Анатолий Гринь
Возим из Краснодара ягоды, фрукты, овощи. В Волгограде
дозаправка, и вылет на Уфу. На борту четыре тонны помидоров в Мыс Каменный — груз нежный. Не дай бог где-то задержка и все подпольное пространство в фюзеляже будет залито томатным соком. Средина ночи, и нам после Саратова разрешают курс на Уфу — Куйбышев (Самара) пройти траверзом. Условия полета и погода нормальные, путевая неплохая, и появляется мысль пройти до Свердловска (Екатеринбурга).
В зоне Уфы я переключился на канал ПДСП и прямым текстом
доложил диспетчеру: «На борту груз в Мыс Каменный, запас топлива позволяет, запасной Уфа, рассчитываю дозаправку в Свердловске».
Диспетчеру лишний самолет на перроне Уфы ни к чему, явно за пультом бывший летчик: «Все понял, работайте с “Контролем”». Диспетчер УВД Уфы при входе в зону по своей инициативе дал погоду «Кольцово» и наш штурман Славик сообразивший, что между смежными зонами диспетчерами наш прилет в Свердловск согласован, сразу доложил время пролета Уфы, остаток топлива на момент пролета и время выхода из зоны.
Ночь, и грузовики поступали так часто — диспетчеры нелегально шли навстречу. Много в то время выполнялось плодово-ягодных рейсов, и все понимали сложность работы: задержки приводили к порче груза. По министерству был приказ о «Срочных грузах» и, конечно, селедка в бочках к приказу отношения не имела.
Уже в зоне круга «Кольцово» диспетчер притормозил рейсовый Ту-154 и дал нам возможность захода в первую очередь. Кто-то из экипажа «Туполя» высказался по этому поводу, но фраза повисла в воздухе — и сам командир видел, что этого требовала обстановка. Позже в АДП мы поздоровались, и командир «Туполя», почти мой ровесник, улыбнулся, и все отлично понимая, заметил только: «Я летал — на Ан-26!»
Но на земле нас ожидало полное разочарование: после заправки,
зарулившего за нами рейсового борта, необходимо было заправить еще один борт, потом еще и еще. Я все это слышу по внутренней связи — диспетчер АДП, понимая наше положение, иногда нажимает тангенту:
«Когда заправите борт 26 503?» В одной руке у него чашка с чаем, другой он ловко работал с пультом.
Я считал, что я довольно сдержанный человек, и свои эмоции могу контролировать, а сейчас я не в состоянии держать себя в руках. Я все молча слушаю, рядом со мной второй пилот, Дмитрий Васильевич, ему уже за пятьдесят, и смотрит он на меня вопросительно, как на всемогущего.
Штурман все внимает молча, с полным безразличием — всех клонит в сон.
Просто стоять и ждать за счет своего рабочего времени это свинство к экипажу со стороны службы ПДСП «Кольцово». Приходиться сталкиваться с таким отношением к экипажам не первый раз. Не выдерживаю и прошу диспетчера соединить меня с ЦДС Москвы. Диспетчер удивленно смотрит на меня, оправдывается:
— Мы же не можем вас заправлять, когда рейсовые ждут.
Я же точно знаю, что ТЗ стоял и ждал, когда зарулит рейсовый борт— за это время нас вполне можно было заправить. Мы же не черт знает где— стоим против АДП в одном ряду с рейсовыми. Чего сложно после заправки рядом стоящего борта подъехать и заправить нам чуть больше 4 тонн. Я понимаю следующему может не хватить и ТЗ уедет на заливку, потом отстояться, и это может вылиться в задержку рейса. А где второй ТЗ?
Наверняка водитель и заправщик где-то спят. Во мне зло так и кипит... нам еще три с лишним часа лету до Каменного — рабочее время должно быть сжато до минимума. Придется делать отметку в задании на полет, что мы отдыхали здесь, в «Кольцово», стоя в АДП. Экипаж устал, время три часа,
скоро рассвет — самое тяжелое время. Второй пилот смотрит на меня, на диспетчера, хлопает сонными глазами. Штурман стоит, прижавшись спиной к подоконнику, фуражка козырьком на носу руки, скрещены на груди — ковбой отдыхает. Я все-таки требую еще достаточно сдержанно:
— Соедините меня с «Москвой».
Заходит сменный начальник порта — это невысокого роста человек, одет по форме, даже все пуговицы на пиджаке застегнуты. Фуражка с высокой тульей, и похож он на сошедшего с плаката: «Форменная одежда работников Гражданской авиации». Мы одни в АДП, он нас не видит,
поведение его похоже сейчас на милиционера в зале ожидания — Кто здесь хулиганит?
Лицо бесстрастное, но глаза живые — он сейчас самый
главный, и с внушительной деловой миной обращается:
— Командир вы у нас не по плану — смотрит на меня, как на
школьника и выдает. — Мы же не можем бросить все и крутиться вокруг вас.
Сейчас не выдержу, взорвусь. Это меня не красит, как командира —передо мной наглая физиономия, на груди навешано значков: об окончании ВУЗа, «Отличник Аэрофлота», еще пара каких-то, не разобрать. А у меня за 15 лет работы пилотом в «Аэрофлоте», почти 10 000 часов за спиной, и ни одного, кроме знака классности. Даже за безаварийный налет знака нет, об окончании ВУЗа тоже (не успели заказать), да я к ним как-то равнодушен. У нас, в Салехарде, знак «Отличник Аэрофлота» имеет тетка-инструктор по физподготовке — мы ей зачеты сдаем перед ВЛЭК.
