Николай Фёдоров: учитель, библиотекарь и архивист, но известен как философ-утопист.
В библиотеках всегда симпатизируют постоянным читателям. Однажды бедный юноша, который недавно стал посещать библиотеку Черткова, заметил, что к числу заказанных книг добавились несколько новых. Его недоумение разрешил смотритель, он сообщил с почтением:
- Это прислал Николай Федорович!
В коридорах библиотеки Черткова странного юношу заметил опытный библиотекарь и заинтересовался им. Бегло проэкзаменовал молодого человека и обнаружил: при явном таланте бессистемные знания с многочисленными пробелами. Этим же вечером библиотекарь вместе с читателем в кабинете разработал для него подробный план занятий на два года: 1-й год – начальная математика, 2-й – физика и математика высшая. А для общего развития дал три книги Жюля Верна: «Воздушным путём через Африку», «От Земли до Луны за 97 часов» и «Вокруг Луны».
На следующий год библиотека Черткова переехала в Румянцевский музей и юноша продолжал общаться со своим наставником-библиотекарем еженедельно. В течение трёх лет, пока юноша находился в Москве, Николай Федорович руководил его образованием.
Этим юношей был Константин Эдуардович Циолковский, много позже он написал книгу «Будущее Земли и человечества». Когда-то давно я читала её, в ней говорится об эволюции землян, в том числе и изменениях в их физиологии, об освоении землянами околоземного пространства, о выходе в Солнечную систему и освоении космоса. Но, оказывается, эти идеи возникли первыми не у него, а у его наставника-библиотекаря. Именно тот говорил, что выход человечества в космическое пространство – неизбежный этап развития человечества. Он считал, что нет пределов могуществу человека во Вселенной, предвидел создание спутников Земли и обитаемых станций. Власть над природой, утверждал Николай Федорович, нужна для того, чтобы не дать погибнуть человеку на нашей планете. Ведь неотвратимо истощение её ресурсов, и только освоение другие планет – сперва Солнечной системы, а потом и дальнего космоса – единственный путь к спасению.
Кто же этот Николай Федорович, откуда взялся и что собой представлял?
Его отцом был Павел Иванович Гагарин, князь, принадлежащий к знаменитой и родовитой фамилии. Да он сына князя, но внебрачный. А вот насчёт матери имеются расхождения. По одной версии его матерью была пленённая князем в Кавказском походе черкешенка, по другой – дворянская девица Елизавета Ивановна, в свидетельстве о рождении младенца значилось, что мать из обедневшей дворянской семьи. Моя, третья версия: а может это была одна и та же женщина, и нет никакой гарантии, что дочь какого-нибудь бека в крещении не могла превратиться в Елизавету Ивановну, ведь ребёнка крестят только тогда, когда родители его крещёные. Тем более, что у Елизаветы Ивановны фамилии нет.
Мальчик рос в сельце Ключи Тамбовской губернии, где у отца было родовое имение, там он владел 786 душами крепостных и держал, как принято было в то время домашний театр. Николай был четвёртым ребёнком Елизаветы Ивановны, у него были старшие брат и сёстры, которые, когда подросли, поступили в труппу отцовского театра. В другом имении – Сасово – от другой женщины жил ещё один внебрачный сын князя, который стал великим актёром и режиссёром своего времени – Александр Ленский.
Маленький Коля получил имя и фамилию своёго крёстного, Николая Федоровича Федорова. Жил он вместе с сёстрами и братом в имении отца. По одной версии, когда отец умер, по другой версии, когда отец оставил, бросил, их бабушка выгнала внебрачную семью. Коля был мал, четыре года, но потрясение, что родные стали чужими осталось. Они переехали в Тамбов, о Коле стал заботиться его дядя, брат отца. Мальчик закончил гимназию в Тамбове, затем поступил на юридический факультет Ришельевского лицея в Одессе. Николай проявлял уникальные способности и строптивый характер. Проучился три года, но лицей не закончил. В 1853 году умер дядя, который был губернским предводителем дворянства. Смерть близкого человека потрясла душу впечатлительного, ранимого юноши, он воспринял смерть дяди, чуть ли не как собственную. С 1854 года начинаются скитания молодого Фёдорова, он ищет дело жизни, её смысл, ведёт аскетический образ. Николай задумывается: цель человечества – победить смерть, без победы над ней всё теряет смысл: для чего жить, учиться, творить, рожать детей, зная, что в конце неизбежно и неотвратимо ждёт смерть.
