Роман К.

Что не так с Финляндией? «Монархам редко бывает уютно на троне – особенно в России». Не исключено, что с 1809 года, с момента присоединения Финляндии к Российской империи, на нее возлагались какие-то особые, нигде и никогда не афишируемые, надежды. Приведу лишь несколько намеков. Вероятно, впервые финский след среди монаршей публики мелькнул за сто лет до Фридрихсгамского договора, когда наследник престола Алексей Петрович ускользнул от гнева царственного родителя в Европу. Да не один, а с загадочной чухонкой Афросиньей. Второй звонок прозвенел с легкой руки Екатерины Великой, пустившей слух, будто Павел вообще не ее сын, а по приказу Елизаветы Петровны подложенный ей младенец, доставленный из некоей «чухонской деревни Котлы». Ну, а занавес чуть приподнялся в 1809 году, когда Александр I предоставил новообразованному Великому княжеству небывалую автономию. Зачем? А кто ж его знает! Спектакль ведь так и не состоялся.