...Заведующая толкнула дверь и передо мной открылась чёрная пустота с едва угадывающимися каменными ступенями, уходящими куда-то вниз.
- А свет? - недоумённо спросила я.
- Выключатель вон там, - произнесла она, - Но я туда, простите уж, не пойду.
Я посмотрела на сестру (всё же это её статья, я-то здесь так, чисто, приглашённое лицо). Сестра, опустив глаза якобы в блокнот, сделала неуверенный шаг назад и, замахав рукой, прошелестела дрожащим голосом что-то типа: “Не-не-не! Только не я!”
Я победно улыбнулась и шагнула в темноту. Мгновение и тусклый свет одинокой лампы накаливания осветил небольшое помещение со старым сводчатым потолком. Я огляделась. Да, заведующая была права: то, что предстало моему взору было тем ещё “удовольствием”! Но я ведь профессионал! Причём, очень хороший профессионал, который прекрасно умеет разделять работу и эмоции: сперва эмоциональная съёмка на благо сюжету и заказчику, а уж девчачьи сопли - как-нибудь потом. И я, как Александр Матросов, почти что грудью ринулась на амбразуру - то бишь в комнату фильтра, с фотиком на перевес!
Комнатка была небольшой. В одном углу этого унылого помещения располагалась огромная, выложенная из кирпича, ванна высотою мне чуть выше груди, длинною в полтора человеческого роста и шириною с небольшой такой бассейник, наполненная какой-то мутной жидкостью.
- Это ванна предварительной консервации поступившего материала! - почти прокричала заведующая, до сих пор стоявшая в пределах секционной и не сделавшей и шага в сторону фильтра.
- В смысле? - так же громко переспросила я.
- Вы поймёте! - уже глухо отозвалась она.
“Ну, ладно”, - чуть рассеянно подумала я: “Пойму, так пойму... Чать, не дурочка...”, - пронеслось в моей голове и тут...
- Ох, ты ж ёрш твою меть, едрёна батона!!! - вырвалось у меня.
- Предупреждать надо! - уже во весь голос прокричала я, ещё сильнее вцепившись в висевшую у меня на шее камеру.
- Это сложно объяснить, не напугав заранее, - извиняющимся тоном проговорила заведующая.
- Понимаю! - протянула я саркастически.
Но тут первый шок прошёл и профессиональный интерес взял своё. Я подошла поближе к краю ванны и, как загипнотизированная, застыла, наблюдая невероятную картину: в мутной жиже, оказавшейся по факту каким-то консервирующе-дезинфицирующим раствором, как в фильме ужасов, плавало (или, вернее, парило, будто в невесомости) несколько человеческих тел. Их белая с синеватым оттенком кожа, очень явно контрастировала с тёмным фоном вязкого (по ощущениям) химического киселя. Они медленно перемещались, меняясь местами и представляя окружающему пространству различные части своих корявых, будто выцветших тел. Полуоткрытые бескровные рты и мутные бельма пустых глаз дополняли завораживающую картину смертного аква-аттракциона.
Вздрогнув, и будто сбросив с себя какое-то оцепенение, я пришла в себя:
- Класс! Красиво они тут плавают! - произнесла я и, вывернув вспышку на структурный боковой отражённый свет, сделала несколько кадров.
Сестра и заведующая, сгрудившись в дверном проёме, с удивлением смотрели на меня.
Сделав снимки, я развернулась и чуть не подпрыгнула от “восторга”: в паре сантиметров от моей тонкой на тот момент талии, на секционной каталке, лежала... половинка мужика, распиленная ровно по талии и напоминавшая в разрезе хорошо замороженный стейк на косточке!
Втянув и без того тощий животик, облачённый в изящный, вязанный в виде крупной сетки, жилет и встав на цыпочки, я стала медленно продвигаться вдоль нового объекта, внимательно рассматривая всё, что подмечал мой цепкий взор профессионала.
Судя по всему, это был ещё не старый субъект мужского пола с весьма изящной жилистой конституцией, о чём говорило почти полное отсутствие жира на срезе и определённая поджарость нижней части туловища, переходившая в причиндал половой принадлежности весьма недетских размеров, покрытый насыщенно чёрной, без единой проседи, густой физиологической растительностью. Далее шли сухие, подтянуто мускулистые ноги средней длины с такой же колоритной, но умеренной, растительностью, заканчивающиеся не менее жилистыми ступнями среднего размера с растопыренными пальцами, которые венчали давно не знавшие ножниц бледные синеватые ногти с густой, почти въевшейся в плоть, чёрной грязью. Заскорузлые пятки с торчавшими во все стороны заусенцами, пропитанными давно немытыми и почти закипевшими мозолями и натоптышами, придавали этому куску индивида особый колорит.
Дойдя до дальнего конца каталки с половинкой пациента, я остановилась.
- Там, справа от Вас, как раз и есть так называемая печь для утилизации био. отходов! - услышала я громкий голос нашего экскурсовода.
Я повернула голову. В нескольких сантиметрах от меня, почти на уровне лица, находилась маленькая сводчатая дверца (в памяти всплыли фото из Освенцима...), явно сделанная из какого-то тяжёлого металла. Её кондовый, и внешне сложный засов, говорил только о том, что за этим мрачным заслоном явно не картошку пекут. Я сделала пару кадров и только тут почувствовала, что дышу далеко не озоном!..