За четырнадцать лет он жил в семи городах, работал учителем истории и географии в уездных училищах. В преподавании широко использовал краеведческий материал: рассказывал о событиях, происшедших именно в этих местах, показывал сохранившиеся памятники прошлого; знакомя с фауной и флорой, организовывал экскурсии на природу. Много занимался с учениками и после окончания уроков. Нуждающимся помогал материально. Учителем был замечательным, но носил потрёпанный костюм, своим стилем жизни напоминал подвижника и святого прежних времён. От наезжающих инспекторов постоянно получал нарекания. Поменяв несколько мест, решает навсегда покончить с преподаванием.
В эти годы скитаний и преподавания сложились основы его мировоззрения. Если бы он жил в Древней Греции, то ему не надо было бы работать, он обернулся бы материей, питался бы хлебом, которым угостили бы его богатые ученики, и ходил бы, и рассказывал свои идеи, ведь никаких материальных благ ему не нужно. В последствии его называли «московский Сократ».
Но идеи идеями, а в России в одной тряпице не будешь ходить по холоду и оливку с виноградом на обочине дороге не сорвёшь. Надо где-то служить, как говорили тогда. И Фёдоров принимает мудрое решение, меняет род деятельности. В 1867 году отправился в Москву пешком. Поступил там помощником библиотекаря в Чертковскую библиотеку.
Здесь я немного уйду в сторону от главной темы. Многие слышали об этой библиотеке, но мало помнят её зачинателя. Напомню: Чертков Александр Дмитриевич (1789 – 1858) – историк, археолог, библиофил, коллекционер, московский губернский предводитель дворянства. После его смерти, сын, выполняя волю отца, открыл бесплатную частную Московскую публичную библиотеку. Потом передал её в дар Москве, и она разместилась в Румянцевском музее. В связи с созданием исторического музея в Москве и с согласия Черткова-сына книги и коллекции переданы историческому музею. А в 1938 году, когда по указу Совнаркома создавалась Историческая Публичная библиотека основная часть книжного собрания Чертковской библиотеки перешла в её фонд.
О Румянцевском музеи многие знают, но помнят ли о Румянцеве. Напомню: Николай Петрович Румянцев – старший сын графа Румянцева-Задунайского. Получил поверхностное образование, но затем его совершенствовал в лейденском университете, самостоятельно изучал литературу французскую, английскую, немецкую, науки историческую и политические, библиографию. При Павле I возведён в сенаторы, при Александре I служил министром коммерции и заботился об улучшении водных сообщений в России, о развитии промышленности и торговли, затем был министром иностранных дел, в 1809 г. возведён в канцлеры. Нашествие Наполеона в Россию так потрясло Румянцева, что с ним сделался апоплексический удар, и он навсегда потерял слух. После окончания войны он снарядил за свой счёт экспедицию для отыскания северо-восточного морского пути. Принимал посильное материальное участие и в снаряжении других экспедиций. Его материальной поддержкой пользовались многие ученые и деятели культуры, в том числе и Карамзин. На его средства напечатан ряд изданий, главнейшее из них – «Собрание Государственных Грамот и Договоров», ценное по настоящее время. На основе коллекций и библиотеки, собранной Румянцевым был создан музей его имени, после его ликвидации фонды разделили между Третьяковской галереей, Музеем изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и Музеем народов СССР (впоследствии Ленинградский этнографический музей), а библиотека (28 тыс. печатных книг, 710 рукописей и 1500 географических карт) послужила основой для библиотеки им. В. И. Ленина, теперь уже бывшей Ленинки, ныне Российской государственной библиотеки.
