В советское время о чукчах на Большой земле не знали ничего – только рассказывали анекдоты, в которых они представлялись тупыми и нелепыми существами. Уже в постсоветское время историки, получив доступ к архивным документам, опубликовали материалы о российско-чукотских войнах XVII-XVIII веков, и удивлённая российская общественность узнала, что герои анекдотов когда-то были отчаянными и умелыми воинами. Которые, единственные из народов Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока, сумели отстоять свою независимость.
«Русско-чукотская война (точнее, серия войн) продлилась, по некоторым подсчетам, более 150 лет и закончилась для нас в общем бесславно. Правда, кое-что уточним. Ушли русские не потому, что такими уж болезненными для огромной империи оказались поражения. Война просто потеряла смысл … Но с другой стороны… Россия оставила территорию, которую уже считала своей. Были разгромлены воинские контингенты. Погибли военачальники. Чукчи захватили знамя российской воинской части (и также оружие, боевое снаряжение, даже пушку – им не нужную). А главное – «уважать себя заставили»: в дальнейшем с ними договаривались уже не с позиции силы. Как ни крути, по всем статьям – наше поражение, их победа» (С.Нехамкин «Немирные чюкчи»: 250 лет назад Россия признала бессмысленность русско-чукотской войны». «Военное обозрение», 23 октября 2013 г.).
Кто победил в российско-чукотских войнах – вопрос на самом деле спорный. Российские власти прекратили военные действия, но большинство чукотских старейшин в 1778 г. формально признали императорскую власть, хотя ясака не платили, и вообще их зависимость от империи не проявлялась ни в чём. Чукчи вернулись в состояние, в котором пребывали до прихода русских. Правда, воинственность они утеряли: их людские потери были огромны, стада оленей многократно уменьшились. В результате войн культура и быт чукчей деградировали (особенно тяжкий урон им наносил алкоголь, воздействующий на организмы коренных народов Севера крайне разрушительно). Никаких попыток интегрировать чукчей в российское общество не производилось.
Контакты чукчей с Россией ограничивались торговлей. До 1867 г. её осуществляла Российско-Американская компания, но в 1867 г., после продажи Аляски США, компания была упразднена, и чукотская торговля почти полностью перешла к американцам. В 1889 г. для того, чтобы «бесхозный» край не перешёл под контроль американцев, был восстановлен Ново-Мариинск (Анадырь), но торговцы и промышленники из США (и отчасти Канады и Японии) господствовали на Чукотке вплоть до 1930-х гг., когда советская власть кое-как наладила поставки товаров и пограничную службу. «Кое-как» - потому, что даже в 1970-80-е гг. снабжение Чукотки было ужасающим, а представители власти жаловались, что у чукчей постоянно обнаруживаются американские товары, причём «свежие» – ружья, продовольствие, одежда, телевизоры и, разумеется, спиртное. Бурный и нашпигованный погранкатерами, прощупываемый радарами и прочей техникой Берингов пролив так и остался для чукчей преодолимым.
Советская власть на Чукотке была установлена в 1923 г. – разумеется, чукчи в событиях гражданской войны не участвовали. «Власть рабочих и крестьян» говорила о братстве народов и помощи малым народам Севера, однако на деле «помощь» в первые годы выражалась в изгнании иностранных торговцев и постепенном, вплоть до полной ликвидации к началу 1930-х, вытеснении торговцев отечественных. Что привело к сильнейшему товарному голоду – особенно не хватало продовольствия. Только в 1926 г. началась организация первых органов местного самоуправления – лагеркомов (!) для русского населения, а затем и родовых советов для чукчей. В конце 1930 г. был образован Чукотский национальный округ, управляли которым, разумеется, не чукчи, среди которых не было образованных.
В Анадыре появились рыбоперерабатывающие заводы, электростанции, рядом с ним – угольные шахты. Чукчей на них не приглашали – зачем нужны неквалифицированные, неграмотные работники? Чукчи продолжали жить так же, как и сто, и триста лет назад, пока в 1937 г. их не начали сгонять в колхозы. Коллективизации, как и везде, сопутствовало раскулачивание. Для коренных народов Севера богатые родовичи, объявленные «кулаками», всегда были самыми уважаемыми людьми – они помогали беднякам, давали им работу. Настроить чукотскую бедноту против «кулаков» оказалось трудно, но угрозами и посулами бедных оленеводов, ранее пасших стада «кулаков», в колхозы всё же загнали. Колхозы, правда, влачили жалкое существование: руководил ими кто попало, а колхозники относились к коллективному добру как к ничейному.
