Ранее: Моя жизнь в Узбекистане до и после развала Союза.
Когда я пришла впервые работать в Горисполком, а это было в 1969 году, коллектив у нас был очень маленьким - председатель, ответ секретарь, заведующая ЗАГСом, уборщица и две женщины в бухгалтерии, что-то типа финотдела. Да, ещё и я – секретарь-машинистка, не было только главного бухгалтера.
В это время обязанности главного бухгалтера временно исполняла одна из двух женщин из бухгалтерии, а потом к нам на эту должность пришёл на работу русский мужчина лет под шестьдесят, тогда в коллективе я была одна русская. Никакого дискомфорта в языковом вопросе не ощущала, наоборот все старались говорить со мною только на русском, дабы совершенствовать свой русский.
С первого дня работы он, отсидев за столом час-полтора уходил куда-то, говорил, что по делам, потом его целый день не видели, но к зарплате он мог посидеть полдня или неполный день и её мы получали вовремя. Кстати, зарплату у нас получали ещё и директор Дома культуры, спортивный организатор и заведующая библиотекой, все другие расчёты по ним велись тоже через нашу бухгалтерию.
Отношения между ним и нашим маленьким коллективом были ровные и деловые, правда, чаще других он задерживался у моего стола, чтобы перекинуться конторскими или городскими новостями, узнать настроение начальника.
Я всегда недоумевала зачем людям знать настроение начальника, если у тебя есть дело и его надо решить, заходи и решай. Настроение-то при чём? Они же топчутся перед дверью и не решаются зайти, как малые дети, особенно, если перед ними председатель на кого-то голос повышал, было и такое, хотя и редко. В таком случае кто-то вообще переносил свой визит на более поздние сроки.
Так наш главный бухгалтер проработал где-то полгода, а однажды, уйдя за зарплатой в банк, исчез. Наш городок был не сказать, что уж совсем криминальный, но на вольном поселении жило много бывших заключенных, направленных на строительство Тахиаташского Гидроузла, тогда это была грандиозная стройка, перекрывали Аму, чтобы соединить другие районы Каракалпакии со столицей автомобильным и железнодорожным путями, до этого был понтонный мост, который то собирался, то разбирался в зависимости от погодных условий, а по весне военные взрывали лёд и гнали шугу вниз по течению, чтобы восстановить автомобильное движение.
Но я про главного бухгалтера, мы все испугались за него, думали, что обворовали его и убили, но ведь сумма не очень большая, это потом выяснилось, что кроме зарплаты он должен был получить деньги еще на какие-то цели, тоже не очень великая сумма, но всё же. Тогда наличные деньги просто так получить было трудно, все расчеты между организациями были только безналичными и только по банковским поручениям.
Были поставлены на уши милиция, Прокуратура, искали долго и безрезультатно, потом дело признали глухарем и передали в архив. Год спустя пришло сообщение, что его задержали в Ростов-на-Дону при таком же случае. Оказалось, что это человек с криминальным прошлым, устраивался в небольшие организации, работал некоторое время, втираясь в доверие, а потом исчезал с наличными, так и колесил по Союзу.
На его место был принят юноша, совсем молодой, высокий, худенький, очень смуглый, голова круглая и маленькая, но не портила его, на лице живые черные глаза, чуть пробивающиеся усики над пухлыми губами, а волосы очень густые, волнистые, аккуратно уложенные в мужскую прическу, чем-то напоминал мулата из прочитанных мною книг.
Я не сразу заметила его присутствие в конторе, даже не знаю точное время его приема, вопросами кадров у нас тогда занимался ответственный секретарь Кутлымурат, а нового главного бухгалтера звали Мадрайим, со временем мы стали звать его только ласково по имени – Мадраимчик.
Я уже писала, что не сразу заметила его присутствие, он, приходя на работу, располагался в кабинете бухгалтерии с двумя сотрудницами Улмекен и Тазагуль, выходил из кабинета только на обед, мне в их кабинете делать было нечего, здоровались по утрам и виделись еще в обеденный перерыв и при уходе с работы. У меня был ежедневный насыщенный труд с бумагами и посетителями, у них свои дела, редко выдавалось время, чтобы просто посидеть и попить чай с ними.
В одно из таких чаепитий и Мадраимчик был приглашен к столу, он, приложив руку к сердцу, поблагодарил нас за приглашение и сел с нами за дастархан. Женщины заметили, что он не смотрит на меня, а если глянет, то краснеет, даже через его смуглую кожу видно. Пошутили что-то насчет того, что не влюбился ли, и совсем смутили его.
