Ей суждено было умереть трижды. От меча, перерубившего шею, от огня, в котором погибли ее портреты, но, главное, от любви. Выросшая во Франции, после долгой разлуки с родными Анна Болейн возвращается домой в Англию. Причина столь поспешного отъезда проста - ее сестре Мэри удалось соблазнить самого короля. Теперь, когда весь двор в зависти и негодовании восстал против нее, Мэри как никогда нужна поддержка родных. Задача Анны, оставаясь в тени, помочь Болейнам подняться как можно выше в иерархии придворных.
Но, став невольной свидетельницей ночи любви Мэри и Генриха, Анна невольно привлекает внимание короля. Теперь он во что бы оно ни стало желает заполучить вторую сестру, которая столь решительно противится его воле. Ради этого он готов на все. Помолвка Анны расторгнута, ни одному придворному не позволено жениться на ней, все, на что она может рассчитывать, стать чьей-то любовницей или выскользнуть из золотой клетки, сдавшись на милость Генриха. Единственный, кто может освободить ее, стареющий герцог Норфолк, но и у него на Анну далеко идущие планы.
От автора
Про Анну Болейн снято так много фильмов и написано так много книг, что было безумием начинать еще одну историю. И, тем не менее, я это сделала. Был 2014 год, ко мне в гости из Донецка приезжала мой соавтор, и я безумно хотела ее порадовать. Чем? Конечно же историей про Генриха и Анну, которых она так нежно любила.
Изначально я планировала ее, как дилогию, даже начала прописывать вторую часть, но поняла, что это не нужно. Все знают, что было потом. Я же хотела рассказать о другой Анне, той, которая не была королевой.
Конечно же это произведение художественное. В нем много вымысла, но я старалась как можно бережнее обходиться с датировками. Некоторые главы будут появляться в усеченном виде, что связано с правилами Дзена, все же категория романа 18+. Но я буду публиковать их целиком на страничке Bookerbruk в ВК.
Приятного чтения!
Ваша Э.Б.
Часть I
Ветер пустоши
1520 год
Солнце едва поднялось над горизонтом, далекое, ало-золотое, чьи лучи еще не проникали сквозь густые кроны деревьев, оставляя мир во власти теней и полумрака. Предрассветный туман клубился над незасеянными полями, а свежесть ночного дождя смешивалась с горьковато-пряным запахом пустоши. Так может пахнуть только Англия, родина, омытая холодными дождями и пронизываемая юго-восточным ветром, гонимым от самых берегов французской земли.
Экипаж мелодично поскрипывал, покачиваясь на кочках и напоминая о недавнем морском путешествии, длившемся, казалось, вечность.
Одиноко сидящая в темноте девушка тихо молилась, перебирая замерзшими пальцами ледяные бусинки яшмовых четок. В постоянной корабельной качке она могла молиться лишь о благополучном исходе морского пути, не в силах сосредоточиться ни на одной известной молитве. Стоило ей привычно встать на колени, как качка заставляла прерываться, в попытке совладать с тошнотой.
Прошлое свое путешествие в Нидерланды Анна не помнила - в то время она была совсем еще ребенком, и все новое казалось девочке прелестным приключением, вселяя в сердце одну лишь радость от прежде неизведанных переживаний. Сейчас же домой возвращалась молодая женщина, совсем не похожая на того жизнерадостного ребенка, который покинула родную страну.
Разнузданность французского двора не могла не коснуться даже столь невинной души. Принцесса Мария, которую сестра Анны Мэри сопровождала в обществе других юных особ во Францию, где та успешно стала женой престарелого короля Людовика, ни на секунду не желала разлучаться со своими фрейлинами, требуя от них денно и нощно находиться подле нее, танцуй она в тронном зале с французской знатью, или деля ложе с супругом.
Не смея ослушаться приказа своей госпожи, Анна не отводила взгляда от предающихся страсти супругов. Смущение молоденьких фрейлин забавляло королеву, и разжигало страсть в старике короле. Так, оставаясь невинной телом, Анна навсегда потеряла невинность души. В то время, когда другие фрейлины, в их числе и сестра Мэри, находили весьма увлекательной сложившуюся пикантную ситуацию, Анна все чаще стремилась к одиночеству, находя успокоение в молитве.