Вернёмся к нашему герою. С 1874 года Фёдоров работает в библиотеке Румянцевского музея, и последующие 25 лет трудится в каталожной. Работу свою любил до самозабвения. Он приходил за полтора-два часа до открытия библиотеки. Пока не было читателей, подбирал им книги, рылся в каталогах, и справочниках. После закрытия музея Фёдоров ещё оставался там на час-полтора для заинтересованной беседы с читателями. Затем возвращался домой, обедал чем попало, частенько хлеб с чаем, ложился спать на голом сундуке на час-полтора. После пробуждения читал до трёх-четырёх часов ночи, снова ложился спать часа на два и утром, попив чая, уходил в семь или восемь часов на работу. И так из года в год десятки лет. Говорили, что он знает содержание всех книг, а это было самое богатое книгохранилище России. Мог подобрать литературу на любую тему, не пользуясь каталогом, будь то инженерная тема или требовалась литература для диссертации врача. Его почитали сотрудники и читатели. С ним советовались писатели, математики, художники, историки, медики, любители изящной словесности и люди самых разных профессий. Его называли идеальным библиотекарем. Фёдоров провёл самостоятельно систематизацию и каталогизацию всех фондов, первым ввел в библиотечное дело предметный каталог, что говорило о великолепном знании книг фонда, покупал на свой счёт книги, которых не было в библиотеке, предложил форму частного и международного книгообмена. Работал и в воскресенье, только чтобы могли люди заниматься, несвободные в другие дни, приплачивал из своего жалования служащим библиотеки, дабы увеличить их усердие по службе. Если занятия того или иного читателя принимали серьёзное направление, через некоторое время следовало приглашение: «Вас просит пожаловать к себе Николай Федорович». И тогда происходило личное знакомство, обнаруживались огромные познания Федорова, и он призывал читателя, работающего над той или иной темой исчерпать весь «базис» литературы музея по данному вопросу.
Николай Федорович говорил: «Не забывайте, что за книгой кроется человек… Уважайте книгу из-за любви и почтения к человеку. Библиотеки – это школы для взрослых, следовательно, высшие школы…»
У него были удивительные проекты организации устройства библиотек, например «религионизации» работы библиотек по типу церковного года. Он говорил, что каждый день читающие должны обращаться к трудам того автора, который умер в этот день. То есть, во время чтения книги этого человека, встаёт его облик перед ними через его книги, потому что человек запечатлевается в книгах, и он всегда говорил: «Ищите меня в моих сочинениях». Эти мудрые слова можно отнести ко всем философам, писателям и поэтам. Вольно или невольно, но современные библиотеки заимствовали часть идей Федорова, например книжные выставки, часто ставятся в связи с юбилеем того или иного автора.
Службу Николая Федоровича правильно надо назвать служением. В годы его работы в Румянцевском музее библиотека являла собой нечто вроде философско-религиозной академии. После окончания рабочего дня к Федорову в «каталожную», где он работал приходили учёные и культурные деятели Москвы. Познания Фёдорова в самых различных областях жизни, науки и искусства были поразительные, поистине энциклопедические. Он в совершенстве владел не только основными европейскими языками, но и несколькими восточными, одно время сильно увлекался китайским.
Все эти годы Николай Федорович не переставал размышлять. О чём же? Он размышлял о смысле человеческого существования, о спасении человечества, об его единении. Худощавый человечек в потрёпанной, поношенной одежонке мыслил глобально.
Но какой бы он ни был замечательный и идеальный библиотекарь, а в историю он вошёл как философ, как основатель философии общего дела, как родоначальник русского космизма. Его философия - не только одни размышления, прежде всего это философия дела и он сам претворял в жизнь свои идеи. Фёдоров считал, что нельзя жить только для себя, то есть быть эгоистом, и нельзя жить только для других, т. е. быть альтруистом, а надо жить вместе со всеми и делиться с нуждающимися тем, что имеешь. Он никогда не стремился вкусно есть, красиво одеваться, наоборот: питался он почти всегда хлебом и чаем, носил одну и ту же одежду годами, а может и десятилетиями. Ходил зимой и летом в одном старом коротеньком пальтице, на шее вместо воротника - серый клетчатый шарфик. Помогал со своего скудного заработка нуждающимся, и были люди, так называемые его стипендиаты, среди которых и Циолковский, и которые в определённое время приходили к нему за материальной помощью. Когда его хотели повысить по должности или прибавить ему зарплату, то отказывался, предлагая тех, кто, по его мнению, этого заслуживает больше. Сам он не признавал себя аскетом и искренне сердился, когда ему говорили об этом. Фёдоров считал греховной любую частную собственность, в том числе и на идеи и книги, поэтому не публиковал своих работ. Вышло всего пять статей его в периферийных журналах и то анонимно. «Всё, что производится умом человеческим, - говорил он, - есть общее достояние всех людей… К тому же любой литературный или учёный труд есть непременно сгусток или продолжение мыслей и трудов бесчисленного числа, работавших до нас». Не желая ставить своё имя под своими сочинениями, он желал, чтобы его идеи распространяли известные люди и каждый раз, когда встречался в библиотеке с Львом Толстым настойчиво требовал, чтобы тот распространял его идеи.