После этого он избегал меня, если надо было к председателю, тут уж мимо меня не пройти, опустив глаза ниц, спрашивал можно ли зайти, или проносился мимо, когда его сам председатель вызывал. Но я приводила часто старшую дочь Онегу на работу, забирая её вовремя из детского сада и она носилась по всем кабинетам, а кто был свободен занимал её чем мог.
Чаще других был свободен Мадраимчик и Онеге он понравился, а он с удовольствием возился с нею. На этой почве он перестал стесняться меня, по правде, мы с ним были ровесниками, но он относился ко мне, как к старшей замужней женщине. Так мы и работали в одном коллективе.
Каждой осенью начинался хлопковый сезон и на двери нашего исполкома появлялась табличка с надписью: - «Все ушли на хлопок». Райком партии отправлял председателя уполномоченным по районам, а всех сотрудников на сбор хлопка, я же была освобождена из-за детей, но председатель не советовал мне в это время приходить на работу, зарплата сохранялась.
После окончания училища к нам направили девушку для трудоустройства в библиотеку. Библиотека у нас в городе была, а заведовала ею женщина пенсионного возраста, которая давно просилась на отдых. Девочка была хороша собой, с красивой фигурой, с карими большими глазами, бровями вразлёт, с легкой смуглостью, с тяжелыми волосами и наш Мадраимчик безнадежно влюбился в Олю, а мы с нею сдружились.
Мы провели много прекрасного времени вместе, дружили легко, весело, беззаботно, несмотря на мои семейные передряги. Нам особенно нравились наши обеды, когда она в перерыв доходила до Горисполкома, а оттуда мы срывались в бег и бежали до Хлебопекарни, что находилась на пути к моему дому, я стучалась в калитку, охранник пропускал меня и я неслась, буквально, через двор в цех, где мне прямо с печи подавали две буханки горячего хлеба, который обжигал руки, а мы, перекидывая его с рук на руки и смеясь, снова неслись к дому, как обыкновенные девчонки.
Зимой горячий хлеб мы прятали за пазухой пальто, а прибежав домой Оля неслась к холодильнику, а я к газовой плите. Оля доставала из холодильника сливочное масло и густо намазывала его на большой ломоть хлеба, масло на горячем хлебе таяло на глазах, а мы, не дождавшись, когда закипит чайник, ели его жмурясь и чуть не урча от удовольствия, наслаждаясь хрустящей корочкой и непередаваемым вкусом.
Потом могли поставить на огонь казанчик с маслом и за минут десять нажарить тазик картофельных крокетов, посыпав сахарной пудрой. Сами чай пили с ними и детям на вечер было чем похрустеть.
Мадраимчик стал ухаживать за Олей, а она его не воспринимала всерьез, и он приходил ко мне за советом, а что я могла ему посоветовать или ей. Он мог долго рассказывать, что чувствует, как волнуется, переживает особенно тогда, когда она стала с Сашей встречаться. Там у них настоящая любовь случилась.
К тому времени я уже помогла Оле получить однокомнатную квартиру в моём доме, даже в одном подъезде, как молодому специалисту, тем более что дома для неё были невыносимые условия из-за отчима. Дело шло к свадьбе, а Мадраимчик страдал и мне волей-неволей приходилось успокаивать его тем, что его родители, а отец у него мулла, никогда не позволили бы ему жениться на русской девушке.
Однажды встал вопрос о сносе нашей конторы и других домов под строительство нового здания Горисполкома. Раньше мы располагались в финском домике, где самая маленькая комната была у ЗАГСа, вторая, чуть побольше, у ответственного секретаря, бухгалтерия, как две комнаты ответсекретаря, приемная, так вообще только стол с пишущей машинкой, за ним шкаф для папок, перед столом место для стула, остальное проход к двери председателя с несколькими стульями для посетителей. Кабинет председателя самой большой, но он пристроен к финскому домику на всю его ширину.
Для ЗАГСа нашли отдельное помещение на соседней улице из комнаты и прихожей, это попросторнее прежнего получилась. Нас же переселили в одноэтажное здание во двор среди четырех щитовых двухэтажных домов, стоящих друг против друга два на два, а против нашего здания в другом конце двора - ясли-сад, тоже одноэтажные.
Ещё до перехода в это здание мне предложили возглавить общий отдел, а я отказалась, мол у меня восемь классов образования, а тут ответственность какая - заведующей стать. В этом здании было много кабинетов и при переезде в него вдруг появились новые люди, отделы. Так ушел прежний ответсекретарь, а в эту должность вступила учительница, депутат Горсовета, зав.обшим отделом стал, ранее работавший воспитателем при Домоуправлении, человек с высшим образованием.