Липкий, обволакивающий, застревающий в каждой поре организма, сладковато-мутный запах, где-то напоминающий вонь от капнувшего на не совсем прогоревшие угли жира старого свиного сала от перестоявшего шашлыка, едкий и въедающийся он покрыл меня всю, будто полиэтиленовый пакет под вакуумом. Он был везде: в носу, во рту, в волосах, на руках, внутри фотоаппарата. Он был внутри меня! Он разъедал глаза и не давал вздохнуть. Желудок начал предательски сжиматься. Моё сознание уходило.
- ТЫ - ПРОФЕССИОНАЛ!!! - рявкнул мой мозг.
Я взяла себя в руки, вцепилась в камеру и, втягивая и без того худой живот, чтобы не дай бог не зацепиться своей сетчатой жилеткой за растопыренные пальца получувака, стала медленно продвигаться к выходу из этой странной комнаты.
Погасила я свет или нет, я уже не помню. Не помню и того, как встретили меня сестра и заведующая. Не помню, как поднялась и дошла до вестибюля. Моё сознание включилось только тогда, когда я, будто сквозь плотный туман, услышала: “О! Супер! Побывала в крематорской и ещё и улыбается! Ну, просто молодец!” И чья-то рука хлопнула меня по плечу.
- Да, вы чего?! Крематорская — это ж ведь самое колоритное место во всей “анатомичке”! - как можно более широко и радостно улыбнулась я, - Вообще не понимаю, чего там страшного!
Раздался звучный хохот и на меня со всех сторон посыпались дружеские удары по плечам.
- Ну, тогда держи “пять”! - услышала я откуда-то со стороны и увидела тянущуюся ко мне костяную пятерню.
- Легко! - засмеялась я и с чувством потрясла “ладошку с того света”.
Все засмеялись.
- А вот тут у нас черепа! - сказал чей-то голос и передо мной отодвинули большой стеллажный ящик, сплошь наполненный натуральными белыми черепами.
- А тут стопы!
- Тут берцовые кости!
- Тут кисти! - сыпалось на меня с разных сторон.
- А тут у нас позвонки!
Стеллажные ящики открывались и закрывались. Затвор моего фотоаппарата работал, как пулемёт. Кто-то смеялся. Кто-то что-то говорил. Периодически раздавался голос сестры, который задавал какие-то вопросы. Иногда слышался голос заведующей.
Но, так или иначе, а наш с сестрой визит подошёл к концу. Мы поблагодарили заведующую, студентов и всех, кто содействовал нашей экскурсии и, одевшись, выдвинулись восвояси.
- Ну, как? Не сильно напугалась? - ехидно спросила сестра.
- Пф! Вообще ни капельки! - задорно отозвалась я, - Мне особенно крематорская понравилась с рассекающими волны жмуриками! А уж половинка мужика так вообще выше всякой критики! - зло сверкнула я глазами и улыбнулась так, что здоровый цвет лица моей сестры как-то сразу померк, а до этого гордо расправленные плечи, съёжились и, мелко затрусив на месте своими стройными ножками, Машенька (так зовут мою сестру) быстро меня поблагодарила, поинтересовавшись, когда ждать фото, и, сложив свой блокнотик и диктофон в сумочку, удалилась в направлении дома.
Я же, посмотрев восторженным взглядом на возрождающуюся весеннюю природу и сделав глубокий глоток свежего ароматного, напоённого жизнью, воздуха, направилась в сторону работы.
Всё меня восхищало по дороге в офис: нежное озорное искрящееся солнце, задорное щебетание птиц, удивлённый шорох молодой листвы, забавно спешащие куда-то люди. Даже гул машин и надрывный кашель автобусов на остановках - всё меня забавляло. Но вот и моя работа...
- Всем привет! - весело воскликнула я, с грохотом ставя на стол кофр с фототехникой, - Вы не представляете, где я сейчас вела съёмку!
- Тогда рассказывай! - раздалось со всех сторон.
- В АНАТОМИЧКЕ!!! - весело выкрикнула я и почти без чувств рухнула в ближайшее кресло.
В глазах потемнело. Всё тело покрыл холодный липкий пот. Грудь сдавило отвратительной ледяной тяжестью. В носу и мозгу возник недавний запах жжёной человеческой плоти (утилизированных био.отходов анатомического театра). Я отключилась.
- Э-э-э-э!!! Мать! Ты чего? - услышала я чей-то далёкий испуганный голос.
- Вентилятор сюда! Быстро!!!
- Воды!!!
По моему притуплённому сознанию пронёсся звук пощёчины и еле ощутимое жжение прошуршало по моей щеке. Потом такое же ощущение повторилось и с другой стороны. Я с трудом открыла глаза.
- Мать, ты чё, блин?! - произнесло туманное пятно, оказавшееся в последствии дизайнером нашей фирмы.
- Запах... Там крематорием пахло... - едва слышно пролепетала я и почувствовала, как под нос мне почти сразу же прыснули чем-то очень приятно пахнувшим.
...Ещё какое-то время я сидела под направленным на меня вентилятором и вдыхала чудесный аромат чьей-то туалетной воды, щедро вылитой мне под нос.
...Фото я разобрала, отбраковав некондицию, и передала сестре, как и договаривались. Она написала статью, снабдив её моими картинками и, так же, как и я, бодро удалила из памяти компьютера всю съёмку, не оставив ни одного кадра: уж слишком откровенная и не подходящая для простого смертного она получилась.
...А вы хотели бы побывать на такой “экскурсии”? А?!
Конец.
(ваша Алёна Герасимова,
август, 2023 года.)