Ее семья открыто поддерживала идеи Мартина Лютера, и Анна, прежде имевшая сомнения в суждениях родных, теперь превратилась в страстную лютеранку, находя невероятную радость в возможности исповедоваться богу на родном языке. Сами же фрейлины предпочитали даже между собой общаться исключительно на французском, точно раз и навсегда отреклись от родины.
Она всегда отличалась от других. Набожная, сдержанная, откровенно чурающаяся внимания мужчин, Анна явно была чужой для жизнерадостного порочного французского двора. Каково же было ее огорчение, когда королева Мария в сопровождении своих фрейлин покинула двор, а она, Анна, так мечтавшая все эти годы возвратиться домой, по желанию отца была вынуждена остаться в ненавистной стране, в полном одиночестве и без защиты своей королевы-англичанки.
Теперь она не была ни фрейлиной, ни гостьей, и грубые предложения, прежде долетавшие до ее ушей, теперь стали звучать все громче и настойчивее. Кому она могла пожаловаться? Франциск, новый король Франции, был в первых рядах тех, кто отпускал скабрезные шутки в адрес молодой англичанки.
Настроение Франциска в отношении Англии было более, чем прохладное. И если внешне общение с английским послом казалось радушным и добросердечным, стоило дверям захлопнуться за спиной последнего, Франциск отпускал в его адрес столь язвительные комментарии, что двор неделями повторял их, ничуть не переживая по поводу того, что наполненные злобой слова могут долететь до уха английского верноподданного.
Что оставалось делать Анне? Учиться играть отведенную ей роль. Наивная девочка навсегда канула в прошлое. Ласковый голос, обходительные манеры и некоторая доля самоиронии могли обмануть кого угодно. Анна не была красавицей. Ее прямые волосы невозможно было уложить в высокие прически, какие были в чести при французском дворе, отчего девушка вечно ходила простоволосой, черты лица не были привлекательными - прямой нос, тонкие губы и брови, темные глаза, цвета соболиного меха, бледная кожа.
Но, стоило ей только войти в роль обворожительной английской гостьи, глаза начинали сверкать колдовским огнем, в низком голосе появлялись манящие нотки, а движения наполнялись горделивой королевской грацией.
Чуждая всему суетному, Анна между тем стала самой желанной партнершей по танцам, порой составляя пару самому Франциску. В противовес своей сестре Мэри, не только сумевшей соблазнить короля, но и надолго погрузить его в тоску после своего отъезда на родину, Анна ничуть не стремилась завладеть вниманием августейшей особы, будучи с королем приветливой равно в той же степени, как и со всеми остальными придворными.
Внимание мужчин к англичанке не могло не родить ненависти в сердцах их жен и невест. Ни одна из них не желала общаться с проклятой английской ведьмой, потому вечера, когда в замке не звучала музыка, или Франциск был на охоте, Анна проводила в своей скромной комнате, погруженная в тихую молитву.
Стоило двери закрыться за ее спиной, девушка преображалась. Глупая ухмылка исчезала с лица, оставляя лишь грусть и усталость, так не свойственную девушкам ее возраста. Лицо недавней кокетки приобретало строгость святых ликов.
Сбросив с себя яркие одежды из дорогих тканей, Анна облачалась строгое черное платье, отставляющее обнаженными лишь руки и лицо, и неторопливым шепотом принималась за молитву. Сколько раз она просила божьей милости на возвращение домой? Сколько раз, стирая невольные слезы, просила здоровья отцу и матери, чьи лица начали стираться из памяти? Она и сама не помнила.
Теперь, мерно покачиваясь в скрипящем экипаже, Анна благодарила Господа за исполнение молитв. Слова любви и благодарности шли от самого сердца, которое быстро билось в груди, в ожидании долгожданной встречи.
- Долго ли еще, Артур? - взволнованным голосом произнесла она, прижимая четки к груди. Слова молитвы путались у нее в голове, вытесняемые образами прошлого. Торопливо произнеся "аминь", Анна выглянула в окошко.
- Мы почти приехали, леди Анна. Хивер совсем близко, стоит только обогнуть холм.