Аналогичные процессы вызвали восстания других коренных народов Севера – ненцев, хантов, манси и долганов в 1932-34 гг. Но на Чукотке всё началось позже, чем на Таймыре и Ямале, и разворачивалось вяло. К 1942 г. большая часть чукчей была уже в колхозах (где свирепствовал голод), но сохранились и значительные группы единоличников, которые, невзирая на дикие налоги, упорно сохраняли самостоятельность. Кроме того, к тому времени чукчи, хотя и хранили легенды о подвигах предков, не воевали уже много поколений, и не просто знали, как это делается (они, как и некоторые другие народы Севера, в армию не призывались).
Надо отметить, что всё связанное с советской властью – марксизм-ленинизм, коллективизация, запрет частной торговли, преследование «кулаков» - им было либо абсолютно непонятно, либо воспринималось как бессмысленное зверство, и настраивало тундровиков против неё.
Но в 1941 г. началась цепь событий, которые с большой долей условности можно считать последней Чукотской войной. Хотя «война», по сути, представляла собой несколько разнесённых во времени локальных вооружённых столкновений с относительно небольшим числом участников, она продемонстрировала, что некоторые чукчи, подобно далёким предкам, готовы отстаивать свободу.
Документов о тех событиях немного, а единственной подробной исследовательской работой на эту тему является статья Л.Н.Хаховской «Коллективизация вилюнейских чукчей: причины и ход противостояния» (Вестник Северо-Восточного научного центра ДВО РАН, 2021, №3, с. 97–104). Поэтому события описаны в основном на базе этой работы.
В начале 1941 г. на территории Марковского района сохранялась группа вилюнейских чукчей-единоличников, лидером которых был крупный оленевод Гемауге. Вилюнейцы с властями не конфликтовали, налоги платили, но старались держаться подальше от советского начальства.
В феврале 1941 г. в стойбище вилюнейцев прибыла группа уполномоченных во главе с неким Н.И.Майлиным, собиравшая налоги и уговаривавшая вилюнейцев вступать в колхоз. Согласно архивным данным, Майлин потребовал от проводника группы Эйнелькута уплаты налога оленями. Отдав их, тундровик остался бы без средств к существованию, и, скорее всего, умер бы от голода – на Чукотке того времени это не было редкостью. В общем, Эйнелькут застрелил всех четверых членов группы и скрылся в стойбище Гемауге, которое немедленно откочевало подальше в тундру.
Дело вскрылось только через год, в стойбище явилась опергруппа, и арестовала Эйнелькута, лидера кочевья Гемауге и ещё одного тундровика. Арест сопровождался перестрелкой, в которой были убитые, в т.ч. сын Гемауге, а сопротивление оперативникам пытались оказать даже женщины и дети. Арестованные были отвезены в Анадырь и расстреляны.
После трагедии вилюнейцев возглавили сыновья Гемауге Трунко и Экетэт. В начале декабря 1943 г. в стойбище прибыла группа уполномоченных для подписки на лотерею и сбора тёплой одежды для бойцов Красной Армии. Но вилюнейцы категорически отказались и от того, и от другого. Трунко на собрании заявил: «Выполнять советские законы не будем, мы готовы в любую минуту дать отпор русским, если кто из нас погибнет, то и ваших немало будет уничтожено. <…> С сегодняшнего дня объявляю войну против русских. Как видно, мне сейчас дорога к отцу. Может, мне осталось недолго здесь быть, но я буду делать так, как делал мой отец. Советской власти подчиняться не буду». Его поддержали не только родовичи, но и кочевавшие в окрестностях отдельные семьи и группы. Учитывая, что большинство чукчей имело оружие и хорошо умело стрелять, власть временно отступила, и вилюнейцы продолжили самостоятельную жизнь. В 1944 г. Тунко умер, а его брата Экетета в 1946 г. застрелили при неизвестных обстоятельствах.
После войны ситуация на Чукотке ухудшилась. Налоги на тундровиков повысили, и те начали отказываться их платить. Хотя Чукотка – самый «медвежий угол» СССР, местная власть решила, наконец, покончить с тем, что там всё ещё существовали единоличники и шаманы, и даже неподконтрольные кочевья, крупнейшим из которых было вилюнейское.
Вероятно, налоговое давление на чукчей, напоминавшее грабёж, было вызвано ещё и тем, что на Чукотке начали разворачивать крупную воинскую группировку – началась Холодная война, а Чукотку от Аляски отделяет только узкий Берингов пролив. Можно себе представить, каким было снабжение советских частей на этом краю света; по-видимому, оленей у чукчей отбирали для прокорма солдат. В те годы советские организации, и раньше не отличавшиеся пунктуальностью, при закупке оленей у тундровиков часто отказывались платить, что в условиях нехватки продовольствия грозило тем голодной смертью.
