Почти не помню, как добегаю до притона. Вижу плотное кольцо волков, защищающих его, и ноги тут же становятся ватными, потому что меня накрывает откат на случившееся, чувствую себя слабой и слепой, словно, новорожденный котёнок. Зубы стучат, дрожу, зрение, слух, обоняние – все органы чувств накрывает пеленой. От ощущения звериной силы, только что распиравшей меня, не осталось и следа.
– Давай, сюда! – один из волков грубо хватает за плечо и чуть ли не пинком загоняет в притон, громко захлопывая за мной дверь.
В первой же пещерке тесно жмутся друг к другу девушки. Перепуганные, настороженные. Сидят тихо-тихо, прислушиваясь к шуму на улице, вытягивая шеи, как будто смогут что-то увидеть в узких высоких окнах.
– Дашка! – Галя подбегает ко мне первой, обнимает крепко, чуть не переломав рёбра, а потом начинает рассматривать, – Ты вся в крови!
– Это не моя, – бормочу заторможено, ещё не пришла в себя.
– Хорошо, – кивает татарка и тащит меня к шкурам, – Воды хочешь?
– Давай, – киваю и кашляю.
Стоит ей сказать про воду, как горло моментально дерёт от привкуса гари.
– Пей! – Галя подает мне деревянную кружку, а сама присаживается рядом, – Хорошо, что добежала до нас. Я так переживала, хотела сама к тебе смотаться, да меня волкулаки не пустили. Паренька этого, Эрика, за тобой послала. Это он тебя привел?
– Видела его, да, – уклончиво отвечаю, – Галь, что творится? Проснулась, думала, пожар, на улицу выбежала, а тут куча чужих волков. На стаю напали?
– Да. Из-за нас. Волки шепчутся, что это свой предал. Поговаривают, тот молодой, смазливый, который себе девчонку оставить просил, да вождь не разрешил, помнишь? Это же она вчера ночью, как раз, и померла от того, что ей случайно в голову прилетело. Вот волчонок и разобиделся. Пошёл к речникам, они тут близко, да ещё и тёрки у них давние с пещерными. Сказал, что тут баб много, а отряд утром ушёл на разведку, так что защитников будет поменьше, чем всегда. Вот речники и явились ночью в надежде нас увести. Устроили пожар на поляне, чтобы отвлечь, да и пещеры по левую руку подпалили. Поднялся переполох! Они уже почти дошли сюда, но заметили их. Сейчас выбивают. Там-то немного на самом деле пришло, волков двадцать, наши сказали. Велели ещё, чтобы мы тихо сидели, уже скоро всех перебьют.
– Ясно, – киваю, обнимая колени.
В голове крутится, что из этих двадцати – двоих убила я. Внутри что-то меняется, зреет от этой мысли, непоколебимая уверенность, что могла бы ещё…
За дверью раздаётся сильный шум, потом ругательства, рык, звуки короткой ожесточённой борьбы, которая заканчивается характерным предсмертным хрипом. Одна из девушек от страха начинает громко плакать.
– Всё нормально, не ссым, – в окно заглядывает один из наших охранников, весь перемазанный кровью, скалится, улыбаясь и демонстрируя острые зубы.
Девчонка только рыдает сильнее, раздражая. Бесит!
– Заткнись! – вдруг тихо рычу на неё, – Верь своим волкам!
От неожиданности вздрагивает не только она, но и все остальные девушки в пещере. Удивлённо хлопают глазами, ошарашено глядя на меня. Какие они «свои волки» – написано на их изумлённых лицах. Не желаю ничего объяснять, устало прикрываю глаза, вслушиваясь в звуки снаружи и одновременно в себя. В душе творится что-то странное от шума боя за каменными стенами, запаха крови и гари, щекочущих нос, а ещё низ живота тянет.
Минут через пятнадцать звуки ожесточённой битвы стихают. Доносится лишь перекличка волков, обходящих территорию, и постоянное шипение огня, который заливают водой. За окном вместо оранжевых всполохов теперь ползёт едкий дым, от которого слезятся глаза, и першит в горле. Дверь в притон широко распахивается, и мы дружно вздрагиваем, уставившись на показавшегося в проёме волка.
– Чего расселись?! Помогать выходите! – бросает он сердито и исчезает.
Первой встаёт Галя.
– Пошли! – тянет меня за собой.
Поднимаюсь. Другие девушки тоже оживают, одеваются, переглядываются и перешёптываются между собой. Их глаза лихорадочно горят от пережитого ужаса, движения нервные и суетливые, им, всё равно, теперь ещё долго будет не уснуть.
Высыпаем пугливой стайкой на улицу. Здесь всё в дыму. Небо потихоньку светлеет от приближающегося рассвета, становясь таким же серым, как снующие вокруг тени волков и заволакивающая долину копоть. Работы на улице много – пожар, устроенный чужаками, съел несколько сараев, повредил загоны для оленей и опустошил ряд пещер по левую руку от главной поляны.
Волки пыхтят и матерятся, унося в сторонку трупы чужаков и разбирая обугленные постройки. Нас же отправляют наводить порядок в пострадавших пещерах, выделив в помощь Эрика и ещё пару оборотней помоложе. Сажа везде, от неё чернеет лицо, пачкаются руки, копотью и потом пропитывается одежда. Монотонная, тяжёлая работа успокаивает и не даёт ни о чём подумать, кроме того, как отмыть эту стену и куда унести эти обломки.
Внутри всё так же тревожно звенит, но в голове, по большому счёту, пустота. Чувствую, что нахожусь на пороге перемен, и, наверно, даже знаю уже каких, но оттягиваю момент истины, колеблясь в этом слабовольном тумане. А ещё очень жду Рейна, принюхиваюсь, втягивая воздух, совсем как зверь. Он обещал, что утром будет, а сейчас почти рассвет…