- Это хорошо, - на лице девушки появилась мечтательная улыбка. - Артур, не могли бы вы остановиться? Я хочу, как прежде, пройтись по дороге.
- Леди Анна, боюсь, ваш отец, лорд Болейн, будет недоволен, если я позволю вам совершить прогулку в одиночестве. К тому же дорога сильно разбита после дождя, еще недостаточно светло, вы можете поскользнуться.
- Вам не стоит об этом беспокоиться, - ласково произнесла девушка, однако в ее голосе старый слуга отчетливо услышал недовольные нотки.
По своей службе Артур редко бывал в господском доме, проводя большую часть времени в конюшне, где его заботам были предоставлены скакуны лорда Болейна, но не столкнуться с детьми господ было попросту невозможно - родители позволяли им большую свободу, чем это было допустимо, и маленькие сорванцы нередко наведывались к лошадям.
Джордж, единственный переживший младенчество сын лорда, как и все мальчишки, бесстрашно взбирался на спину коня, мечтая поскорее вырасти и обрести собственного, но относился к этим грациозным животным с определенной долей небрежности, точно те были не живыми существами, а всего лишь военным атрибутом, как то меч или шлем.
Мэри, унаследовавшая кроткую красоту матери, Элизабет Говард, боялась подойти ближе к лошади, чем на пять шагов, наблюдая за ними широко раскрытыми глазами и не скрывая восторга. Лорд Болейн, известный своей крайней скупостью, преподнес дочерям пони, но Мэри так никогда и не поднялась в седло, вызывая негодование отца.
Из всех детей лорда лишь леди Анна искренне любила лошадей. Получив подарок отца, она порой полдня проводила в седле, не боясь пускаться галопом. Едва ли леди Болейн было понятно столь странное для девочки увлечение, но она не противилась выездам дочери, ограничиваясь просьбами быть осторожнее.
Вопреки обыкновению других великосветских дам, бывшая фрейлина принцессы Арагонской и Кастильской, нынешней королевы Катерины, леди Болейн считала совершенно ошибочным обыкновение прочих придворных дам держать дочерей в стенах родного дома, находя прямую связь между играми на свежем воздухе и крепком здоровье своих детей. При дворе подобное поведение леди Болейн находили вздорным, а саму Элизабет нередко называли леди-крестьянкой, но это ничуть не умоляло решительности женщины.
Как бы сильна не была ее печаль по покинутому двору, Элизабет мечтала о том, чтобы ее дети росли как можно дальше от этого змеиного гнезда, не подозревая, что амбиции мужа окажутся куда сильнее его любви к своим отпрыскам.
Лишенный наследства матери, но и без того обладающий огромным состоянием, он еще сильнее укрепился в своем желании во что бы оно ни стало достичь высокого положения при дворе. Мэри и Анна оказались отосланы к французскому двору, а Джордж отдан под покровительство брата Элизабет, герцога Норфолка, дурные слухи о котором никогда не стихали.
Каким же страшным было отчаяние леди Болейн, когда практически одновременно пришли сообщения о том, что ее тринадцатилетний сын обзавелся бастардом, я семнадцатилетняя дочь Мэри ублажает короля Франциска. Лишь Анна не приносила боли своей матери. Элизабет считала часы до встречи с младшей дочерью, и Артур теперь пытался найти способ удовлетворить просьбу леди Анны и вместе с тем не огорчить ее матушку.
- Артур, прошу вас, - тихо повторила девушка. - Я ждала этого дня восемь лет. Прошу...
- Будьте осторожнее, госпожа, - Артур натянул поводья, и экипаж со скрипом остановился. Не успел он спуститься, Анна уже распахнула дверь и спрыгнула на землю, поскользнувшись, но все же удержавшись на ногах. Старик Артур бросил на нее обеспокоенный взгляд, вызывая смущенную улыбку своей госпожи. Стоило экипажу тронуться, Анна неторопливо направилась следом.
Солнце, ставшее медово-золотым, светило прямо в лицо, заставляя девушку щурить глаза, но даже яркий свет не мешал ей вглядываться в полузабытые виды, которые так часто являлись ей во снах. Высокая плакучая ива, под которой они с Мэри так любили устраивать чаепития куклам, казалось, стала гораздо ниже, чем была в день ее отъезда.
