- Ах, как я люблю природу! - Щебетала Юлия Сергеевна. - Правда, здесь живописно, Владимир Викторович?
Я уже раз десятый подтверждал: «Да, очень красиво». Мы шли от электрички полем к деревне Крутилки, где Юлия Сергеевна хотела снять дачку на лето.
Она ахала, восторгаясь птичками, облачками и солнышком, которое палило нещадно. Шел двенадцатый час дня. Я тащил два чемодана: свой и Юлии Сергеевны. Пот тек с меня в три ручья. И я проклинал тот день, когда упомянул о Крутилках за чаем у Графовых.
Зашел к старому приятелю обсудить новый проект и, как всегда, засиделся допоздна. Юлия Сергеевна, уложив дочь, бесцеремонно вклинилась в наш разговор.
– Вы где отдыхать собираетесь? Вот, мы с Сережей решили на лоно природы выбраться. Турция и Египет уже надоели, «все включено», а никакой романтики. То ли дело в деревне. Сережа с удочкой посидеть любит, а я грибы - ягоды собирать. Помню, в детстве мы с мамой ездили…
Дальше можно было отключать сознание минут на двадцать. Юлия Сергеевна, когда у нее случалось лирическое настроение, рассказывала о давней поездке каждый раз с новыми подробностями. Та деревня из детства была, видимо, единственной за всю ее тридцати семилетнюю жизнь и оставила неизгладимое впечатление. Она была коренной горожанкой чуть ли не в десятом поколении. Сельские пейзажи видела лишь из окна поезда, в кино и в пионерских лагерях. Родители регулярно вывозили ее оздоровляться «на море».
Юлия Сергеевна работала в научной библиотеке, муж -Сергей Анатольевич, доктор технических наук, основал фирмочку по конструированию снегоуборочной техники. Я занимался у него пиаром. И точно знал, что о речке и рыбалке Сергей не мечтал. Вот о круизе на яхте - другое дело. Но Юлию Сергеевну на яхте укачивало, и круиз оказался под запретом. И потом, если она решила, что Сережа любит с удочкой посидеть, значит, ему придется освоить рыболовство.
«Так романтично утром туманным на тихой речушке, и в шляпе, как у Перова на картине, правда, Владимир Викторович?». Меня передергивало от ее дурацкой присказки. Однако смалодушничал и кивнул: «Да-да, я тоже рыбалкой балуюсь». И ляпнул про Крутилки. Рассказал, что там речка, лодка и Гаврилыч с Максимовной, у которых всегда можно остановиться на недельку-другую.
Крутилки тут же завладели Юлиным сознанием. Она опять вспомнила, как вкусно есть из глиняного горшка запеченную в печке пшенную кашу, и про «корову, которая мычала»…
А утром, на работе, Сергей подошел ко мне и попросил сделать одолжение – свозить в выходные Юлию Сергеевну с дочкой в Крутилки. На разведку. Сам он не мог, потому что уезжал в командировку, а у «Юльки загорелось. Ну, ты же знаешь Юльку…»
Сергей любил свою жену. Еще студентом долго ухаживал за ней, носил цветы, шоколад и даже пел, к ужасу соседей, под ее балконом. Что ему в ней нравилось, я не мог понять… На свадьбе был у них свидетелем. Подол длинного белого платья, сшитого на заказ, несли за Юлькой два мальчика-ангелочка. Подруги умилялись и утирали носики. Впрочем, это уже история.
А сейчас мы все еще тащимся через поле. Я с двумя чемоданами, Юлия Сергеевна под белым зонтиком и ее десятилетняя дочка Алиночка в кружевной панаме.
Алиночке явно не нравится мамина идея провести лето в деревне. Полтора километра от станции уже заставили девочку возненавидеть леса, поля, реки и чистый воздух. Алиночке жарко, она беспрестанно спрашивает: «Скоро что ли ваши Крутилки?»
Юлия Сергеевна бодрит дочку: «Потерпи, детка, тебе очень полезна пешая прогулка. Полюбуйся, как здесь хорошо!»
Гаврилыч встречает нас у ворот большой избы с оцинкованной крышей.
- Чего вы с чемоданами-то, да пешком? Я бы встретил, подвез.
- Юлия Сергеевна захотела непременно через поле…
- Жарко полем-то. Ну да, ладно, отпыхните в тенечке, а Максимовна пока обед соберет, или в баньку сначала?
- Пусть настоится, попозже в баньку.
Пока мы на крылечке обменивались с Гаврилычем нехитрыми новостями, Юлия Сергеевна ушла переодеться с дороги, а Алиночка, увидев на огороде малину, забралась в ее дебри.
Деревенька, разомлевшая под солнцем, притихла и пребывала в полуденной дремоте.
Идиллию нарушил истошный крик Алиночки. Мы с Гаврилычем бросились в малинник. Девочка стояла в крапиве, размахивала руками и орала от боли и страха. Вызволив ее из крапивного плена и еле-еле успокоив, привели в дом.