Ясно, что Николай Федорович – человек не от мира сего. Он был уникален и всех удивлял своим образом жизни и своими взглядами. Образ его жизни сложился за годы учительства, когда Николай Фёдорович снимал угол в крестьянской избе, а питался ещё проще, чем иные крестьяне. Так же он жил и в Москве. Всегда ходил пешком и не тратил ни копейки на развлечения. Образ жизни был предельно приближен к крестьянскому быту. Внешность Фёдорова застыла на десятилетия в неизменном облике «старца», поэтому его возраст было трудно определить, и Лев Николаевич Толстой считал его старше себя, хотя они были ровесниками. У него было такое выражение лица, которое не забывается. При большой подвижности умных, проницательных глаз, светился внутренней добротой, доходящей до детской наивности. Лев Толстой говорил: «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком». Этот лысеющий, среднего роста, с остатками седых волос библиотекарь в поношенной одежонке необычайно тихий и скромный был титан духа, титан мысли и яростно отстаивал своё мнение. После споров с тем же Толстым о науке он выгонял знаменитого писателя из библиотеки. Выгнал он его и за статью «Голод», которую Лев Николаевич опубликовал в лондонской газете «Дейли Телеграф», в ней Федоров увидел призыв к гражданскому противоборству.
Лев Толстой познакомился с Федоровым в 1881 г., когда переживал внутренний духовный кризис, искал смысл жизни и пути творчества. Толстой писал в письме: «Он по жизни самый чистый христианин. Он нищий и всё отдаёт, всегда весел и кроток». Главное для Толстого – сама личность Николая Федоровича, это был единственный человек, который полностью импонировал писателю при жизни, духовное превосходство которого было столь очевидно и безоговорочно. Фёдоров заметил, что Лев Николаевич пытается также убого и по-простецки одеваться, как он сам и спросил: «Что, меня перещеголять хотите? Не перещеголяете!» Перенять главное, то есть жить, как учишь, Толстой не мог, лишь продолжал повторять: «Так жить нельзя!»
При всём своём восхищении личностью и учением Федорова, Лев Толстой всё же не разделял полностью его идеи, но соглашался с некоторыми моментами. Например: «О воздействии на движение туч, на то, чтобы дождь не падал назад в море, а туда, где он нужен…». Толстой говорил сыну Илье: «…Если бы у меня не было своего учения, я был бы последователем учения Николая Фёдоровича».
Фёдоров не признавал фотографии и резко высказывался о Толстом, который был против икон, но оставил себя на множествах снимках. Николай Федорович никогда не фотографировался. Однажды кто-то из его почитателей принёс ручной фотоаппарат, чтобы снять его за работой, Николай Федорович спрятался, присел за каталожные ящики, а потом убежал за стеллажи и не дал себя сфотографировать. И, если бы не Леонид Осипович Пастернак, знаменитый художник, отец поэта и писателя Бориса Пастернака, не было бы ни одного прижизненного изображения Федорова. После смерти его сфотографировали, лежащим в гробу. Леонид Пастернак, как и многие художники, посещал библиотеку Румянцевского музея, по инициативе Льва Толстого, тайком, прячась за ширму рисовал Фёдорова. Эти зарисовки сохранились, на их основе в 1919 г. Леонид Осипович написал большой портрет Федорова и знаменитую картину «Три философа» – Толстой, Соловьев и Федоров сидят в каталожной Румянцевского музея.
У Николая Фёдоровича кроме множества почитателей было два преданных ученика, один из них Николай Павлович Петерсон, после знакомства с идеями Фёдорова забросил свою революционную деятельность и стал последователем его учения. Петерсон послал Достоевскому свою статью, где излагались и идеи Николая Фёдоровича. Достоевский после прочтения статьи воскликнул, что с этими мыслями он согласен, как со своими, а затем прочитал письмо Владимиру Сергеевичу Соловьёву. После чего Достоевский создаёт в этом русле замысел «Братьев Карамазовых».
