Айзек Азимов. Вряд ли кому-то из любителей фантастики сейчас незнакомо это имя. Творец трех законов роботехники, создатель «Академии» и «Транторианской Империи», а также блистательных историй о сыщике Элайдже Бейли и его неизменном напарнике Р. Дэниеле Оливо, автор более пятисот книг, из которых большинство, правда, посвящено популяризации современных представлений в науке, что нисколько не умаляет его заслуг в большой литературе, один из признанных Гранд-мастеров жанра. Его имя золотыми буквами вписано в историю. Давно и прочно.
Я же хочу поделиться впечатлениями своего детства, когда англоязычная фантастика в нашей стране практически не издавалась по причине, мягко говоря, недоверчивого отношения к ней советских идеологов. Разумеется, попадались единичные публикации в журналах и целевых сборниках, но их было очень мало. Так, в 1960 году Издательство иностранной литературы выпустило антологию «Научно-фантастические рассказы американских писателей», в которой Айзек Азимов упоминался лишь в предисловии, да и то, как отрицательный пример, и которая до середины 60-х оставалась единственной книгой, дававшей минимальное представление о состоянии жанра на западе.
Что же оставалось делать юным читателям, выбравшим фантастику, как предпочтительное для себя направление в гигантской массе мировой литературы? Ну, правильно, читать то, что доступно. В основном, Жюля Верна, Герберта Уэллса, Александра Беляева, Ивана Ефремова, уже обозначившихся к тому времени братьев Стругацких и молодых советских авторов, сумевших найти собственные темы. Я назвал лучшее из того, что тогда было. Но до этого следовало еще добраться. Хорошо, если у взрослых (родителей или соседей) существовал книжный шкаф, наполненный собранными за долгие годы томами, иначе приходилось идти в библиотеку, где народ выстраивался в очередь за любимыми произведениями. А то, что предлагалось свободно, не вызывало ни большого интереса, ни ярких эмоций. В самом деле, можно ли бурно переживать или воспарять мыслию, перелистывая страницы с нудными описаниями каких-либо процессов и однообразными похождениями героев в идеологически выдержанных книгах обласканных властью корифеев? Полагаю, что нет. И все равно читали, сенсорный голод – не тетка, телевизоры в ту пору были далеко не у всех.
Мне в этом отношении – как я понимаю с высоты сегодняшнего опыта – немало повезло. Уже десяти лет от роду я усвоил и «Аэлиту» с «Гиперболоидом инженера Гарина» Алексея Толстого, и трехтомник Александра Беляева, и добытые мамой у знакомых бессмертные творения Жюля Верна и Герберта Уэллса, далеко не все, конечно, только самые зачитанные. А после этого уже окунулся в поток рекомендованной подрастающему поколению «литературы крылатой мечты». Надо сказать, сравнение вышло не в пользу тогдашних законодателей жанра. А куда денешься? Читать-то хочется. И потянулись нескончаемые увесистые тома немцовых, казанцевых, адамовых, волковых и иже с ними. Скукотища-а-а-а…
Ситуация изменилась лишь к середине 60-х. Во-первых, всё же «оттепель» взяла свое, а во-вторых, динозавров потеснили молодые, смышленые и энергичные интеллектуалы. И в литературе, и в издательствах, и в прочих областях. Именно в это время мне, тогда еще двенадцатилетнему школьнику, и подвернулся под руку журнал «Смена» (№ 10 за 1965 год) с рассказом Айзека Азимова «Ночь, которая умирает». Уже одно то, что текст квалифицировался как «научно-фантастический», вызывало жгучее желание немедленно его прочесть, тем более, что попался рассказ, а не повесть и уж всяко не роман, на усвоение которых требовался довольно долгий срок. К тому же имя автора мне ни о чем не говорило, и сие обстоятельство разжигало еще большее любопытство.
Известное дело, сопротивляться искусу я не стал и тут же с головой погрузился в чтение. Это был чистейшей воды детектив в духе Агаты Кристи, правда, основанный на совершенно фантастических допущениях из практики будущего освоения планет Солнечной системы. В нем четко прописывались и непохожие характеры героев, и динамика сюжета, и убийство при туманных условиях, и прихотливый ход расследования. В памяти сразу застревал образец азимовской логики, когда, опираясь на одни и те же факты и выстраивая цепочки безукоризненных умозаключений, можно прийти к прямо противоположным выводам. Это впечатляло и походило на чародейство. Много ли нужно малолетнему школьнику, еще не сталкивавшемуся с хитросплетениями жизненных коллизий? Вероятно, поэтому я запомнил и саму новеллу, и имя ее создателя навсегда. До тех пор мне ни разу не встречалось в фантастике ни подобных историй, ни столь тщательно выверенной системы рассуждений. Конечно, я стал искать дальше, и каково же было мое изумление, когда я ничего не нашел. Ровным счетом. Ни-че-го! Как такого писателя и такие произведения могут не печатать, я совершенно искренне не понимал.