Юлия Сергеевна, увидев волдыри на руках и ногах дочери, смотрела на нас ужасом: «Это… что такое?! Надо срочно «скорую!»
Гаврилыч обмахивал Алиночку старой газетой и виновато басил: «Пройдет, вы не беспокойтесь, крапива даже полезная, бабы вон специально лазят, чтобы кровь шибче по телу бегала. Мы тут сами «скорая». У нас и фельдшера-то давно нет, пять дворов жилых - остальные заколочены, покупателей ждут – вся деревня.
- Как фельдшера нет?! - Юрия Сергеевна строго посмотрела на меня.- Вы же говорили, что и медпункт, и магазин, и почта…
- Было, все было, - вздохнул Гаврилыч,- но, как народ разъехался, так и школу, и почту, и магазин закрыли. И фельдшер переехал в Опалиху. Кого лечить-то, пять дворов…
- Владимир Викторович, вы, когда последний раз сюда приезжали?- Учинила мне допрос Юлия Сергеевна.
- Года три назад, да, Гаврилыч? На острове рыбачили, там и жили в шалаше… Юля, вы же сами сказали, дикая природа нужна, а про почту я ничего не говорил… Мне она зачем?..
Юлия Сергеевна и Алиночка смотрели на меня, как на врага - обманул: «Если с ребенком, что случится!…»
- Да, что случится, - Гаврилыч все еще обмахивал девочку газетой, - на речку одну не пустим, а по деревне с ребятишками побегает. К Максимовне скоро внуков привезут целый отряд. У нас корова, коза - молока залейся, а хлебом и сахаром в автолавке отоваримся, не беспокойтесь. Фельдшера, если понадобится, с Опалихи доставим, тут пять километров проселком. У меня мотоцикл с коляской - «Урал», зверь не машина! На нем пахать можно, не то, что за фельдшером. Скажи, Викторыч, по каким болотинам мы с тобой на нем лазили.
– Мама, я домой хочу! - всхлипывает Алиночка.
- Потерпи, детка. Мы же не можем пешком до города топать, а электричка теперь только завтра.
- А к завтрему у тебя все пройдет. Я крапиву скошу. Малины наберем. И с молоком … Чего торопиться…
От бани наши трепетные девушки наотрез отказались. Обедали и ужинали молча, демонстрируя обиду. Не оправдали мы их доверие.
Ночь Юлия Сергеевна ворочалась на койке и вздыхала. Комары ее не трогали. Гаврилыч их выгнал из избы. Только отдельные храбрецы, притаившись, зудели и пугали.
На рассвете, когда заголосили петухи, проснулась Алиночка, и закапризничала: «Мама, скажи петухам, чтоб не пели. Выключи их!»
Пастух начал собирать маленькое стадо – пять буренок, да четыре овцы с козами. Щелкал хлыстом и матерился. Скрипели ворота, лаяли собаки, мычали коровы, побрякивая колокольчиками.
Деревня просыпалась рано, хозяйки, натопив печи, стряпали. Максимовна тоже гремела ухватами и горшками на кухонке.
У Юлии Сергеевны разболелась голова. Она не выспалась. Умываться из рукомойника над тазом ей непривычно и неудобно. Вышла во двор. Пахнуло навозом, хрюкала свинья в клети.
Решила пройтись по деревне, накинула на плечи теплый платок Максимовны. Открыла калитку. И опять незадача – вступила в свежую коровью лепешку: фу-у! Романтика кончилась.
Присела на лавочку у дома, сняла туфлю и тихо заплакала. Вышел покурить Гаврилыч, увидел беду: «Ничего страшного» - вытер туфлю о траву. Ополоснул водой. Снова обтер. Отдал: «И не пахнет совсем».
Юлия Сергеевна брезгливо надела: «Как вы тут в говне живете!» И пошла завтракать. Гаврилы лишь пожал плечами: живем, мол, не тужим…
Юлию Сергеевну не обрадовало ни парное молоко, ни творог, ни даже запеченная Максимовной пшенная каша в глиняной плошке. Чай из самовара попахивал дымком и показался ей горьким. Не Липтон!
После завтрака начали собираться. Гаврилыч вывел из сарайки «Урал». Завел.
С Максимовной попрощались сухо:
- Извиняйте, если, что не так. Приезжайте. Всегда рады!
- Спасибо, будем думать, с мужем посоветуемся…
К станции домчали мигом.
- Извини, Гаврилыч, что так вышло.
- Нормально все, Викторыч, рыбачить жду!.. И Вас Юлия Сергеевна с супругом, а Алиночке Максимовна гостинец в дорогу собрала, малинка и пирожки с луком, – он достал из багажника корзиночку…
Электричка шла полупустая. Юлия Сергеевна дремала на моем плече. Алинка спала на лавке, положив голову на колени матери. Я смотрел в окно. Поля, леса и реки мелькали за окнами поезда, не вызывая больше никакого восхищения…
Лето Юлия Сергеевна и Алина провели на море.
А Серега так и не выбрался на рыбалку, его замучили командировками.
Владимир Лапырин.