгорячённая танцем, схватила его за пояс и потащила за собой. Он в первый раз заметил, что во двор выходили двери первого этажа. Танцовщица раскрыла одну из них, и они вошли в тесную, душную комнату без окон, которую всю, казалось, заполняла кровать. Её любовь была похожа на её танец: она дразнила Василька, доводила его до предела ожидания и желания, а потом отдалялась, охлаждалась. Когда ему показалось, что он уже больше не выдержит, она вдруг перестала играть, поцеловала его долгим, пьянящим поцелуем, обвила его своим необыкновенно гибким телом и отдалась ему. Как в танце, его захлестнула волна блаженства.
Василёк уже оделся, засовывал кинжал за пояс, когда в дверь постучали. Он открыл и в комнату вбежал мужчина, оказавшийся её партнёром по танцу. Увидев Василька, танцор выхватил кинжал. Василёк выхватил свой. Оба застыли на несколько секунд, оценивая соперника, а потом набросились друг на друга. В тесноте, они повалились на пол, пытаясь нанести удар. Обнажённая женщина на измятой постели высоко подобрала под себя стройные ноги и громко завизжала от страха. Со двора на шум нахлынула толпа, зрители толпились у двери, но никто не вмешивался в схватку. Наконец Васильку удалось выкрутить руку противника за спину, кинжал выпал на землю, и Василек отпихнул его под кровать. Он сумел подняться на ноги и протиснулся сквозь толпу обратно во двор. Карлито, Васька и Петька окружили его, и они вчетвером вышли на улицу, быстро пошли по темным, почти безлюдным улицам, ко дворцу.
Под впечатлениями от танца, любви и борьбы, Василёк заснул только под утро. Внезапно повеяло пьянящим весенним садом, он стоял на балконе Острожского дома и смотрел Елизавете в глаза. Играла музыка, но в мире никого не было, кроме них. Он хотел поцеловать её, не было ничего важнее в его жизни, чем этот поцелуй. И если он заплатит за него жизнью, это не большая цена. Елизавета подошла к нему очень близко, прошептала: «Счастие ты мое, никого другого не будет». Он положил руки ей на плечи и нежно прикоснулся губами к её губам.
В Межиричах, Елизавета прошептала во сне: «Счастие ты мое, никого другого не будет». И почувствовала его руки на своих плечах, его поцелуй на своих губах. Где бы он ни был, он был с ней.
Продолжение следует...