Видел у замполита, кое-кого из начальства — рядовые таких значков не носят. Сейчас у меня в голове одна мысль: «Хорошо, что без оружия летаем— черт возьми!» я готов въехать в морду этому умнику — может он и хороший специалист, но мы же не на прогулке. Дмитрий Васильевич взял меня за локоть.
— Толя, Толя! Прекрати. Берем направление в гостиницу. Идем
отдыхать, как положено, все восемь часов! — и продолжает высказываться уже глядя в лицо этому начальнику. — Пусть он подавиться этими помидорами. Сейчас он за них в ответе.
Штурман проснулся, поднял голову. Предложение по поводу
гостиницы ему понравилось:
— Командир! Сдаю документы.
Диспетчер протягивает мне через окошко в стекле трубку. Я делаю несколько глубоких вздохов.
— Доброй ночи! — И высказываю проблему диспетчеру «Москвы»
на одном выдохе.
Готовлю в голове продолжение речи, но из Москвы донеслось просто:
— Командир, передай трубку сменному.
Я передаю трубку, сменный, видимо, хотел представиться и сделать встречное предложение, но вместо этого выкатил глаза, приоткрыл рот и слушал, рассматривая в АДП по очереди все углы. Выслушивал он долго, я за это время успел успокоиться, и мне даже стало жалко этого молодого делового человека. Внезапно он сделал выдох, сунул трубку диспетчеру
АДП.
— Заправить! — видимо, хотел что-то еще добавить, глянул на меня и молча вышел из диспетчерской.
Диспетчер дал команду службам обеспечить подготовку к вылету Ан-26го и, обращаясь ко мне, спросил:
— У вас механик на борту? — вытер лоб и усмехнулся. —Командир, ТЗ к вам направлен.
Нервное напряжение схлынуло — я выпустил пар, но настроение
испорчено. Хорошо, что на этой работе мы закаляемся и рабочая
обстановка помогает забыть все очень быстро.
Подписал мне диспетчер задание, вышли из АДП. Самолет стоит
недалеко, и возле него нет ожидаемой суеты. Стало ясно, что наши проблемы не закончились. Поднимаюсь по трапу — сидит
сопровождающий груз экспедитор, навалившись на ящик с помидорами. Спит. В пилотских креслах спят механик и оператор. К самолету подкатил автомобиль АПА — техник подключает питание. Витя зашевелился, просыпается.
— Командир, заправлен полностью, сверху.
Заправка сверху — это через заливные горловины, заправка в таком случае максимальная, 5500 кг.
— Когда это вы успели? — удивляюсь, как это заправили? У нас от АДП до самолета ходьбы 5 минут. — Это как?
— Заправляли рейсовый, — поясняет Витя. — Я подошел к
заправщику, предложил 5 кг помидоров. Они без проблем подъехали и за 10 минут нас полностью залили.
Я только открыл рот, хотел спросить куда мы впишем эти 5100
заправленных килограмм, Витя тут же продолжает:
— Спросил сколько влили? Заправщик сказал: «Сколько тебе надо столько и выписывай».
Стою в проходе ошарашенный, мы там копья ломаем, а здесь, под фонарями, на глазах у всех заправляется грузовик вне расписания. Я даже не соображу, как себя вести в таком случае: то ли отматерить механика, то ли радоваться, что все так удачно решилось.
— Витя, какого рожна не прислал оператора сказать нам. Мы там всех на уши поставили!
— Толя, рядом... Из окна АДП все видно. Пока я суетился, Серега
уснул.
После взлета курс на север, на светлеющий рассвет впереди. Серега занимается завтраком, готовит кофе. Подает каждому поднос с курицей и приправой, большой поднос с нарезанными помидорами, солонкой и хлебом, передает Вите. Тот ставит его перед собой на пульте — вся кабина завалена снедью. Сон прошел, и после всех передряг, мы с аппетитом все это поедаем на эшелоне 5700. И после курицы помидоры — я таких не ел с
самого детства. Этот поднос с помидорами у меня до сих пор в памяти.
Такие же вкусные мы, десятиклассники, ели в сентябре на уборке в местном колхозе. Сейчас вспоминаю, а у меня слюни текут — все-таки и что-то хорошее осталось в памяти из той жизни.
Правда ветер был встречный, и усиливался с каждым часом, и это портило настроение и напрягало — вместо трех с половиной мы шли на час больше. Налет по маршруту Краснодар – Мыс Каменный составил 11 часов, и нам пришлось один час урезать.
На обратном пути службой управления Тюмени, после отдыха в
Каменном, мы были направлены в Тюмень. Там был транзитный груз, заброшенный случайно откуда-то с востока до Харькова, и мы в Краснодар пришли после разгрузки в Харькове. Все время в пути мы наслаждались помидорами — мы, я думаю, заслужили, тем более экспедитор был не против. Это была своеобразная утряска — они перегружали на 300-500 кг «своего».
В Краснодаре у меня состоялся неприятный разговор с инспектором Северо-Кавказского управления ГА Шелеповым Юрием Михайловичем.
Он вылетал с нами в одно время с Краснодарским экипажем на Новый Уренгой. И после Тюмени они так же столкнулись с сильным встречным ветром. Как они выкручивались, сейчас подробности не помню, но он меня попугал, и отнесся я к этому с пониманием — все-таки неплохо его знал: когда-то он летал в Салехарде и мне немного пришлось с ним полетать вторым пилотом.
Им было проще: у них на борту были огурцы.
А у меня в памяти остался этот рейс благодаря помидорам, которые я очень люблю и могу есть в любом виде: и с маслом, и со сметаной!
Но то время ушло, и те помидоры исчезли!