Истории в картинках появились на страницах «Пионера» уже в первый год существования журнала. Читатели с воодушевлением приняли этот тип повествования, и к концу мая 1925 года первый опыт пионерского комикса можно было считать успешно состоявшимся. Митька-пионер, герой кинопоэмы Н. Богданова и В. Сутеева «Вокруг света», отправлялся по странам Западной Европы разжигать мировую революцию и, прочно завладев вниманием и симпатиями читателей, три месяца кряду держал их в неослабевающем напряжении. Едва лихой путешественник закончил свой эпохальный вояж («Пионер» №№ 5–10, 1925), как ему на смену пришел новый герой – Федя Рудаков. На этот раз рисунки В. Сутеева сопровождали стихи Александра Жарова, и новые приключения россыпью иллюстрированных строф развернулись на страницах четырех последующих выпусков журнала (Пионер №№ 11-14, 1925).
Александр Алексеевич Жаров (1904-1987) – главный комсомольский поэт молодой Советской Республики - был ярким представителем того поколения литераторов, которое сформировавшись в годы революции, сделало ее идеалы основополагающими для своего творчества. А. Жаров оставил заметный след в истории отечественной массовой культуры. Он был автором пионерского гимна «Взвейтесь кострами, синие ночи» (1922), а также ставшего фразеологизмом выражения «Галопом по Европам» – так были озаглавлены путевые очерки, опубликованные им в 1928 году.
А. Жаров родился в крестьянской семье. Учился в сельской школе, затем в Можайском реальном училище, где организовал и возглавил первую комсомольскую ячейку. По окончании училища в 1918 году А. Жаров стал секретарем Можайского укома и членом Московского губкома РКСМ, затем членом бюро Московского горкома РКСМ. В 1920 году он вступил в члены РКП(б) и был избран делегатом III съезда РКСМ. Тогда же в 1920 году начал публиковаться – выходит его стихотворение «Юному пролетариату». В 1921 году А. Жаров поступил в 1-й Московский университет им. М. В. Ломоносова на литературное отделение факультета общественных наук, занимался на поэтическом семинаре В. Я. Брюсова. В том же 1921 году вышла его первая книга стихов. Находясь на руководящих должностях, заведующего отделом печати Московского губкома комсомола и секретаря отдела печати ЦК РКСМ, А. Жаров активно занимался вопросами комсомольской прессы. Он был редактором газеты МК РКСМ «Юношеская правда» (1921), входил в редколлегию первого пионерского журнала «Юные товарищи» (1922), издаваемого ЦК РКСМ и Коллегией детских учреждений ВЦИК, активно сотрудничал в «Барабане» (1923), бывшем на первых порах самодеятельным журналом краснопресненского пионерского отряда, но уже с третьего номера выходившим под эгидой МК РКСМ и Московского бюро юных пионеров.
На момент выхода в свет первого номера главного детского журнала страны А. Жаров был уже опытным авторитетным автором. Его стихотворение «Вождя не стало: сомкнитесь, звенья», появилось уже на второй странице самого первого выпуска «Пионера» (март 1924) сразу после статьи Л. Троцкого «Смерть вождя».
В дальнейшем произведения А. Жарова регулярно публиковались в журнале, зачастую на первых страницах в роли поэтических передовиц. Помимо программных текстов немало стихотворений обращалось к повседневности, сюжетам пионерского быта, и «Приключения Феди Рудакова» наглядный тому пример. Правда, необходимо заметить, что обыгранная в юмористическом ключе тема летнего лагеря - лишь сюжетное обрамление весьма популярного в пионерской беллетристике жанра травелога. Отличительным признаком таких произведений был герой, подобно искре, разносящий пожар революции по странам и континентам, а в этом качестве Федя Рудаков – прямой преемник Митьки-пионера, у которого он буквально принял эстафету.
Сложившаяся ситуация любопытна уже тем, что с точки зрения риторической целесообразности напоминает стрельбу дуплетом. И действительно, оба произведения демонстрировали не только единство цели, но и сходство методов. Участившиеся побеги за границу стали настоящим поветрием среди революционно настроенных пионеров. Комсомольские поэты призваны были умерить романтический пыл юных читателей, осмеяв их безудержную удаль, а художник – дать действию визуальный эквивалент. Сходство подчеркивал и фиксированный объем произведений. Так, если путешествие Митьки разворачивалось в пятидесяти восьми кадрах, каждому из которых соответствовало четверостишие, то каждый из двадцати девяти иллюстрированных эпизодов приключений Феди сопровождали восемь рифмованных строк. Сюжет А. Жарова, уступая в масштабах гротеска, был более доходчив и делал больший акцент на реалии пионерского быта, что несколько сглаживало столь откровенный повтор.