Грушевые деревья, которые так любила ее мать, утопали в белоснежных цветах. Прежде Анна не видела такого буйного цветения - казалось, что кроме цветов на ветках нет ничего, ни единого листочка. Сочная молодая трава была покрыта нежными лепестками, и девушка, позабыв о ледяной росе, направилась прямиком к деревьям, с непривычки путаясь в густой траве. От матери она переняла любовь к этому волшебному, короткому мгновению цветения груши, мечтая о том, чтобы именно на это время выпал день ее свадьбы. Сорвав веточку с нежными цветами, она аккуратно направилась сквозь сад к дому, не чувствуя в себе желания снова возвращаться на скользкую дорогу.
В прежние годы мать, не имея возможности оплатить услуги садовника, сама занималась садом, и он с ранних майских дней наполнялся тонким ароматом цветов, но теперь всюду, куда бы Анна ни взглянула, была лишь одна трава. Могло ли статься так, чтобы мать не находила в себе достаточно сил, чтобы занять себя любимым делом? Чувствуя тень беспокойства, Анна ускорила шаг.
Имение Хивер возникло перед ней неожиданно, и девушка замерла под тенью деревьев, окидывая взглядом родной дом. После роскоши Парижа он казался обветшалым и неказистым. Неужели она жила здесь?
По отцовской линии у нее в роду были блистательные ирландские аристократы и сам лорд-мэр Лондона, мать приходилась старшей дочерью второго герцога Норфолка и в ее жилах текла кровь короля Эдуарда Первого. Деньги никогда не были проблемой для ее семьи - у Болейнов было пятнадцать поместий, а отец был в чести при дворе, даже принимал участие в крестинах принцессы Мэри, но скупость превращала в прах все, что ему принадлежало.
Когда она, ребенком, покинула родной дом, отправившись с отцом в Нидерланды для того, чтобы стать фрейлиной Маргариты Австрийской, отец купил ей лишь два новых платья, и только милость Ее Величества не позволила Анне опозориться при дворе.
Из трех королев, кому служила Анна, Маргарита была добрее всех к девочке и научила ее всем женским премудростям. Невыносимо горько было покидать ее, чтобы отправиться во Францию в услужение королевы Марии.
Как же шокирована она была в брачную ночь своей английской госпожи, когда лицо короля исчезло между ног королевы и комнату наполнили ее сладострастные стоны.
Жена нового короля, королева Клод, чьей фрейлиной стала Анна по отъезду овдовевшей Марии Тюдор, была куда более целомудренной, но всячески отдаляла от себя фрейлин, предпочитая одиночество, и тем самым делая положение Анны при дворе формальностью. Даже в день отъезда Анны, королева не пожелала попрощаться, словно и вовсе не знала о ее существовании.
Если из Нидерландов Анна уезжала с сундуками наполненными тканями, кружевами и прочими дорогими подарками, любовно уложенными руками самой королевы, то из Франции она увозила лишь свои платья и золотую брошь в форме лилии подаренную Франциском.
Той небольшой суммы, что ей удалось скопить, должно было хватить на то, чтобы привести фасад имения Болейнов в порядок, если только отец позволит ей самостоятельно распорядиться этими деньгами.
Окинув еще раз имение взглядом, она направилась к задней двери, нисколько не сомневаясь в том, что едва ли ее, точно высокородную гостью, станут встречать с парадного входа.
Анна не ошиблась - леди Болейн уже несколько минут в ожидании дочери стояла позади поместья. Лорд уехал несколькими часами раньше, вызванный письмом самого короля Генриха ко двору, и мысли Элизабет, к ее великому стыду, были далеки от возвращения младшей дочери, наполненные мрачными предчувствиями о судьбе Мэри.
С тех пор, как в руки Элизабет попало письмо, открывшее ей всю правду об особой связи, существующей между ее старшей дочерью и королем Франциском, все молитвы леди Болейн были только о ней.