Наверное, живи я в Москве, Ленинграде или другом крупном городе, мое знакомство с творчеством Айзека Азимова состоялось бы раньше, потому что еще в 1964 году издательство «Знание» опубликовало в мягкой обложке тощенький авторский сборник писателя под названием «Я, робот», безусловно лежавший на прилавках книжных магазинов не один день. Вот только рос я в небольшом поселке на границе Алтайского края и Казахстана, в заповедном углу, куда любые хорошие книги если и доходили, то с громадным опозданием. Однако, неисповедимы пути господни. Опять повезло. Не прошло и года, как фортуна в образе одноклассницы подарила мне на день рождения этот невзрачный экземпляр с могучим философским наполнением. Как я радовался! А какое наслаждение доставляло чтение! И какие дивные были роботы у Азимова! Совсем как люди. Да что там, гораздо лучше людей! Ведь они руководствовались ТРЕМЯ ЗАКОНАМИ и максиму «Не навреди!» считали основополагающей, поэтому ощущение, что создание с позитронным мозгом – «или робот, или очень хороший человек» так и оставалось неувядающим.
Это намного позже, уже в зрелом возрасте, я сообразил, что на самом деле Законы Азимова универсальны и годятся для любой системы, с которой соприкасается и взаимодействует человек, например, для большинства социальных институтов, в том числе и государства. Так как по сути своей они – всеобъемлющие законы этики. А тогда, желторотым юнцом, увлеченным магией азимовских дискурсов, я даже пропустил мимо сознания доводы, приведенные доктором Сьюзен Кэлвин в последнем рассказе сборника «Улики»:
- Человек обычно воздерживается от нанесения вреда другому человеку, за исключением случаев острого принуждения (например, на войне), или чтобы спасти большее число людей. Это эквивалентно Первому Закону.
- Аналогично, чувствуя ответственность перед обществом, человек выполняет указания авторитетных людей: врачей, учителей, начальников и т. д, что соответствует Второму Закону.
- Наконец, каждый из нас заботится о своей безопасности — а это и есть Третий Закон.
Впрочем, примитивное восприятие Законов нисколько не помешало упоению той самой азимовской логикой повествования, которая напрочь заполонила мысли еще при чтении «Ночи, которая умирает». Хотелось еще и еще. Вероятно, не мне одному. Потому что к концу 1965 года издателей, наконец, прорвало – произведения Айзека Азимова пошли к читателю косяком.
Сначала в журнале «Техника-молодежи» спонтанно возникли «Космические течения», а годом позже, уже на исходе 1966-го, издательство «Молодая гвардия» в пятнадцатитомной «Библиотеке современной фантастики» запечатлело «Конец Вечности» (9 том), и это была только завязка. Оба романа также сыграли ключевую роль в росте популярности творчества Айзека Азимова среди молодых читателей. Во всяком случае, для меня они послужили чем-то вроде активатора в процессе постижения ценностей фантастики вообще и азимовских сочинений в частности. Как яростный восклицательный знак в призыве к действию. Поэтому их и рассмотрим подробнее.
«Космические течения» захватывали с первых же строк. Еще не успевал читатель задуматься, как следует, а уже вовлекался в авантюру. Тут играло роль еще одно немаловажное обстоятельство: советский читатель совсем не представлял себе такого грядущего, какое изображено у Азимова. Галактическое будущее человечества если и упоминалось в произведениях наших авторов, то исключительно как непрерывное победное завоевание пространств и планет отважными благородными героями, убежденными в незыблемости коммунистических идеалов. А что изображалось в «Космических течениях»? В первых строках – Флорина, отсталый мир, единственным достоинством и богатством которого был кырт, разновидность хлопка с уникальными свойствами, делавшими его едва ли не самым ценным продуктом в Галактике. Натурально, он приобретался только влиятельными и состоятельными гражданами, а борьба за обладание Флориной служила пружиной сюжета. Соперничество разворачивалось между Сарком, планетой-метрополией, и Трантором, будущей столицей галактической империи.
Надо ли говорить, что космоаналитик-землянин, обнаруживший угрозу существованию Флорины, немедленно попал как кур в ощип. Его изолировали, старательно и надолго, чтобы использовать в дальнейшем, как главный козырь в игре, потому что заварушка началась нешуточная. С одной стороны Высокородные Сквайры Сарка, вовсе не желавшие выпускать из рук давний источник своего богатства, с другой – во множестве расплодившиеся агенты Трантора во главе с Посланником Эблом, с третьей – Резидент Мирлин Теренс, уроженец Флорины, страстно жаждавший ее освобождения, и, наконец, с четвертой – доктор Селим Джунц, представитель Мезвездного Бюро Космоанализа, разыскивавший пропавшего сотрудника. В ход пущено всё: угрозы, убийства, шантаж, интриги, захват кораблей и заложников, альянсы по интересам и беспощадные информационные вбросы. А сколько тайн всплывает на поверхность, пока длится противостояние участников!
Азимов остается верен себе и здесь – лихая детективная фабула, наложенная на фантастический антураж, создает непередаваемую атмосферу ожидания, должную обязательно увенчаться чем-то стоящим, например, победой добра. До последних страниц сохраняется это сильное ощущение, и финал нисколько не разочаровывает читателя, он выглядит единственно возможным и логически завершенным.