Пионер Федя Рудаков – незадачливый увалень. В отряде он подвергается постоянным насмешкам за свою нерасторопность и неорганизованность. Опоздав на сбор перед отправкой в лагерь, он пускается вдогонку, но, заблудившись и устав, засыпает на пригорке.
Во сне Федя обнаруживает себя на корабле, прибывающем к берегам далекой и чужой страны. Картина, открывшаяся взору путешественника, повергает его в трепет. Он
«… глядит: пальба там.
Слева дым над портом –
Свежий след борьбы.
Виселицы – справа…
Значить ночь расправы
Над рабочим людом,
Вставшим на дыбы…».
Не на шутку перепуганный Федя вспоминает строки пионерских заповедей, и они возвращают ему присутствие духа.
«Пионер умелым,
Стойким, ловким, смелым.
Точным и упорным
Должен быть всегда»,
потому при первой же встрече с врагом Федя приступает к решительным действиям.
С криком «ну-ка вдарь» герой огромным камнем сшибает с ног фашиста и, выхватив у него знамя, пускается наутек.
«Федя знал, что ночью
Главари рабочие
От суда буржуев
Этой вот страны,
Все собравшись тайно,
Из глухой окрайны
На аэроплане
Улететь должны».
Благополучно уйдя от погони, Федя в последний момент ухватился за крыло аэроплана и взмыл ввысь. Едва самолет набрал высоту, как герой узнал в летчике своего товарища – отрядного завхоза Мишутку, и тому стоило немалых трудов вернуть незадачливого пионера к действительности. Окончательно проснувшись, герой прибывает в отряд вместе с возом продуктов. Там на травке у костра «Федя сон чудесный / Ловко рассказал…». Пионеры с воодушевлением слушают историю, и герой неожиданно для себя получает кредит доверия – ребята готовы забыть его мешковатую нерешительность и перестать дразнить, если отныне Федя и наяву будет столь же смел и расторопен, как в своем героическом сне.
Мотив сна, ставшего явью, был широко распространенным приемом детской литературы 1920-х годов. Боязнь сказочности, связанная с натуралистическими представлениями о художественной правде, прикрывалась характерными для того времени педагогическими концепциями о вреде фантастического действия для психики ребенка. Лишь сон давал автору необходимую свободу использования чудесного, оправдывал присутствие гипербол, неизбежно сопутствующих сказочно-утопической коллизии. Тут Феде Рудакову предшествовал целый пантеон пионерских кумиров.
Самым уравновешенным из них был заглавный герой «Приключений пионера Пети» З. Валентина (1924). Стоило мальчику сомкнуть глаза, как он обнаружил у себя целую делегацию угнетенных народов в лице негра, эскимоса и двух китайцев. Отзывчивый пионер согласился стать вожатым и, прихватив с собой портрет Ленина, отправился в путь. Причем от героя совсем даже не требовалось каких-либо активных действий. Где бы ни оказывался Петя: в Китае, Африке или за Полярным кругом – незамысловатых призывов и портрета Ленина было достаточно, чтобы увидеть лица, просветленные зарей грядущих перемен.
Без лишней патетики действуют героические близнецы Май и Октябрина из одноименной поэтической сказки Л. Зилова (1924). Правда, словами брат с сестрой не ограничивались и могли постоять за революционные идеалы, коль скоро возникала такая необходимость. Свое желание облететь «весь земной глобус» герои осуществили во сне, благо он у них один на двоих. Кровать превратилась в аэроплан, и отважные путешественники отправились сначала в Африку, затем в Индию и, наконец, в Японию. Повсеместно герои встречают радушный прием аборигенов и козни эксплуататоров всех мастей. Своей летающей кроватью ребята сбивают аэроплан французских колонизаторов, вступивший с ними в воздушный бой, английский надсмотрщик, вознамерившийся было изловить пронырливых октябрят, был бесславно скормлен индийскому тигру, а японский империализм получил революционный комитет, организованный близнецами на одном из заводов по производству резины.
