Наша пресса сегодня пишет, что Минобрнауки подготовило проект постановления правительства об актуализации программы «Мегагранты». Она направлена на создание в российских ВУЗах и научных организациях исследовательских лабораторий мирового уровня под руководством ведущих ученых. В первую очередь отмечается, что ученые должны быть иностранные граждане и соотечественники, проживающие за рубежом. При этом максимальный размер гранта увеличивается за научное исследование с 30 млн до 100 млн рублей в год и поддержка от 3 до 5 лет. Опять гранты, серьезные суммы. Наверное, хочется увидеть какой-то результат на выходе от научных исследований и разработок. Чтобы они воплотились в жизнь в условиях, когда наша страна ведет войну в одиночку с 40 западными странами, с блоком НАТО.
Сергей Михеев: Будем надеяться, что от этого будет результат. Надо понимать, что история долгоиграющая. Хорошо - приняли решение о грантах, а пока дело дойдет до их практического выполнения, пройдет много времени. Пока некие научные разработки воплотятся в серийное производство, то это ещё дольше - речь идет о годах. Но лучше поздно, чем никогда. Может быть кого-то удастся вернуть. Здесь самое главное - борьба за воссоздание собственной конструкторской школы, научно-технической, инженерной, и опора на тех, кто здесь находится. Всё равно это надо делать, если имеет смысл.
Но если речь идет о ВПК, понятно, что режим секретности не даст возможности с этим легко обращаться. В первую очередь, опора на своих.
А Вы в свое время имели отношение к научной деятельности?
Сергей Михеев: Очень отдаленное.
Ну все равно рядом стояли и смотрели, как это всё делается.
Сергей Михеев: Лежал на боку.
Как оценить итог? Вот выделен грант в 100 млн рублей в год - большие деньги - создана лаборатория мирового уровня, что-то производится. В итоге как приемная комиссия оценивает? Получилось? Не получилось? Либо деньги потратили, но не получилось? Как стартап: «Извините, не получилось. Давайте еще $100 млн – мы что-то другое попробуем». Либо какой-то заказ или цель указана?
Сергей Михеев: Как сейчас они будут оценивать – не знаю. Тем более, там всё периодически меняется. Поставим по-другому вопрос: как должно было быть? Должны быть результаты, но выражающиеся не в прибыли. Одна из проблем попытки развития нашей науки по монетарному принципу привела к тому, что многие направления скукожились или полностью умерли. Когда менеджерский подход ставил во главу угла возможность реализации проекта с точки зрения прибыли (т.е. хорошее научное исследование - это то, которое дает возможность создать практический проект, который приносит прибыль) - это тупик. Конечно, прибыль иметь хорошо, но многие вещи в принципе неприбыльные. Если говорить о прикладных исследованиях, то, например, речь должна идти об открытиях или усовершенствованиях, которые в итоге дадут возможность запустить в серийное производство то, чего у нас нет. Фундаментальные исследования - вопрос открытий и продвижений; то, что называется «научная новизна». Если она существует и продемонстрирована в исследованиях, то это интересно.
Есть целая методологическая школа - она долгие годы работала. Что-то надо взять или вернуть из советского прошлого. Одна только прибыль не может быть мерилом успешности или неуспешности проекта.
С другой стороны, менеджерский подход, о котором Вы негативно высказываетесь, работает в США. Вот есть заказ – военно-промышленной компании, государственный или частный. Так или иначе, деньги выделяются под конкретный проект. Нужно нам то-то и то-то. И спрашивают по итогам: «Мы на вас потратили много денег. Покажите нам продукт мирового уровня, который будет конкурировать или не будет иметь конкурентов». В этом направлении может быть тоже нужно двигаться?
Сергей Михей: Тут надо искать. Так тоже пробовали, но ничего особенного не получили. Где-то можно позаимствовать, где-то надо вспомнить о том, что было у нас, и посмотреть, что эффективнее. Потому что на Западе не совсем так. Там огромные деньги привлекаются на фундаментальные исследования, которые быстрой отдачи не дают. В основном, это на базе университетских исследовательских центров, лабораторий и т.д. Но они считают, что это необходимо для того, чтобы поддерживать научную школу, и рано или поздно это какие-то прикладные исследования даст.
То, о чем Вы говорите, если о ВПК - то это просто конкурс, который государство объявляет среди компаний, которые занимаются разработкой тех или иных вооружений. У нас тоже так пытались делать, но положительного результата не дало. Надо искать. Цель такая, а дальше смотрим, какие инструменты работают, какие не работают; если не работают, то почему; от каких-то надо отказаться, какие-то усовершенствовать. В любом случае калька, которую пытались сделать в эти годы, не срабатывала. А что касается нашего ВПК, мне кажется, ему задавали неправильные ориентиры; может быть он и справлялся бы с поставленными задачами. Когда военная реформа отскакивала от необходимости сокращения армии, какой тут может быть конкурс? Кто больше насокращает что ли? Или кто предложит, как лучше сократить? Какие-то разработки заказывались в единственном экземпляре или 5-10 штук. Разве это даст возможность развиваться? Нет. Вот был День ВМФ. Нам нужен более развитый флот, больше должно быть кораблей. Мы огромное количество кораблей просто посдавали на металлолом. А новые корабли строятся/строились долго в одном или двух экземплярах. А что толку от этого? Здесь надо искать. Это вопрос к более глубоким специалистам, а не ко мне.