Каков был ужас леди Болейн, когда вернувшаяся домой старшая дочь на следующий же день вновь покинула отчий дом, чтобы стать фрейлиной Катерины. Не прошло и месяца, как Катерина или Каталина, как по старой памяти называла ее леди Болейн, с болью и горькой иронией сообщила своей прежней подруге о том, что ее дочь ублажает короля Генриха.
Элизабет, не терявшая связи с королевой с того самого дня, как испанской принцессой та прибыла в Англию, не находила слов, чтобы выразить все свое сожаление и боль, что она испытала от подобной новости.
Сама Каталина, несколькими месяцами ранее родившая очередного мертвого сына, не прервала общения с Элизабет, ничуть не обманывалась на счет короля. Его любовницы и прежде не были секретом для двора, и Мэри Болейн всего лишь стала еще одной из длинного списка королевских любимец.
Измена короля своей супруге никогда не была грехом в глазах католической церкви, так презираемой ее мужем, но фаворитки, превозносимые льстецами в присутствии монарха, жестоко порицались, как людьми, так и священнослужителями за его спиной. В глазах Бога, на Мэри всегда будет лежать грех прелюбодеяния.
Герцог Норфолк, любящий навещать свою старшую сестрицу в ее скромном доме, с восторгом рассказывал о том, как Генрих принимает своих подданных в компании Мэри, и не было еще ни одной ночи, когда бы он не пришел к своей любимице.
Лорд Болейн был в восторге от успехов дочери, а деньги, которые ей щедрой рукой давал Генрих на женские радости, пополняли и без того бездонные карманы Томаса Болейна, продвигая его в первые ряды дворян.
Но, какой бы милостью не пользовалась бы Мэри, еще ни разу в дом Болейнов не прибывал срочный посыльный короля, с приказом незамедлительно прибыть в Лондон для аудиенции у Его Величества.
Проведя бессонную ночь в бесконечном страхе о судьбе старшей дочери, Элизабет едва ли не проспала приезд младшей, и лишь благодаря Бесси, единственной служанки, которую помимо поваров ей позволил держать муж, леди Болейн успела привести себя в порядок и выйти на крыльцо. Ей бы хотелось встретить Анну у парадного входа, пользуясь отъездом мужа, но, стоило ему вернуться домой, слуги тотчас донесли бы до его ушей то, что госпожа нарушила заведенные правила.
Бесконечной вереницей тянулись томительные минуты ожидания. До уха Элизабет уже донесся скрип старого экипажа, который Томас категорически отказывался ремонтировать, но прошло еще не менее пяти минут, когда Анна завернула за угол дома.
При виде дочери Элизабет не сдержала слез - восемь лет они не виделись, обмениваясь редкими письмами. В Нидерланды уезжала маленькая девочка, а теперь перед ней стояла красивая молодая женщина, одетая в скромное дорожное платье из тонкой черной шести, делавшее ее и без того стройную фигуру невероятно хрупкой. В некотором смущении, возникшем в обеих при встрече, они подошли друг к другу, и дочь склонилась в глубоком поклоне.
- Ох, перестань, Анна, - Элизабет сделала шаг к девушке, намереваясь помочь ей подняться, но та уже очутилась в ее объятиях. - Боже, благодарю тебя за мою дочь, - спустя некоторое время прошептала Элизабет, отстраняясь. Обхватив руками лицо Анны, она вглядывалась в родные черты незнакомки, пытаясь вобрать их в свою память, точно минутой позже им снова предстояло расстаться на долгое время.
С той же ненасытной жадностью и Анна смотрела на мать, недоумевая, как она могла думать, что забыла ее. Она выглядела точно так же, как и в день их расставания, с той лишь разницей, что беспокойные морщинки залегли у ее глаз, а черты смягчились. Как и у Мэри у Элизабет были медово-золотые волосы, завивающиеся в колечки, светлые глаза цвета грозового неба и маленькие яркие губы, которые теперь шептали слова любви.
- Мы все еще стоим у порога, - виновато улыбнулась мать, бросая взгляд на открытую дверь. - Ты, должно быть, устала с дороги?
- Не настолько, чтобы отправиться в кровать прежде, чем я все увижу, а ты расскажешь мне последние новости, - следом за матерью Анна зашла в крохотный холл и тщательно вытерла грязь с туфель о железную решетку. - Кто-нибудь еще дома?