Но самым радикальным из всей компании стал Мишка Батраков – герой стихотворения В. Гранова и Н. Горбачева «Воздушные делишки пионера Мишки» (1925). Юный друг АВИАХИМа был столь деятельным, что авторам пришлось дополнить героя старшим братом-летчиком, иначе даже сказочная реальность сна не выдерживала масштаба свершений. Горячо сопереживая трудящимся Востока, Миша лелеял мечту революционных преобразований, а стоило ему заснуть с моделью аэроплана в обнимку, как желаемое стало явью. За бомбардировкой местной тюрьмы, призванной освободить революционных вождей, последовали взрывы и свинцовый дождь воздушных боев с вражескими аэропланами, мобилизация собранных в пионерские отряды крестьянских детей и стрекот пуль решающей битвы в ущелье. «Громом и огнями Октября» был отмечен визит советского пионера в горные селенья и зеленеющие долины Центральной Азии.
В подобном литературном контексте Федя действительно выглядел несколько мешковатым со своим пусть символическим, но камерным и довольно схематичным сюжетом. В. Сутеев решает использовать для стихотворения А. Жарова опыт комикса с его кинематографической действенностью. Правда, по типу взаимодействия изображения и текста приключения Феди Рудакова и пионера Митьки довольно сильно отличались друг от друга.
Так, если кинопоэма обращалась к традиционной для комикса композиции – построчно расположенные кадры были даны в едином поле зрения, то «Приключения Феди Рудакова» выглядели весьма эксцентрично. Эпизоды существовали по отдельности и располагались в пределах первых девяти страниц каждого очередного выпуска журнала. Пронумерованные фрагменты представляли собой небольшие врезки вертикального прямоугольного формата, в которых тонкая линия обрамляла рисунок с расположенным под ним номером строфы и текстом. Первый фрагмент каждой новой части был снабжен заголовком, а завершающий сообщал о последующем продолжении.
Разбивка стихотворения на четыре части была определена развитием действия, но если в кинопоэме при аналогичном подходе каждая часть состояла из одинакового количества кадров, то в иллюстрированном стихотворении распределение строф-эпизодов было неравномерным. Фиксированное число страниц, по которым были рассыпаны фрагменты повествования, не обеспечивало столь необходимой для комикса унификации.
Несмотря на то, что нумерация задавала последовательность эпизодов, отсутствие конструктивной логики в их расположении обрекало взгляд читателя на лихорадочные метания. Очередная фаза действия могла присутствовать непосредственно в поле зрения, а могла на следующей странице, или через одну. При этом иллюстрированная строфа могла находиться вверху, внизу, справа, слева или по центру. Врезка с выходом на поля подчеркивала пластическую самодостаточность эпизодов, которые остро контрастировали с заголовками и иллюстрациями соседних материалов, отчего журнальная страница приобретала характерную для стенгазеты коллажность.
Неоднозначной была и стилистика иллюстраций. Функционально рисунки В. Сутеева были заставками. Традиционно эти небольшие графические композиции в ширину наборной полосы или колонки выделяют начало текста, настраивая читателя на его восприятие. В поэтическом произведении эмоциональная и ритмическая роль такого оформления возрастает, а распространенность орнаментальных решений не препятствует использованию сюжетных мотивов.
Как и в приключениях пионера Митьки, художник обращается к стилистике газетных карикатур и, обходясь без полутонов, органично совмещает линейный рисунок с заливками черного цвета. Однако проблема в том, что в кинопоэме, несмотря на «газетную» манеру рисунка, пространство кадра было моделировано по принципу окна. Использование кинематографических средств усиливало изолированность изображений, способствовало погружению зрителя в действие. А сопутствующие кадрам строки – напротив, оставались на правах подписей к рисункам и принадлежали белому полю страницы, что подчеркивалось размерами надписей и цветом шрифта.
В «Приключениях Феди Рудакова» структура пространства другая. Образующие смысловой блок изображение и текст почти одинакового размера, имеют общее обрамление и в равной степени принадлежат печатной поверхности. Складывается иная мера условности. Декоративные качества рисунка усиливаются. Значимость текста возрастает, он активно берет на себя повествовательные функции, определяет смысл соответствующих изображений. Эффективности иллюзорных приемов препятствует возросшая материальность страницы.
Задача представляется В. Сутееву знакомой, и он уверенно берется за работу. Так последовательность «кадров» завершающего первую часть эпизода с трамваем (6-8) практически складывается в монтажную фразу.