Похоже, что резко усилившиеся пограничные части пытались перекрыть чукчам доступ на Аляску, поскольку сохранились жалобы советских органов на то, что среди чукчей «не изжито проамериканское настроение». Об этом косвенно свидетельствует несколько статей, появившихся интернете несколько лет назад. Там, без ссылок на какие-либо источники, описывается якобы имевший место «военный поход» чукчей против эскимосов Аляски (!). Хотя эта история совершенно безумна и по степени правдоподобия сравнима разве что с десантом инопланетян, скорее всего, советская погранслужба получила информацию о поездках чукчей через Берингов пролив, и, возможно, о каких-нибудь пьяных драках между советскими и американскими аборигенами. Что вполне могло привести к ещё большему ужесточению пограничного режима. В этих тяжких условиях большая часть вилюнейцев (хотя и не все) была вынуждена вступить в колхоз, но колхозное начальство относилось к ним, как ко второму сорту.
Обвинить в том, что впоследствии назвали «Берёзовской кровавой смутой» можно конкретного человека – председателя колхоза Александра Алина. Этот чуванец (представитель обрусевшего малого народа, близкого юкагирам) был типичным представителем «сына двух миров» - не русский, но и не тундровик, чуждый тем и другим, ненавидящий всех и добивающийся «уважения» грубой силой. Он оскорблял колхозников, отбирал у них оленей, приписывал себе их трудодни, чем довёл несколько семей до самоубийства от голода.
Весной 1949 г. Алин запретил забивать оленей для традиционного чукотского праздника «килвэй», на который, помимо колхозников, приехали единоличники-виюнейцы. Увидев, до чего довёл Алин сородичей, единоличники стали уговаривать их вместе откочевать в тундру. План, подготовленный ими, предусматривал захват оленьих стад и продуктов и нападение на село Берёзово, после чего они должны были раствориться на бескрайних просторах тундры. Чукчи наивно думали, что тундра может их укрыть от врага, подобно тому, как в XVIII веке она укрывала их предков от карательных экспедиций капитана Павлуцкого, ставшего в чукотском эпосе воплощением жестокости…
В начале марта группа вооружённых чукчей во главе с Нотаем и Тынэвом остановила в тундре два обоза, перевозивших мясо, рыбу, меха, сахар, масло и муку. Обозы были захвачены и переправлены в стойбища вблизи села Берёзово. Колхозный актив, вооружившись, попытался отбить награбленное – и произошла та самая стычка, названная «Берёзовской кровавой смутой». Были убитые и раненые. Активу удалось отбить часть награбленного и арестовать нескольких бунтовщиков.
Однако «бунтовщики» не успокоились, и 15 марта ок. 30 вооружённых чукчей ворвались в Берёзово. Завязалась перестрелка, причём к «бунтовщикам» примкнула сотня вооружённых чем попало колхозников. Вновь захватив стада, восставшие ушли в тундру.
Как видим, в битве с обеих сторон участвовали чукчи, а не части МГБ или армия, но сути дела это не меняет. Под селом Берёзово, на краю света, состоялся последний на советском Дальнем Востоке вооружённый акт борьбы с коллективизацией, а значит, с советской властью.
В погоню за беглецами устремился взвод оперативников. Когда бунтовщики увидели, что по их следу идут уже не какие-то активисты, а оперативная группа МГБ во всеоружии, их охватило отчаянье. Всё-таки чукчи того времени – не воины, и восстание началось только вследствие отчаяния.
Сопротивление опергруппе оказано не было. Лидеры восставших, Нотай и Айван, застрелили своих жён и детей, после чего покончили с собой. Так же поступали, оказавшись в безнадёжном положении, чукотские воины во времена капитана Павлуцкого.
Восстание было подавлено. 20 человек были приговорены к тюремному заключению. Известно, что восемь из них, отбыв свои сроки, вернулись домой, известно о четверых умерших в заключении, судьба ещё восьмерых неизвестна. Скорее всего, они тоже умерли в тюрьме. Сведения о судах над ними до сих пор засекречены.
Колхоз «Полярная звезда» был укрупнён и переименован в «Путь к коммунизму».
Но память о том, каким был этот путь, сколько крови слёз пролилось на нём, сохраняется в чукотской тундре. Да и село Берёзово, под которым разыгрался последний акт последней Чукотской войны, выглядит, как скорбный памятник этому пути.