Фёдор Михайлович заставил Федорова приступить к письменному изложению его идей. Но в значительной мере тому была свойственна устная форма – традиционная для русской философии. Свои воззрения Николай Фёдорович излагал частенько в своей каморке в Молочном переулке, где собирались несколько человек, но среди них были и Лев Толстой и Владимир Соловьёв. С Фёдоровым был знаком и Афанасий Фет.
Однажды случилось, что в каталожной все места был заняты (чего почти никогда не бывало), и вошел один сиятельный посетитель, занимавшийся наукой. Недовольный тем, что не мог найти себе место, посетитель обратился к Николаю Федоровичу с претензией, напоминания, что в каталожной по правилам музея, не должно быть посторонних посетителей. "Если, ваше сиятельство, вы протестуете против нарушения правил, то прошу вас первого показать пример и уходить из каталожной," – сказал Николай Федорович. Когда один из прежних директоров музея, никогда не заглядывавший в него, случайно проходил по коридору около каталожной, Николай Федорович громко, взволнованным голосом сказал: "нет, уж если ты получаешь синекуру, так уж ты и не ходи, не показывайся!" Особенно же он терпеть не мог людей, чья проповедь расходилась с словом, например, по вопросу воздержания и отречения от благ мира, и в глаза называл их притворщиками и лицемерами, на что имел полное право, живя, как монах.
Можно предположить, что он не очень жаловал женский пол. Но правы ли мы будем? Возможно, в какой-то степени да, но также можно предположить, что такой человек – идеалист-утопист непременно мог любить, хотя бы однажды, а если так, то образ любимой сохранить на всю жизнь. Владимир Александрович Кожевников, второй ученик Федорова, учёный, поэт, философ, историк, свидетельствовал о том, что Николай Федорович один раз в жизни был влюблён, как он говорил, и то неудачно.
Одной из постоянных читательниц была известная писательница Екатерина Степановна Некрасова, которую очень уважали все «музейцы» - ученые мужи. Эту женщину полюбил Николай Федорович. Удалось обнаружить в её архиве письмо от него, датировано апрелем 1880 годом. «Написал я к вам, глубоко и искренне уважаемая Екатерина Степановна, до десятка писем. Вы можете видеть их, если пожелаете, но послать не решился. Теперь скажу то же самое в двух-трёх словах, только примите их буквально, во всей силе их значения. Скажу прямо, что питаю к вашей личности беспредельную, исключительную привязанность, предан вам всем сердцем, всею мыслию, всею душою. Во всём этом, надеюсь вы убедитесь, как только перемените гнев ваш на милость, о чем я и умоляю вас. Невыносимо больно мне видеть вас недовольную, а ещё больнее вовсе не видеть вас. Искренне преданный вам Николай Федоров. Буду надеяться, что вы не оставите письма без ответа».
Екатерина Степановна глубоко чтила Федорова как замечательного библиографа и библиотекаря, а также энциклопедиста, но в это время она любила писателя Глеба Успенского, который не воспылал к ней ответным чувством, так что и её любовь оказалась несчастной, и у неё личная жизнь не сложилась. Николай Федорович обожал Некрасову до конца своих дней и всегда помогал ей.
В 1898 году Фёдоров оставил библиотеку Румянцевского музея – к великому огорчению сотрудников и посетителей. Он ушёл на пенсию для того, чтобы полностью посвятить себя научным занятиям. Именно к этому времени относится значительная часть того, что он написал. Его философия общего дела обретает законченный вид. Федоров систематизирует свои идеи – о регуляции человеком природы, о его выходе в космос и завоевании там обширных пространств. Особое значение Николай Федорович придавал воскрешению предков (естественным путём), чтобы образующиеся человеческие массы приняли участие в освоении космоса. Общее дело позволит сплотить человечество, преобразовать свойственные ему небратские отношения в братские. Прообразом таких отношений Федоров считал русскую общину.
Пенсия Николай Федоровича оказалась столь мала и недостаточной даже для его минимальных потребностей. Вынужден поступить снова на службу, теперь в Архив Иностранных дел, который располагался поблизости от Румянцевского музея.