Привычно усиливая динамику финальной сцены, художник даже режет изображение несуществующей рамкой кадра (8). Во второй части стремительность действий обозначена линиями движения (9, 10).
Однако логика заставки препятствует активно-динамическому восприятию комикса – экспрессивный сюжет (9) превращается в статичный, а едва в композиции появляется растительный мотив (13), как его разработка приобретает орнаментальный характер, превращая финальную сцену в пасторальную виньетку.
В довершении стилистической чересполосицы третья часть, начавшись с кадра-окна (14), продолжается привычным для поэзии декором – чередой клейм (17, 18, 20), отличающихся от других рисунков своей замкнутой компактной формой.
Эти не требующие обрамления графические миниатюры хорошо читаются на незаполненной поверхности фона. Очевидно, неудачная попытка комикса вынуждает художника искать адекватную форму иллюстраций уже по ходу действия.
В 1926 году «Приключения Феди Рудакова» выходят отдельным изданием с рисунками Николая Купреянова. Это одна из первых работ выдающегося советского графика в детской книге – опыт, осуществленный им в русле поисков нового графического языка. Однако при этом сразу надо оговориться, что повествовательность была не свойственна его графике. Выпущенная Государственным издательством книжка-картинка по-боевому выразительна и гармонична. Размашистые экспрессивные рисунки на равных делят с текстом печатное поле, образуя шесть просторных разворотов. Открытая верстка больших, в половину страницы иллюстраций, их грубые обобщения и свободно, лаконичным намеком, моделируемое пространство активно включают в изобразительный строй белизну листа, обеспечивая пластическое единство рисунка и текста. Их простое крест-накрест расположение дает зрительное равновесие смежных страниц. Шахматную упорядоченность ритма разнообразит конфигурация отдельных композиций, влекущая за собой конструктивные изменения строф, которые то громоздятся колонками по восемь строк, то покрывают страницу россыпью четверостиший. При этом насколько выразительны у Н. Купреянова пейзажные мотивы, настолько же удручающе схематичны образы действующих лиц. Возникает неожиданная ситуация. Попытка компенсировать недостаток характерности условных фигур с помощью текста обречена, поскольку обнаруживает лишь шаблонность выморочного, сделанного на скорую руку сюжета. В итоге – отдельное издание «Приключений Феди Рудакова» ощутимо проигрывало журнальному варианту.
Известная исследовательница советской детской литературы Л. Ф. Кон считала стихотворение А. Жарова первой удачной пародией на «бесчисленные стихи об авантюрных похождениях пионеров за границей». При этом трудно не согласиться с мнением Д. Фомина, который, описывая жанр пионерского травелога, замечал, что «если автор и ставил перед собой пародийные задачи, то по художественному качеству своего текста недалеко ушел от объекта пародирования». Тем не менее опыт отдельного издания показал, насколько взбалмошная стилистика журнальной публикации была органична непритязательной литературной ткани стихотворения, придавала ему специфическую эмоциональность. Что же касается выразительности заглавного героя в съехавшей на глаза фуражке и хлябающих сапогах, то схематизм жаровской образности оказался прекрасной сценарной основой для гротеска В. Сутеева.
Автор Илья Бобылев
Смотрите «Приключения Феди Рудакова» в журналах "Пионер":
«Приключения Феди Рудакова», эпизоды 1-8 ("Пионер", 1925 год, №11)
«Приключения Феди Рудакова», эпизоды 9-13 ("Пионер", 1925 год, №12)
«Приключения Феди Рудакова», эпизоды 14-20 ("Пионер", 1925 год, №13)
«Приключения Феди Рудакова», эпизоды 21-29 ("Пионер", 1925 год, №14)
Продолжение следует ...
Ранее в серии "Первые комиксы Владимира Сутеева.":
Часть 1. Владимир Сутеев и Николай Богданов. Начало творческого пути. Журнал «Пионер», 1924 год
Часть 2. Кинопоэма «Вокруг света», 1925 год
Литература.
Ганкина Э.З. Русские художники детской книги. М. Советский художник. 1963.
Русские советские писатели. Поэты. Т. 9. М. Книга. 1986.
Фомин Д. „Для примера всем пионерам“: тема путешествия в книжке-картинке 1920-х гг. // Детские чтения. 2021.16 (2)., С. 92-151