- Боюсь, что нет. Отца срочно вызвали в Лондон. Это касается Мэри.
- Мэри? - голос Анны вздрогнул. - Она при дворе? Я не получала писем уже год и думала, что она дома.
- Твоя сестра фрейлина Ее Величества и фаворитка короля Генриха, - как Элизабет ни пыталась скрыть дрожь в голосе, ей это не удалось. Глаза Анны в ужасе расширились, но она удержалась от слов. Повисло неловкое молчание. Не зная, что сказать, девушка разглядывала коридор, по которому они направлялись в зал, с трудом скрывая ужас от представшей ее взгляду нищеты. Она могла представить годовой доход отца, и этих денег хватило бы, чтобы построить поместье равное этому, и обустроить его мебелью.
От Элизабет не укрылось разочарование во взгляде дочери, но что она могла сделать? Пусть Говарды и имеют влияние при дворе, а ее брат человек более, чем почитаемый, она, Элизабет, не имела ничего за душой. Она и не Говард больше - леди Болейн, жена самого скупого дворянина во всей Англии.
- А как дела у Джорджа? - попыталась отвлечь внимание матери Анна, не подозревая, что может ранить ее еще сильнее, чем теперь.
- Твой брат при дворе, но скоро должен вернуться. У него уже двое бастардов, а теперь стало известно о его связи с Кэтрин Сеймур.
Король не выразил своего недовольства, боюсь, недозволенное поведение твоего брата привело Генриха в восторг, особенно когда всплыли подробности этих интимных встреч, но Джорджу на какое-то время придется покинуть двор. Он пробудет здесь до зимы, и накануне Рождества Христова вернется обратно.
Если ты захочешь, мы с отцом сможем отправить тебя ко двору вместе с братом. Королева уже сейчас предложила взять тебя к себе в качестве фрейлины.
- О, нет, мама, - голос Анны сорвался, и она испуганно опустила взгляд. Возвращение домой было настоящей наградой, подарком небес, о котором она молила годами. И вот теперь, когда она обрела все, чего так страстно жаждала, ей предлагают снова уехать.
- Когда-нибудь тебе придется предстать при дворе. Ты Болейн.
- Я знаю это, мама, - Анна прилагала все усилия для того, чтобы сохранить спокойную интонацию. - Я знаю, и лишь потому не прошу благословения уйти в монастырь.
- Ты... - Элизабет в конец растерялась. - Ты хочешь сказать, что отказалась от своих убеждений, и стала католичкой?
- Да... Нет... Я хочу сказать, что по каким бы правилам и ритуалам мы не прославляли Бога, это не умаляет главного - служения и преданности. Недалеко от Парижа есть монастырь святой Урсулы...
- Отец не допустит этого, - оборвала дочь на полуслове Элизабет. - К тому же, хотя мы и не хотели тебе говорить, Томас намерен устроить твой брак с лордом Батлером. Батлер двоюродный племянник твоего отца по материнской линии, он богат, хорош собой и занимает высокое положение при дворе.
Замужество? Анна почувствовала себя загнанной в клетку. Едва ли перспектива оказаться в услужении королевы Каталины пугала ее сильнее. Но замужество... Вновь уехать из Англии и предстать при ирландском дворе, страны, люди которой, будучи вассалами Англии, настроены к ней ничуть не доброжелательнее, чем французы, казалось Анне настоящим наказанием небес. К тому же ее мать была в числе тех немногих фрейлин, кто сопровождал королеву Каталину в ее войне с Шотландией, союзника северных владений, и едва ли ей когда-нибудь дадут забыть об этом.
К тому же, и это задевало Анну ничуть не меньше, ее саму нередко называли бастардом Генриха. Анна действительно ничуть не походила ни на Мэри, ни на Джорджа. В ней не было болейновских черт, что накладывали свой отпечаток на каждом ребенке, впрочем, и от матери она взяла разве что фигуру и особую горделивую посадку головы. И если она все же была рождена во грехе, то едва ли короля Генриха можно было бы назвать ее настоящим отцом.