Тут же в здании рядом с кабинетом председателя выделили кабинет для вновь назначенного главного архитектора города, раньше его у нас не было, была введена должность оргинструктора и на неё принята ещё одна работница, жена начальника военного Гарнизона красавица-сибирячка Лида, созданы новые отделы ГорОНО, Горплан, Горфинотдел. Не все поместились под одной крышей, Горфинотделу и ГорОНО расширили штат, и они переехали в другие здания.
Через малое время оказалось, что зав. общим отделом не справляется со своими обязанностями, даже не знает как к какому документу приступить, тогда мне просто сказали, что переводят меня на эту должность и у меня появился свой кабинет. На моё место приняли другую молодую женщину Татьяну, новоиспеченного зав.отделом перевели оргинструктором, а Лида осталась в его подчинении.
Надо сказать, что каждому новому работнику в исполкоме я помогала осваиваться в их должностях, практически всем составляла необходимые документы, чтобы они соответствовали требованиям делопроизводства.
Мадраимчик всё также работал главным бухгалтером только с легкой руки моих детей у нас дома звали его Калилла. Не знаю почему, но так они называли обычно тараканов, иногда появляющихся в нашем доме, до этого я даже не знала про них никогда, может быть его черные усики напоминали им этих рыжих разбойников или было созвучно его фамилии - Халиллаев.
Наш коллектив сдружился, и мы часто собирались вместе, помогали друг другу, когда это было необходимым. Я уже родила третью дочь, Оля не один год замужем, родила сына и уехала на родину мужа.
Мадраимчик вроде успокоился, меньше стало разговоров про неё, а тут Мухтар стал намекать, что Мадраимчик ко мне неравнодушен. Может это было после того, как я его побила ночью на дороге из Ходжейли после ташкира (посиделок). Я тогда ушла пешком ночью из кишлака за Ходжейлями в Тахиаташ, а его отправили за мною на машине, он же не нашел ничего лучшего, чем кинуться мне на спину, чтобы удержать меня (Про это здесь).
Я в то время одна осталась с детьми. В один день моя маленькая заболела,
я осталась дома и по телефону попросила Мухтара купить мне джиды
на базаре в обеденный перерыв для приготовления отвара ребенку. Мухтар согласился, а когда я, заждавшись его, позвонила в контору, то обнаружила, что Мухтар в кабинете. На мой немой вопрос он ответил, что послал ко мне Мадраимчика.
В этом ничего особенного нет, он и так не раз был у меня дома просто так, а тут вроде с намеком на какую-то особенную встречу, я обозлилась. Когда же Мадраимчик позвонил в дверь, то я, взяв у него кулёк с джидой, поблагодарила и тут же развернула назад, даже чаем не угостила, а ведь это был обеденный перерыв. Потом было очень стыдно.
Всем коллективом мы справляли Новый год у меня дома, было шумно, весело, танцевали и бесились и вот я танцую с Мадраимчиком уже не первый танец, а он впивается в мои губы, я отталкиваю его и врезаю звонкую пощечину, а вокруг аплодисменты и говорят, что давно надо было, поощряют его. Мадраимчик красный, красный, а я злая, ухожу на кухню. Остыв, выхожу и говорю, что ничего не было. Все облегченно вздыхают и праздник продолжается до утра.
Мадраимчика через какое-то время переводят начальником Горстата, родители женят его на местной нелюбимой им девушке, меня на свадьбу не приглашает, может постеснялся, что она хромая, может другие причины были. Она родила ему четверых детей подряд, а он перевёлся главным бухгалтером в колхоз, где жил сам с семьей.
В последнюю нашу встречу я по-свойски не пустила его в дом, ругалась с мужем, а Мадраимчку сказала, что мне только его не хватало для полного счастья, так и запомнились его недоуменные глаза. Потом снова сожалела, что о себе думала только, может он за помощью приходил, я ведь даже не выслушала его, а он не вернулся, хотя обидеться на меня не мог, время от времени не только он от меня холодный душ принимал, привыкли вроде.
Умер Мадраимчик, наш Халилла, совсем молодым от разрыва сердца год или два спустя после нашего отъезда в тридцать с небольшим лет. Остался один вопрос, который до последнего дня саднит сердце: - "Зачем же ты тогда приходил, дорогой?".
Далее: Как мы здесь летом живём
Мои воспоминания про меня и мою семью, а читателям, впервые оказавшихся на моих страницах, предлагаю читать мои повествования с самого начала со статьи "История знакомства моих родителей" для этого вам просто надо навести курсор на слова, выделенные здесь голубым цветом, и нажать мышку. Чтобы читать продолжение, достаточно нажать на название следующей статьи, тоже выделенной голубым цветом, после слова "Далее".
Прошу выражать своё отношение к статьям лайками, делиться с друзьями в соцсетях, комментировать и подписываться. Мне нужна Ваша поддержка, буду Вам очень благодарна.