К концу 1903 года грянули сильные морозы, почитатели и доброхоты укутали Федорова в шубу и насильно усадили к извозчику, хотя он привык ходить пешком в своей легкой ветхой одежде. Но Николай Фёдорович простудился. Пневмония перешла в воспаление лёгких. Последние две недели жизни, когда болел, вел архивный поиск для Екатерины Степановны, помогая ей в работе над статьёй о Герцене, которая вышла спустя два месяца после его смерти.
В декабре Федоров скончался на руках у Кожевникова в Мариинской больнице для бедных на Новой Божедомке, там, где родился и провел детство Достоевский. После смерти обнаружилось его происхождение, которое при жизни он тщательно скрывал. Николай Федорович погребён на кладбище Скорбященского монастыря на деньги, собранные сослуживцами по Архиву. Поставлен крест с надписью: «Мир праху, великий учитель». Этот крест обновили в 20-е годы философы Горский и Ситницкий, последователи идей Федорова. Но затем, в те же 20-е годы монастырь закрыли, а кладбище, оказавшееся в районе плотной жилой застройки на магистральной улице ликвидировано. В 1929 году могилы философа не стало. Не известно даже место захоронения, только участок. Там утрамбовали площадку для детей работников соседней фабрики.
Сразу после смерти ученого Петерсон и Кожевников приступили к подготовке к печати всего написанного их учителем, проведена гигантская работа по систематизации и упорядочению трудных для чтения записок (Федоров писал карандашом на разрозненных листках). В городе Верном (Алма-Ата) вышел 1-й том «Философии общего дела», всего 480 экз., а 2-й том – в Москве в 1913 г. 580 экз. с пометкой «Не для продажи» - во исполнение принципов мыслителя. Книги рассылались в библиотеки, университеты, частным лицам (философам, ученым, и другим). Третий том помешала выпустить мировая война и революция.
Философские идеи Фёдорова оказали огромное влияние на русскую и советскую культуру. В той или иной степени его ощутили на себе: в философии – Вл. Соловьёв, Н. Бердяев, П. Флоренский, А. Лосев; в художественной литературе – кроме уже упомянутых Л. Толстого и Ф. Достоевского, также В. Брюсов, М. Горький, С. Есенин, Н. Заболоцкий, Н. Клюев, Б. Пастернак, А. Платонов, В. Распутин; в музыке – П. Чайковский, А. Скрябин, С. Рахманинов; в живописи – М. Нестеров, Н. Рерих; в науке – К. Циолковский, В. Вернадский, А. Чижевский.
Идеями Фёдорова были увлечены представители Русского Зарубежья, особенно эмигранты в Харбине в 20-30-е годы. После второй мировой войны сторонники русского космизма появились и в Чехословакии, как в русской среде, так и среди чехов. При деятельном участии Чхеидзе в Литературном архиве в Праге создан обширный фонд «федоровства» Русского Зарубежья», куда попали материалы из эмиграции Харбина, Праги и других стран.
В январе 1993 г. при Центральной библиотеке № 219 Юго-Западного округа г. Москвы открылся музей-читальня Николая Федоровича Фёдорова. Здесь нет вещей личного его обихода, они не сохранились, а только книги: его сочинения и о нём. В январе 1994 г. создано общество имени Николая Федорова, оно ставит основной своей целью изучение наследия великого мыслителя в контексте современности, распространения его идей, а также идей близкой ему линии русской религиозной философии, русского космизма.
Литература
1. Его университеты.(Интернет).
2. Жизненная стратегия творческой личности. (Интернет).
3. Знаменитости – Н. Ф. Федоров. (Интеренет)
4. Институт Русской цивилизации. (Интеренет)
5. Комментарии ( Чертков Александр Дмитриевич). (Интернет)
6. Н. Ф. Федоров – основатель русского космизма. (Интернет).
7. Радио Свобода: Программы: Россия. (Интернет)
8. Румянцев Николай Петрович. (Интеренет).
9. Русский архипелаг – Константин Александрович Чхеидзе. (Интернет).
10. Семенова С. Г. Николай Федоров. Творчество жизни. (Интернет).
11. Сто русских философов. Биографический словарь. Составитель и редактор А. Д. Сухов. – М.: Мирта, 1995. – 320 с.
12. Философия бессмертия и воскрешения: По материалам VII Федоровских чтений. 1995 г. Вып.1, Вып.2. М.: Наследие. – 1996.
13. Утаённое имя. (Интернет).
Спасибо за внимание