Если предложить фокус-группе из 10 человек провести мысленный эксперимент и составить короткий рассказ из нескольких предложений, в котором должны фигурировать слова «девелопер», «новостройка», «соседи» и «общественность», то наверняка 8 из 10 вариантов будут, мягко говоря, не особо комплиментарными для воображаемого застройщика. К сожалению, информационное пространство в последние годы активно насыщалось громкими историями конфликтов, а то и злоупотреблений различных недобросовестных структур, активно осваивавших перспективное направление. И поскольку скандалы закономерно привлекают больше внимания, нежели социально ответственный бизнес, а инфоповоды вроде новейших архитектурных решений и прорывных технологий котируются ниже, чем перепалки у котлована, у многих складывается превратное впечатление об отрасли в целом.
Между тем строительный сектор — такая же сфера экономики, как и другие, так что прогрессивных, нацеленных на общее благо предпринимателей тут точно не меньше. И потом, далеко не все нацелены на быструю прибыль: есть немало случаев, когда проект откладывается на годы с единственной целью — сделать всё правильно. Один из таких кейсов редакция The Mag Business подробно обсудила с главой крупнейшей строительной компании Golden House.
■ Алексей, в открытых источниках мы нашли, скажем так, ситуацию, которая периодически всплывает в медиа с 2018 года. Речь идёт о проекте строительства жилого здания в махалле Юнуса Раджаби. Всплески публикаций о недовольстве жителей окрестных домов наблюдались и в 2021, и в 2022 годах. То, что компания пока не приступила к этапу практической реализации, как-то связано с активностью соседей?
Тут дело не столько в тех или иных активистах, сколько в том, что мы всегда и везде стремимся соответствовать не только букве, но и духу закона. Что касается работы с возражениями, это неотъемлемая часть будней любого застройщика, в этом плане ничего уникального в диалоге с жителями этой махалли нет. Подчеркну: с отдельными жителями — это вовсе не массовый протест. Тут ведь главное, чтобы диалог оставался диалогом, не скатываясь к ультиматумам и императивам. Если конкретно, то аргументы в стиле: «Важно не то, есть у вас документы или нет, а важно только наше мнение…», на мой взгляд, не очень конструктивны. С другой стороны, мы осознаём: это всё эмоции, к которым стоит отнестись с пониманием. Именно поэтому с 2018 года мы всё ещё не приступили к рытью котлована: хотим, чтобы все были довольны — и старожилы, и новые жильцы.
«МЫ ВСЕГДА И ВЕЗДЕ СТРЕМИМСЯ СООТВЕТСТВОВАТЬ НЕ ТОЛЬКО БУКВЕ, НО И ДУХУ ЗАКОНА».
■ То есть победа любой ценой — это не про Вас?
Конечно, нет. Golden House — один из главных игроков рынка недвижимости, мы одновременно возводим десятки зданий уровня не менее того, что запланирован на участке в махалле Юнуса Раджаби. Понятно, что бизнес-показатели важны, но мы стартуем лишь тогда, когда улажены все вопросы — как правовые, так и чисто человеческие. Ну или как минимум исчерпаны все возможности достижения компромисса. А в событиях вокруг данного проекта для нас в прошлом году на первый план вышли претензии некоторых блогеров по поводу того, что два аварийных здания на нашем участке якобы имеют статус объекта культурного наследия.
■ Это корпуса бывшего художественного отделения Ташкентского государственного театрально-художественного института?
Именно. И как нам удалось выяснить, на этой территории действительно когда-то было здание 1930-х годов постройки, которое и впрямь представляло собой архитектурную ценность. Увы, оно было разрушено ещё в нулевых годах — лет за десять до того, как оставшиеся два здания были приобретены нашей компанией. Они возведены в 1970-х годах, это типичный пример позднесоветского периода: железобетонный каркас и кирпичная засыпка.
■ Наверное, это установить было несложно? Существует ведь соответствующий государственный реестр.
Безусловно, и это было сделано достаточно оперативно, однако внутри аварийных построек были обнаружены рисунки и фрески — в общей сложности 23 объекта настенной живописи и барельефов, около половины из них — в удовлетворительном состоянии. Эти работы были когда-то выполнены студентами института, и именно о них стали писать как о наследии, заслуживающем сохранения. Вот это как раз тот случай, когда мы оказались перед выбором — либо попытаться решить вопрос в судебном порядке, либо инициировать создание некой экспертной группы.
■ На Вашем месте многие просто проигнорировали бы такие предположения.
Я допускаю, что кто-то поступил бы именно так. Но в нашем случае на кону всегда стоит репутация бренда, которая складывается не только из надёжности и качества строительства. Даже малейший риск того, что мы можем затронуть художественное либо культурное наследие, для нас неприемлем.
Более того, напрямую противоречит философии Golden House — «С уважением к прошлому строим будущее». Поэтому мы, посоветовавшись со специалистами и лидерами общественного мнения, обратились за экспертизой в Международный институт центральноазиатских исследований, учреждённый UNESCO около 30 лет назад. Ни в коем случае не было цели задавить авторитетом, но очень хотелось получить мнение лучших экспертов главной глобальной организации.
■ Не припомню таких прецедентов с привлечением структур UNESCO в частном секторе.
Уверен, что их и не было — по крайней мере в таких не особо масштабных проектах. Вы только вдумайтесь: в течение нескольких недель над этим проектом работали ведущие специалисты из Великобритании, Казахстана, России и Узбекистана с учёными степенями в области искусствоведения, архитектуры, археологии и изучения всемирного наследия.
■ И каков же был их вердикт?
У нас на руках 128-страничный отчёт, так что я, наверное, лучше зачитаю выдержки из заключения: «Бывшее здание художественного отделения не имеет художественной, исторической, социальной и научной ценности. В то же время там находятся 23 работы монументально-декоративного искусства студентов Ташкентского государственного театрально-художественного института. 8 объектов настенной живописи и 12 барельефов, копирующих или стилизующих шедевры мирового искусства, а также 1 оригинальный объект настенной живописи и 2 оригинальных барельефа, отражающих историю и развитие художественного образования в Узбекистане в 1970-1980-е годы.
Реализация проекта жилого комплекса предполагает снос бывшего здания художественного отделения и строительство новых зданий, объединённых общей подземной парковкой и внутренним двором, на бывшем земельном участке Ташкентского государственного театрально-художественного института.
Процесс оценки выявил отсутствие негативного воздействия проекта на культурное наследие. Напротив, в более широком контексте Ташкента общее воздействие проекта на город рассматривается как умеренно положительное из-за реабилитации и повторного использования заброшенного земельного участка. Снос заброшенных зданий, находящихся в аварийно-неудовлетворительном состоянии, также будет способствовать благополучию и безопасности жителей Яккасарайского района.
Дальнейшие рекомендации предполагают демонтаж всех объектов настенной живописи и барельефов из бывшего здания художественного отделения специализированной организацией по реставрации и их передачу Государственному музею искусств Узбекистана для дальнейшего изучения и сохранения».
■ Что ж, судя по всему, обращение к UNESCO было хорошей идеей: как минимум удалось вовремя выявить ценность студенческих работ внутри помещений.
Да, причём что важно: внутри аварийных помещений. По сути, эти произведения нужно спасать, что в формате существующих строений сделать практически нереально. И тут я хотел бы донести до аудитории главную мысль: не следует, во-первых, всех девелоперов обобщать, а во-вторых, точно не стоит предполагать в них в качестве единственной мотивации погоню за доходом. Строители на протяжение всей истории человечества создают то, что потом называют памятниками цивилизаций. И если взять любой архитектурный шедевр прошлого, то наверняка никто не вспомнит, сколько на него было потрачено или, наоборот, сколько на нём было заработано.
Я далёк от мысли сравнивать дома GoldenHouse с историческими памятниками, но логика тут та же: мы стремимся разрабатывать уникальные проекты, которые украсят город, и важно, что это официально признаёт даже UNESCO. А что касается этих барельефов, то я поручил изучить данный вопрос: может быть, получится даже какие-то из них гармонично вписать в интерьер нового дома. Мы недавно работали с голландскими архитекторами, которые как раз и рассказывали, что в Западной Европе это очень модно — сохранять элементы культурного наследия прошлого в современном дизайне. Я сам всецело за такое бережное отношение к культурному коду территорий.
«ДАЖЕ МАЛЕЙШИЙ РИСК ТОГО, ЧТО МЫ МОЖЕМ ЗАТРОНУТЬ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ЛИБО КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ, ДЛЯ НАС НЕПРИЕМЛЕМ».
■ Тем более когда речь идёт о таких значимых фигурах, как Юнус Раджаби, чьё имя носит эта махалля.
Ну конечно. Я на сто процентов уверен, что платформой брендинга жилого комплекса, который будет возведён на месте бывшего театрального института, да ещё и в махалле Юнуса Раджаби, может и должна быть только культура. Это нормальная практика в девелопменте, когда поднимается история места, территории и выясняется, что в ней откликается лучше всего. Такие ментальные «якоря» — лучшее решение. И тут мы вновь возвращаемся к принципу работы Golden House: с уважением к прошлому строим будущее.
Международный институт центральноазиатских исследований был учреждён 5 июля 1995 года в результате работы крупномасштабного проекта UNESCO по Великому шёлковому пути. Идея создания института возникла во время работы международной научной экспедиции по степному маршруту Центральной Азии в рамках проекта «Комплексное изучение Шёлкового пути — пути диалога» — главного проекта десятилетия по культурному развитию (1987–1997 гг).
Вслед за официальным учреждением генеральный директор UNESCO Федерико Майор торжественно открыл институт 27 августа 1995 года в Самарканде. Изначально Соглашение о создании института подписали Азербайджан, Иран, Казахстан, Китай, Корея, Кыргызстан, Пакистан, Таджикистан, Турция и Узбекистан. В 2020 году к МИЦАИ присоединилась Монголия.
Основная цель МИЦАИ — привлечь внимание мирового сообщества к решению проблем историко-культурного развития Центральной Азии и укрепить сотрудничество местных учёных и их коллег за рубежом посредством многодисциплинарного изучения региона. Институты (общественные и частные институты или негосударственные организации в сфере науки и культуры) связаны с МИЦАИ через систему ассоциированных членов, а учёные в индивидуальном порядке — посредством избрания в члены-корреспонденты.
Высшими органами МИЦАИ являются Генеральная ассамблея и Научный Совет. Секретариат МИЦАИ возглавляет директор, который избирается из кандидатур, выдвигаемых государствами-членами. При выборе руководителя используется принцип ротации между странами.