Это не работа, а насилие. Чтобы помочь женщинам, мы должны называть вещи своими именами. Использование слова «работа», какими бы хорошими ни были намерения, делает только хуже.
На прошлой неделе в нью-йоркском офисе Национальной организации женщин собрались защитницы прав женщин и группы по борьбе с торговлей людьми. Они обсуждали, как побудить жителей Нью-Йорка бороться с процветающей в городе секс-торговлей. В числе прочего предложили СМИ пересмотреть редакционную политику.
— Медиа используют в репортажах термины «секс-работа» и «секс-работница». Так они создают впечатление, что проституция — такая же работа, как и любая другая, — сказала 27-летняя Мелани Томпсон из Нью-Йорка, которая представилась как «чернокожая жертва секс-торговли и проституции».
Формулировка «секс-работа», объясняет Мелани, подразумевает, что участие в ней — это выбор, чаще добровольный; она также освобождает покупателей «секс-услуг» от ответственности.
— Я призываю медиа убрать термины «секс-работа» и «секс-работница» из своих руководств по стилю, — сказала Мелани.
Весьма иронично, что позже — в репортаже об этом событии — газета The New York Post использовала именно термин «секс-работники».
Кому-то кажется позитивным, что термин «секс-работа» проник повсюду. Даже за пределы академических и активистских кругов. Это слово стало широко распространённым эвфемизмом для описания проституции. Иногда им ещё называют стриптиз, эротический массаж и другие способы вовлечения в секс-торговлю. Политики, медиа, звёзды, НКО — все они говорят о «секс-работе». Но не заблуждайтесь: слово «секс-работа» — это вряд ли признак освобождения.
Зададимся вопросом: почему обмен денег на насилие нуждается в ребрендинге? Уничижительные термины вроде «шлюха» давным-давно заменили более нейтральным «проститутка». Но «секс-работница» идёт ещё дальше. Это выглядит обычным описанием должности. Самый гротескный вариант — словосочетание «ребёнок — секс-работник» (child sex worker), которое появляется во многих изданиях, включая BuzzFeed, The Decider и The Independent. (Иногда они выбрасывают это словосочетание уже после публикации статьи.)
Термин «секс-работа» возник несколько десятилетий назад. Кэрол Ли и Марго Сент-Джеймс, которые помогли созвать первый Всемирный конгресс шлюх (World Whores’ Congress) в 1985 году, использовали это слово, чтобы дестигматизировать и декриминализировать своё занятие. Неудивительно, что многие мужчины приветствовали сдвиг в сторону приемлемости. Ведь именно мужчины — подавляющее большинство клиентов «секс-работниц». Позже этот термин стал популярен в академических кругах и среди правозащитных групп.
Я впервые услышала слово «секс-работа» в начале 1990-х, когда жила в Таиланде. Мне предложили волонтёрить в организации, помогающей местным женщинам, которых вовлекали в проституцию. Я бывала во многих барах с друзьями и видела, как несовершеннолетние девочки запрыгивали на колени к моим спутникам, осыпали их комплиментами и поощряли покупать выпивку. Даже просто находиться там было всё равно что соучаствовать в этой деградирующей системе. Мы все знали, что многие из этих девочек проданы в сексуальное рабство своими собственными нищими родителями.
Но вместо того чтобы сосредоточиться на системах эксплуатации — организация, которой я планировала помочь, стремилась готовить «секс-работниц» к их профессии. Например, учила вести переговоры, чтобы получать больше денег.
Я передумала волонтёрить. Я не хотела усложнять жизнь девочкам и женщинам, попавшим в сети проституции, но не могла с чистой совестью укреплять эту систему.
Ни одна правозащитница не станет клеймить позором женщин или детинь — жертв торговли людьми или вовлечённых в проституцию. Жертвы секс-торговли никогда не должны подвергаться обвинению или криминализации. Противники и сторонники термина «секс-работа» разделяют это мнение. Многие из тех, кто настаивают на законности секс-торговли, так же решительно выступают против детского труда, кабальных контрактов и рабства (и не видят в этом никакого противоречия).
Реальность проституции не стоит того, чтобы за неё бороться. Исследования показывают: лишь незначительное меньшинство людей хотят продолжать заниматься проституцией. Их «выбор» крайне ограничен. Подавляющее большинство вовлечённых — женщины. Большинство бедны. Многие — представительницы расовых меньшинств и иммигрантки. Многих — если не большинство — вовлекли в проституцию до совершеннолетия. (Одна часто цитируемая статистика показывает, что самый распространённый возраст вовлечения — от 12 до 16 лет.) Многие становятся жертвами жестокого обращения. Многие начинают злоупотреблять психоактивными веществами. Многие страдают от посттравматического стрессового расстройства.
То, что некоторые проститутки в конце концов смиряются со своим положением, не означает, что они выбрали бы его, если бы у них были лучшие варианты. Мелани Томпсон, которую похитили и продали в 13 лет, призналась: к 16 годам она сказала себе, что проституция — это её собственный выбор.
— Мы должны были верить в это, чтобы продолжать терпеть, — объяснила Мелани.
Стремление поддерживать эту иллюзию вполне объяснимо. Термин «секс-работа» обеляет экономические ограничения, распады семей и отвратительные обстоятельства, которые вынуждают женщин продавать себя. Он меняет природу рассматриваемой сделки. Он позволяет потребителям «секс-услуг» оправдывать себя — и покупать женские тела для насилия и сексуального удовлетворения так же легко, как мясо в супермаркете. Мы не видим мужчин, которые покупают и продают женщин: нам кажется, что именно женщины находятся у власти.
— Мы здесь не из соображений морали в отношении секса, — сказал Александр Дельгадо, директор по общественной политике организации PACT (Protect All Children from Trafficking), которая борется против торговли детьми. — Секс-торговля — это место, где насилуют, а не место, где работают.
Крохотное, часто элитарное меньшинство людей, которые счастливо «работают в секс-бизнесе», не должно диктовать условия остальным.
— Проституция — это не «секс» и не «работа», а система, основанная на насилии и социально-экономическом неравенстве, которое связано с полом, расой и бедностью. Эта система охотится на самых уязвимых из нас, — сказала мне Тайна Бьен-Эме, исполнительная директорка Коалиции против торговли женщинами.
В последние годы язык радикально меняется. Иногда перемены искажают язык и затемняют смысл. Иногда заставляют людей чувствовать себя лучше, не меняя ничего по существу. Иногда действительно меняют мир к лучшему. Использование термина «секс-работа», какими бы хорошими ни были намерения, только увеличивает вероятность причинения вреда тем, кто уже пострадали. Чтобы помочь женщинам, вовлечённым в секс-торговлю, мы должны называть вещи своими именами.
Этот текст написала обозревательница The New York Times Памела Пол, перевела и пересказала Лена Климова
Оригинал: Pamela Paul. What It Means to Call Prostitution ‘Sex Work’. The New York Times. Aug. 17, 2023.