Всем привет, мои дорогие...
Сегодня о книге...
26 декабря 2004 года ранним утром в Индийском океане произошло землятресение, которое вызвало цунами, ставшим самым смертоносным в современной истории...
Эпицентр землетрясения находился в Индийском океане, к северу от острова Симёлуэ, расположенного возле северо-западного берега острова Суматры (Индонезия). Цунами достигло берегов Индонезии, Шри-Ланки, юга Индии, Таиланда и других стран. Высота волн превышала 15 метров. Цунами привело к огромным разрушениям и огромному количеству погибших людей. Последствия ощущались даже в Порт-Элизабет, ЮАР, в 6900 км от эпицентра.
Погибло, по разным оценкам, от 225 тысяч до 300 тысяч человек. Точное число погибших неизвестно, так как множество людей было унесено водой в океан...
Мы с мужем полетели в Таиланд где-то через год и посетили остров Пхи-Пхи, который также сильно пострадал от цунами...
Хотя слово «пострадал» абсолютно неуместно...
Представьте себе: 26 декабря...
Утро...
Накануне все праздновали Рождество...
Люди тусовались и спали на пляже...
Вот здесь...
Вот с таким видом...
И представьте, что вот в эту горловину протискиваются волны высотой с пятиэтажный дом и с чудовищной силой обрушиваются на крохотный остров, сметая людей, лодки, постройки и унося с собой...
Я даже не представляю как это ужасно...
Спустя время тайцы на острове сделали вот такой мемориал с табличками тех, кто погиб и кого удалось идентифицировать...
И вот наткнулась я на книгу «Волна»...
Автор Сонали Дераньягала...
Она со своей семьёй отдыхала на Шри-Ланке, когда пришла волна...
Сонали Дераньягала потеряла мужа, двух малолетних сыновей, своих родителей, друзей...
В книге много боли, что абсолютно естественно...
Произведение затрагивает описание 7 лет после, где первые 4 года автор просто себя уничтожала...
Не сказать, что книга меня потрясла...
Меня (за это время) вообще ничего особо не потрясало, да и пока потрясти не может...
Слишком я (да и вы тоже, мои дорогие) эмоционально вымотаны...
Однако, прочитать (на мой взгляд) стоит...
Рекомендовать такое произведение трудно...
Повторяюсь - очень больно...
Но несколько цитат я вам здесь набросаю...
А вы уж сами решите читать книгу или нет...
Мне самой до сих пор с трудом верится в случившееся. Вся семья сгинула в одночасье; я каким-то чудом восстала из жидкой грязи. Что это — миф, легенда? Даже сейчас я не могу выговорить: они все умерли. Поэтому в лучшем случае отделываюсь туманными общими фразами, а в худшем — вру и часто загоняю себя в угол.
— Как ваши мама с папой? Здоровы? — вежливо интересуется нью-йоркская соседка, когда я прилетаю из Коломбо. Однажды она спросила, там ли живут мои родители, и я буркнула «да».
****************************************************************************
— Не знаю, куда только смотрят мужчины в наши дни? Разве можно — такая красавица и совсем одна!
Я молчу. Он, кажется, чувствует, что сказал лишнее.
— Ой, извините. Или вы замужем? — спрашивает он.
Обычно я говорю «нет» и сворачиваю беседу. Но сегодня у меня так непривычно легко на сердце, да еще хмель располагает к откровенности и я отвечаю:
— Была.
— А ваш муж был англичанин?
— Да.
— А-а, вот видите. В том-то и беда! Надо было выходить за хорошего еврейского мальчика, и такого бы никогда не случилось.
Я озадаченно молчу с минуту, потом до меня доходит. Такое означает, что меня бросил никчемный английский шалопай.
Постойте-ка. Я не привыкла изливать душу посторонним, но ведь надо защитить Стива!
— Это не потому, что он не еврей, — брякаю я не подумав. — А потому, что он умер.
Что это я сейчас сказала? Собственные слова звенят у меня в ушах. Умер? Мой новый друг готов провалиться сквозь землю. Бедняга. А ведь он не знает и половины.
****************************************************************************
Я постоянно зависаю между прежней и нынешней жизнью. Даже теперь, семь лет спустя. Достаточно, например, услышать топот в квартире наверху, и я тут же переношусь в наш лондонский дом. Мне кажется, что мальчики бесятся у себя в спальне.
— Эй, там! Угомонитесь! — едва не кричу я.
— Я стараюсь, мам. — Вик целит мячом брату в голову и нечаянно тычет мне локтем в бок.
А теперь надо смириться и понять: их нет. Я в Нью-Йорке. Но наш мысленный разговор не прекращается. Сейчас всё совсем не так, как было в первые месяцы после волны, когда в памяти всплывали какие-то обрывки и фрагменты, когда слышался слабый шепот. Их голоса не умолкают во мне. Напротив, с каждым днем звучат все громче и отчетливее. У меня в голове без конца крутятся их фразы. И это воображаемое общение дает мне силы жить. Иногда мне кажется, что я говорю не за себя, а за Стива. По крайней мере, так я себя оправдываю.
Раньше такие моменты заставали меня врасплох — неожиданное осознание, что их нет, что я здесь одна. Сколько раз я подходила к дверям своей нью-йоркской квартиры и вдруг начинала задыхаться: «Я здесь потому, что они все погибли?» В те времена я сомневалась во всем: в том, что они ушли, и в том, что вообще были. Теперь все иначе. Я знаю правду: их нет. Постичь эту правду невозможно, но я хотя бы сумела к ней привыкнуть.
****************************************************************************
Все чаще мне удается сохранить душевное равновесие, оглянувшись на былые дни. И я радуюсь. Это моя маленькая победа. Она делает нынешнюю жизнь немного светлее.
****************************************************************************
Прошло семь лет, их отсутствие разрослось, как разрослась бы за это время наша жизнь. Теперь у моего горя появился новый оттенок. Я тоскую по ним — таким, какими они должны были стать. Я хочу туда, в нашу жизнь. За семь лет горе обрело кристальную ясность. Теперь меня уже не носит и не кружит в водоворотах. Меня не окружает защитный кокон потрясения.
И я боюсь. А если истина мне не по силам? Если я сломаюсь, подойдя к ней чересчур близко? Временами я совсем не уверена, что выдержу эту новую ясность.
И все-таки опыт этих лет меня убедил, что мне не исцелиться, если их нет рядом. Когда я отстраняюсь от них и от своей утраты, я разваливаюсь на куски. Я чувствую себя так, будто случайно забрела в жизнь какой-то другой женщины.
Точно так же я теряю себя, когда скрываю прошлое от людей. В Нью-Йорке мне часто казалось, что я угодила в какую-то программу защиты свидетелей. Пока я не пришла в себя, мне нужна была легенда, защитная маскировка. Но теперь все иначе. Наверное, единственный способ выжить и остаться человеком в мире, который пуст, в котором нет моей семьи, — это признать истину о них и себе.
Ибо их нет, и я сама по себе.
Пытаясь оградить себя от этого знания, я теряю себя, свою личность.
Кто я теперь?
****************************************************************************
Вот это последнее - «Наверное, единственный способ выжить и остаться человеком в мире, который пуст, в котором нет моей семьи, — это признать истину о них и себе. Ибо их нет, и я сама по себе» - вот это вот мне никак не удаётся...
Не сказать, что я прячу голову в песок, отрицаю реальность или делаю вид что «я в домике»... Но я не понимаю как это признать... Оно чего-то не признаётся...
Может время ещё не пришло? И оно само как нибудь случится?
Без признания и принятия нельзя двигаться дальше... Оставим про «куда двигаться» и хотя бы сосредоточимся на признании...
Но ускорять этот процесс я не хочу, да и не получится...
Так что ждём...
Обняла, каждую!