Когда, некоторое время спустя, я узнал, что «Космические течения» - один из романов трилогии, в которую входят еще «Звезды, как пыль» и «Камешек в небе», то испытал невольную обиду. Не на автора – на издателей. Они снова проявили осторожность и оставили всех любителей фантастики без сладкого. Это сейчас я понимаю, что иначе и быть не могло, кому же хочется потерять работу, с такими вещами в идеологическом отделе ЦК шутить не любили. А в ту пору очень хотелось прочесть остальное, но – увы! – журнальный вариант «Космических течений» еще долго числился среди единичных публикаций. Вплоть до 90-х годов прошлого века, в которые издательский климат изрядно потеплел, и Азимова стали печатать все, кому не лень. И на здоровье!
Что же до второго романа – о нем разговор особый. Мне кажется, «Конец Вечности» - вершина того периода 60-х, когда Айзек Азимов вернулся на родину. Ведь любая книга – частичка души писателя, значит, и он, в какой-то мере, погостил здесь. А потом так и задержался навечно.
О, что это была за история! «Ромео и Джульетта» отдаленного грядущего! Отчаянная любовь, обратившая Вечность в прах… Именно так он воспринимался мальчишками и девчонками, увлеченными фантастикой. Но по мере взросления этот роман органично превращался для них в сложную многоуровневую конструкцию, весьма своеобразный трактат об истории, социологии и чрезвычайно запутанных внутренних связях человеческого общества.
Поначалу-то кажется, что Вечность – само совершенство, ведь она является организацией, отделенной от течения реального времени, протянувшейся сквозь тысячелетия и призванной устранять любые негативные последствия бурной деятельности неразумных обитателей внешнего мира (времян). Однако, постепенно выясняется: не так всё радужно.
Во-первых, Вечность – это жесткая кастовая структура, где каждому положено выполнять лишь ту функцию, которая ему предписана свыше. Шаг вправо или влево – непростительное нарушение, влекущее за собой суровую кару.
Во-вторых, Вечные никому не подотчетны и принимают решения, сообразуясь только с собственными представлениями об истине. Это же предел мечтаний любого правителя – власть в собственном соку. Чего же боле!
В-третьих, пренебрежительное отношение Вечных к времянам, хотя сами Вечные отбирались, естественно, из времян, больше-то не из кого. Ну, и откуда такая спесь? Или это в природе человеческой: раз пробился в элиту, на остальных можно смотреть свысока? Недаром издревле существует поговорка: нет большего тирана, чем бывший раб.
И, наконец, в-четвертых, хлопотливая деятельность Вечности хоть и устраняет риски, но тем самым сильно замедляет прогресс всего человечества. Как известно, абсолютный status quo бывает только на погосте.
«Любая система, - считает сам Азимов, - которая, подобно Вечности, позволяет кучке людей принимать решения за все человечество, выбирать за человечество его будущее, неизбежно приводит к тому, что высшим благом начинают считаться умеренность и безопасность – синонимы посредственности».
Перечисленные обстоятельства вынуждают главного героя Эндрю Харлана испытывать серьезный дискомфорт, тем более, что относится он к самой низшей касте Вечности - Техникам. Правда, он занимает особое положение, как личный техник Старшего Вычислителя Твиссела, номинального главы организации, поэтому возможностей сопоставить факты и поразмыслить у него гораздо больше, чем у других, к тому же он – непосредственный исполнитель многих МНВ (минимальных необходимых воздействий), влияющих на судьбы цивилизации. Харлан – личность неординарная, он способен на многое, поэтому тайна его зачисления в низшую касту остается одной из основных интриг романа практически до самого финала. И все-таки решиться на необратимые действия его заставляет только любовь к Нойс, аристократке из времян, доступ которым в Вечность категорически запрещен. Убежденность Харлана в правоте и непогрешимости Вечных впервые поколеблена именно ее словами: «Но ведь это же преступление!.. Как вы смеете? Кто позволил Вечным распоряжаться нашей судьбой?» Именно здесь исток харлановского замысла уничтожить Вечность. Тут уж либо пан, либо пропал. Выбор невелик.
Так непредусмотренная случайность губит тысячелетнюю организацию, защищенную, казалось бы, всеми мыслимыми способами.
Великолепное творение изощренного ума! Азимов с блеском разрешил парадокс: «Может ли всемогущий Бог сотворить такой камень, который сам же потом не сможет поднять?» Айзек смог. Спасибо ему за это.
Впечатления детства самые сильные. Как утверждают психологи, они определяют пристрастия человека на всю сознательную жизнь. Не буду с ними спорить, у меня так и вышло. Впоследствии много раз я открывал для себя книги других замечательных писателей, но Айзек Азимов так и остался для меня чародеем из детства.
Читайте Азимова, набирайтесь мудрости. Азимов – для всех. Знакомиться с его книгами никогда не рано и уж, тем более, всегда не поздно.