Представ перед ирландским двором в качестве жены Батлера, она станет заложницей того положения, которое ей ложно приписывается. А когда это обнаружится, гнев и разочарование придворной камарильи не будут знать границ. У нее останется два пути - жить брошенной женой вдали от столицы на крошечное пособие, высылаемое супругом, или удалиться в монастырь, навсегда лишаясь связи с миром.
Она и прежде думала о предстоящем браке, понимая, что волей отца ей предстоит провести жизнь при английском дворе, быть нелюбимой супругой и маневрировать в придворных интригах. Она Болейн. Для нее нет иной судьбы. Счастье не для дворян. Кто может его найти при дворе?
Простая жизнь была Анне куда ближе - бескрайние пустоши и поля, любящий муж, которым она была бы любима, а не выбрана в качестве еще одного средства продвижения по карьерной лестнице. И она рожала бы детей. Как же страстно ей хотелось иметь большую семью. Дворяне едва ли могут позволить себе больше троих, прекращая супружеские отношения с рождением сына и возобновляя их вновь лишь тогда, когда Бог забирает жизнь того.
У нее были бы дочери. Много дочерей с такими же темными непослушными волосами, которые она бы безуспешно пыталась уложить. Сыновья принадлежат лишь отцам. А ей так нужен кто-то, кто бы любил только ее одну. Не за то, что она Болейн, за то, что она Анна. Уже сейчас, не имея возлюбленного и не зная, что значит сама любовь, она страстно молила Бога послать счастья и процветания своим детям, не оставляя их тогда, когда она, Анна, не сможет их защитить.
Леди Анна Батлер, фрейлина Ее Величества королевы Английской, прозябающая при дворе генерала-губернатора, ненавистного графа Суррея[1]. Нет, эта судьба не для нее.
- Анна, здорова ли ты? - забеспокоилась леди Болейн длительным молчанием дочери. Анна растерянно моргнула, точно очнувшись ото сна, и в ее глазах мать увидела то же выражение, что бывает у гадалок, пророчащих беду. Сердце Элизабет кольнуло в недобром предчувствии, однако она отогнала дурные мысли прочь - сейчас над Мэри сгустились тучи, что может случиться с Анной в стенах родного дома?
- Тебе необходимо отдохнуть. Давай, ложись в кровать, никто тебя не потревожит. Даст Всевышний, вечером свидишься с отцом и братом.
- Спасибо, - изогнула губы в полуулыбке девушка и несколько неловко обняла мать. Та ласково провела ладонью по ее щеке и направилась к лестнице. Открыв дверь, Анна зашла в комнату.
Какой же огромной она казалась после клетушки, в которой она жила последние годы! В ту комнату помешался лишь ящик для белья и кровать. Даже письма ей приходилось писать, встав на колени на кровати и поставив свечу на подоконник маленького окошка. При королеве Марии ей была предоставлена более просторная комнатка при покоях Ее Величества, но королева Клод не терпела присутствия чужих.
Комната, что принадлежала им с Мэри, была едва ли не в пять раз больше. Широкие кровати покрывали перины, просторные бельевые ящики, у них даже было ростовое зеркало, письменный стол, небольшой, траченный молью гобелен. И пока Мэри не вернется, она будет единовластной хозяйкой всего этого убранства.
Сняв верхнее платье, Анна забралась в кровать и едва ли не застонала от удовольствия - в последний раз она лежала в такой мягкой постели лишь в Нидерландах.
Мэри часто шутила, что убогие покои сами подталкивают фрейлин в постели господ, и порой Анна ловила себя на крамольной мысли, что слова сестры не так далеки от правды. Стоило девушке заручиться покровительством того или иного дворянина, условия ее жизни радикальным образом менялись.
Испорченный, невероятно испорченный мир! Какое счастье вновь вернуться домой. Вдали от столиц и двора душа ее вновь исцелится. Снова и снова шепча слова благодарности Богу, Анна незаметно для самой себя уснула.
____________________________________________________________________________
[1] Данный титул сравним с понятием наместника. Граф Суррей так же известен, как герцог Норфолк, дядя Анны Болейн. Далее по тексту он будет называться именно этим титулом.
©Энди Багира, 2014 г.
Все главы:
