- Это хороший знак, - заметила Татьяна Михайловна. – Сейчас у тебя пик, значит, совсем скоро пойдёт на спад. Во время экзаменов это уже нисколько не будет тебе мешать!
Неужели действительно хороший знак? Неужели действительно нужно просто перетерпеть? Мава вздохнул и сложил в голове стихотворение о летней школе, которое потом записал на бумагу…
Как прошло воскресенье, Мава толком не помнил. Порфирий Вениаминович снова пытался всех рассмешить каким-то стендаповским юмором вроде «де несезонная куртка», «я дескаю» и «частицы русского языка состоят из молекул и атомов». Мава вместе со всеми лежал на полу, пытаясь выдавить из себя подобие смеха, чтобы не показывать итальянцам, что настоящий одесский юмор, а не юмор Порфирия Вениаминовича, гораздо выше этого… Екатерина Алексеевна не смеялась, но с улыбкой говорила о своём дне рождения, который выпадает как раз на один из дней отдыха – между математикой и литературой. Но потом начались проблемы… Во-первых, Федериго было всё хуже и хуже… Во-вторых, Порфирий Вениаминович сказал, что никуда не уедет до июля. А в-третьих и в главных…
Все, даже Федериго, ужинали и вели светскую беседу. Товиль уже перестал относиться к Екатерине Алексеевне как к пленнице, поэтому стал расспрашивать её об Одессе.
- А ведь когда-то я там был, - задумчиво произнёс он. – Вроде по работе… С каким-то психологом общался… Почему-то не могу вспомнить его имя. Наверное, он вызывает у меня какие-то неприятные ассоциации…
Екатерина Алексеевна поступила правильно: она не стала называть имя Цукерберга. Товиль не помнил его благодаря защите разведчика. Екатерина Алексеевна спокойно рассказывала об Одессе, а Мава был готов упасть в обморок… Похоже, Адамова-Овцебык заметила состояние своего «птенца». Вот тут-то и выяснилось страшное…
- А ведь Мава не раз был в Одессе и собирается эмигрировать! – воскликнула бывший директор. – Согласись, Мава, на Дерибасовской бывает очень шумно!
- Бывает, - согласился Мава.
- Бывает, и никто ничего не говорит! А вот Цукербергу (теперь его имя называть можно было) запретили читать «земскую поэзию», потому что зрители слишком громко выражают свои восторги!
До Мавы не сразу дошёл смысл сказанного. Как это – не будет «земских собраний»? В первые несколько секунд состояние Итшидо не менялось… Потом прошёл приступ тоски по Родине. Это произошло быстрее, чем предполагала Татьяна Михайловна! И Мава прекрасно знал, почему… Уж лучше бы вернуть тот приступ… Лучше с нетерпением ждать «земских собраний»… Ужин сразу показался невкусным. Отвращение Мавы заметил Порфирий Вениаминович:
- Ешь! Нормальная еда!
Тьфу! Ну и пусть ругается! А как же стихотворение о летней школе? Неужели оно написано в пустоту? Или это всё из-за того, что Мава в стихотворении намекнул на «Проверку», а это должно быть тайной? Он убрал из стихотворения строчки с намёком. Вдруг что-то изменится? Ведь уже написано столько стихов о «земских собраниях»! Неужели это всё было в пустоту? И как вообще теперь читать «земские» стихи? А не читать их Мава не может! Образ жизни всё время будет напоминать ему о группе Цукерберга… А как вообще сдавать экзамены? Весь год Мава готовился по одному правилу, связанному с «Проверкой», а теперь нужно менять стратегию! Но найдётся ли новая опора за неделю до экзамена? Конечно, нет! Только если очень повезёт! Почему нужно запрещать то, что люди ждут целый год? Особенно за две недели до предполагаемого начала мероприятия! Вот что было бы, если бы бразильский карнавал запретили за две недели до его проведения, причём навсегда? Наверняка это было бы что-то не то… Но почему, когда запрещают «земские собрания», все спокойно живут? Мава не сомневался, что остальные одесситы завтра же обо всём забудут…
Нет… В таком состоянии невозможно к экзаменам готовиться… Тем более невозможно писать «Одесские встречи», а их забросить нельзя: нужно доводить начатое до конца. И тогда смутная надежда поселилась в сердце Мавы: может быть, это поможет всё вернуть? Но что, если нет? О с....де Мава не думал: за время увлечения Топтыгиным он понял, что нужно жить. Жить и страдать… Может быть, всё забудется, ведь это мелочь, в отличие от ухода Топтыгина… В Венеции Мава переживал из-за мелочей не более четырёх дней. Пройдёт… Только перетерпеть… Но что делать с тем же Топтыгиным? Остальных «земских поэтов» Мава мог полюбить и без Цукерберга, а его… Значит, его забыть? Нельзя: перед ним есть вина. В какую ловушку попал Мава!
- Катя, я не буду праздновать твой день рождения, - сказал он. – Извини. Предполагалось, что ты будешь отмечать его в Одессе.
- Отметим символически! - решила Адамова-Овцебык. – А по-настоящему уже в августе...
Может быть, рассказать обо всём Федериго? Да, всю правду! Ну и пусть выдаст! Уже всё равно!
- Федериго, я одессит, - признался Мава.
- Я понял, зачем ты в этом признался! – воскликнул бывший врач. – Ты переживаешь из-за этих «земских собраний», думаешь, что тебе незачем сдавать экзамен и что я такой же несчастный… Но у меня всё нормально! Этот год стал моей ошибкой… И зачем я вообще приехал в Венецию? Не знал, что так выйдет… Мне остаётся только сдать экзамены и продолжить медицинскую деятельность в Милане! А Фелицата… ну её! И я тебя, конечно, не выдам… но и утешать не буду, потому что понятия не имею, как это делается!
Значит, Федериго теперь вообще не нужны экзамены… Он спокойно вернётся к прежней жизни… А Мава не может спокойно вернуться. Ему экзамены необходимы. И они тесно связаны с «земской поэзией»… Никак не забыть…
Неделя 37
Мава всегда мало спал, но даже этот режим «чокнутой птички» не спас его от бессонницы… «Как так? – думал Итшидо в ночь с воскресенья на понедельник. – Это же несправедливо! Зачем они так поступили со мной?» В какие-то минуты становилось совсем невыносимо… Как хорошо, что Аида – эмигрантка! Он не столкнётся с ней в Одессе… Если бы не «земские собрания», не пришёл бы он к Аиде… А Карла? Как часто они говорили о «земских поэтах»! Она мечтала приехать в Одессу вместе с ним! У неё был билет! Что же, сдавать? Мава пока не говорил со старушкой на эту тему… А тот земляк, который подошёл к нему на конкурсе? И как идти на конкурс в июне, когда там в жюри сидит Пётр Болотов?
Мава и Екатерина Алексеевна встали раньше всех и решили перекусить. Отсутствующий взгляд будущего эксперта не ускользнул от лица бывшего директора.
- У тебя дрожит колено, - заметила Адамова-Овцебык. – И ты хочешь плакать. И не хочешь отмечать мой день рождения… Расстроился из-за того, что «земские собрания» запретили?
Мава кивнул.
- Радоваться надо! Есть же выход – коллективное письмо! Спи спокойно, а я сама всё организую!
Но Мава был уверен, что ничего не возобновят, хотя Екатерина Алексеевна оптимистично утверждала:
- Скорее всего, проект вернётся в июне, вместе с тобой.
- Ах, если бы это было так!
Потом Екатерина Алексеевна говорила на отвлечённые темы, но Мава понял, что не слышит некоторые слова… Он немного оглох… Вот до чего довела его отмена «земских собраний»! Нет, Екатерина Алексеевна не понимала, что Мава потерял смысл жизни. Она говорила обо всём так, как будто речь шла всего лишь об исчезновении сырка из магазина… А Мава начал понимать, почему всё это произошло… Это же всё из-за него, из-за его отношения к Топтыгину! Вот признал бы сразу, и тогда… «Может быть, тогда бы и мог спокойно жить без «земских собраний», - огорчённо подумал Итшидо. – Или нет? Или я мог бы, если бы он был жив? Ведь нас сплотило именно горе… В общем, я виноват, но «Одесские встречи» дописать надо. Через силу, но надо! А ведь и у Федериго болит живот именно из-за моих грехов… Надо ему признаться! Хотя нет… Он не признаёт лёгкий жанр. Он не поверит в мою вину! И молиться ли теперь? Наверное, да: как раз чтобы искупить. Но, даже если эти «земские собрания» вернутся, я на них никогда не пойду. Не заслужил! Но вообще в одесскую группу к Цукербергу пойду! Я пойду на вечер нормальной поэзии и в стихах объясню, в чём моя вина! Только прошу освободить от наказания в учебной сфере, ведь здесь я проявил всё своё уважение к Топтыгину… Да… И именно из-за вины перед Топтыгиным я должен терпеть Порфирия Вениаминовича! И никогда эта вина не будет искуплена…»
Варианты сегодня совсем не давались Маве: он плохо соображал из-за своей трагедии. Однако задания от Джильды пошли на удивление хорошо…
Во вторник Маве показалось, что он очень умный. Многие ответы он выводил логически, даже если по каким-то причинам не знал теорию по конкретному разделу. Пусть это повторится на экзамене! Мава по-прежнему твёрд в своих убеждениях, его по-прежнему сопровождает навязчивая «Проверка», и именно поэтому невозможно забыть о «земских собраниях»… И от правила проверки отказаться нельзя, ведь оно пришло тем же логическим путём… Всё-таки какое счастье – соображать! Значит, работает очередной план, который будет действовать со вторника по субботу! Да, Мава снова изменил стратегию подготовки и очень надеялся, что в последний раз… Его увлекла лекция Гогиной о «Вишнёвом саде», а во время написания сочинения по «Обломову» у него появилось настоящее вдохновение!
Рудольфо зачем-то повёл всех на шопинг, а Маве было не до этого… Он вспоминал певца Андрея Волкова, который сегодня отмечал день рождения. А ведь у Волкова песни очень подходят к сложившейся ситуации… Всё возможно лишь однажды… А потом будет поздно… Мава вспоминал это и плакал, не стесняясь… Товиль понимал, что у всех его учеников сейчас должен быть нервный срыв. «Это ж надо! – думал Мава. – Всё из-за Дианы! Это она сказала, что Топтыгин… И из-за её глупого слова испорчена вся моя жизнь! И зачем я вчера писал продолжение стихотворения «Солнце, игра и Топтыгин»? Всё равно это не поможет вернуть «земские собрания»…»
Утром Мава верил в успех на экзамене, но вечером эта уверенность исчезла. Вдруг он не разберётся в каком-нибудь сочинении по тексту с кучей исторических подробностей? Или не определит проблему на русском? Парадокс – отмена «земских собраний» будет справедливой только тогда… Неужели нужно специально провалиться, чтобы добиться справедливости? А как же «Проверка»? И где Федериго, который обещал подойти полчаса назад? И вот наконец он появился.
- А у меня завтра последний школьный день! – объявил он. – Я один такой везунчик! Ты, кстати, тоже везунчик: теперь я понимаю, почему для тебя так важно стихотворение о Ватрушкине… не топтыгинское, а твоё, хотя и топтыгинское важно. Потому, что ты одессит!
- Феде, не нервируй меня! – завёлся Мава, который ненавидел своё популярное стихотворение о Ватрушкине.
- Несмотря ни на что, ты остаёшься одесситом, поэтому констатация факта никак не может тебя нервировать. Итак, завтра рядом с Музеем морской истории состоится поэтический вечер на астральном языке. Все темы есть, только певцов нет! Ты мог бы выручить!
- Ладно уж, - согласился Мава. – Тогда хотя бы эту ненужную литературу пропущу… То есть она нужна при самостоятельной подготовке, но с Товилем не нужна! А тебе действительно везёт, Федериго! Ты уже почти отмучился… Только как предупредить Товиля?
Вопрос остался без ответа: даже двое новеньких уже знали, что за несколько дней до экзаменов Товиля лучше не раздражать.
Мава обычно не читал новости, но в среду его внимание привлекло следующее: вчера в Москве открыли памятник Топтыгину. Значит, нужно продолжать подготовку, несмотря ни на что! Это лучший знак, что Топтыгин – идеал! К тому же открытие этого памятника очень символично с точки зрения привязки к датам… «Земский поэт» скончался за четыре дня до начала подготовки Итшидо, а памятник открыли за четыре дня до конца подготовки… Не надо считать то, что будет в июне! Пусть будет такая математическая красота! Может быть, это одна из хороших примет? На видео с открытия прозвучало слово «топтыгинцы». Мозг Мавы не сразу осознал, что оно означает, но сердце отреагировало мгновенно: оно ощутило мощный подъём, который целый день помогал выполнять задания из открытого банка. Топтыгинцы – это те, кто знает, в чём смысл жизни. Топтыгинцы – это те, кто добивается высоких результатов. Топтыгинцы постоянно должны что-то доказывать и себе, и своему кумиру… Мава доказывает «Проверку», а кто-то – другое стихотворение или другое правило жизни поэта.
«Топтыгин связал меня! – в отчаянии думал Мава. – У меня трагедия, а я не могу даже пользоваться известными способами бунта… Сбежать из дома, например, не могу… А ведь, когда кто-то сбегает из дома, близкие должны постараться выполнить любую, даже самую нелепую просьбу! Может, тогда вернулись бы «земские собрания», но, к сожалению, я связан моралью… Мораль… Всё равно от неё легче не становится! Если бы не это заколдованное место (вот почему они так любят это произведение!), я бы не полюбил его… Я бы не полюбил…» Мава вспомнил строчку из стихотворения Жали Андреенко, которое он сегодня с утра опубликовал на странице вместе с другими образцами печальной «земской» лирики.
Мава думал, что поэтический вечер его отвлечёт, но всё напоминало о том… К тому же мероприятие рядом с Музеем морской истории проводилось уже в третий раз… Почему же «земским собраниям» не суждена такая долгая жизнь? Но, несмотря на тяжёлые мысли, Мава внимательно слушал выступающих и после мероприятия даже читал Ованеса Туманяна… А вот стихи студии «Винни-Пух» не понравились Итшидо: не было какой-то драматургии. И вот вышел Мава… Он столько раз исполнял стихотворение «Ватрушкин», что, казалось, больше ничего придумать нельзя. Но слова об искусстве сейчас были особенно актуальными… Мава выкрикнул подходящие строчки так, как раньше никогда не выкрикивал… Екатерина Алексеевна это оценила, но она не поняла, в чём дело… А Порфирий Вениаминович сказал:
- Не смей орать!
И это в период подготовки к экзаменам! Лучше бы он не говорил ни слова! Если Мава не сдаст, то виноват будет только Порфирий Вениаминович! Чтобы отвлечь бедного эксперта, Екатерина Алексеевна сказала:
- Скорей бы в Одессу!
- Хм… - сухо произнёс Мава. – Знаешь, Катя… когда всё это кончится, я поеду в Киев.
- И..от! – неожиданно завизжала Адамова-Овцебык. – Ты же знаешь, что я ни за что не перееду, а я хочу работать с тобой! Я не переживу!
- Я тоже не переживу, если увижу эту Одессу…
- Тогда я увезу тебя насильно! Прямо после экспертной подготовки по русскому! И никакого выпускного ты не увидишь!
- Нужен он мне, - буркнул Мава и, испугавшись гнева директора, добавил: - Ну ладно. Не буду бунтовать. Ведь всё произошло из-за моего отношения к Топтыгину. Но почему другие должны страдать из-за меня? Или это как в известном анекдоте…
- Анекдоты? – прогремел Порфирий Вениаминович. – Никаких анекдотов во время подготовки! Это зло!
- Анекдоты – зло, а каламбуры – нет? – не понял Мава. – Ну ладно… Может быть, я не единственный грешник на «земских собраниях»… Может быть, там все ненавидели Топтыгина!
В четверг Порфирий Вениаминович выдал ещё несколько каламбуров: «кухнестойкий», «к..ом бурный», «проблемы по мере их потупления», «Павел Буре забурился»… Может быть, это смогло поднять Маве настроение? Он работал с огромной мотивацией и долго ворчал, когда Товиль повёл его смотреть выступление Федериго. И когда этот бывший врач всё успевает? Маву снова охватила ностальгия по школьным годам… Неужели завтра всё? Наверняка выпускники сейчас думают об этом с таким же ужасом… Даже не верится, что этот период подходит к концу… Ещё недавно Мава с нетерпением ждал этого, а теперь…
Федериго поднялся на сцену и объявил:
- Я думал, что члены экспертной команды «Русса» присутствовать не будут. Но Товиль так решил, поэтому приходится терпеть… Мы покажем вам детские сказки, потому что иногда необходимо впадать в детство!
Сначала были «Бременские музыканты». Мава боялся, что ничего не будет слышно: все, кроме Федериго, были маленькими детьми. Но эта проблема решилась очень простым способом: маленькие актёры в основном пели, а не произносили текст. Федериго не был задействован в «Бременских музыкантах». «Муха-Цокотуха» заставила вспомнить детство: когда-то Мава должен был играть главную роль, но он был единственным, кто учил текст, поэтому спектакль не состоялся. Но дети не смогли показать ничего особенного. А в «Телефоне» наконец появился Федериго… Он играл медведя, и его рёв произвёл впечатление на сидевшего в зале младенца. До конца спектакля раздавались «медвежьи» крики ребёнка… «Вот молодец! – подумал Мава. – Настоящий актёр, в отличие от этих… Только это неправильно: а как же Фелицата? Ведь он же ещё не в Милане, он ещё постоянно видит её, значит, не может так играть! Вот если мне надо будет выступать на той же Дерибасовской, разве я смогу? Я всё время буду думать о «земских собраниях»!»
- Изменения в экспертной подготовке по литературе! – закричала мама одной из выпускниц, работавшая библиотекарем. – Кто из экспертной команды «Русса»? Подойдите, пожалуйста!
- Нет! – закричал Товиль. – Ребята, не верьте ей, она всегда всех путает!
- Моя дочь на следующий год пойдёт в вашу команду, поэтому заранее хочет сдать экспертную подготовку по литературе! Уж она-то знает, что практическая часть недавно изменилась, а вы, двоечники…
- Она всех путает, чтобы её дочь сдала экзамены лучше всех, - объяснил Товиль. – Хорошо, что это последний год зверства этой женщины! Ведь, когда дочь всё сдаст, уже не надо будет никого пугать!
- То есть она всех пугает с тех пор, как её дочь пошла в первый класс? – уточнил Федериго. – Ничего себе подготовка к экзаменам! Не проще в последний год?
Мава строго посмотрел на него.
Дома Итшидо с удовольствием позанимался сценической речью, а потом на всякий случай повторил структуру практической части экспертной подготовки по литературе…
- В театр! – объявил Рудольфо. – Студия «Золотой рыбки» приехала на гастроли!
А ведь когда-то и студии могли запретить, и театр закрыть… Как отнёсся бы к этому Мава? Нет, он не может жить без этого театра… Конечно, он смог бы, если бы действительно поехал в Киев, но это, к сожалению, нельзя сделать. Если в Одессе закроют «Золотую рыбку», Мава точно совершит плохой поступок… Спектакль также заставил думать о «земских собраниях»: ставили отрывки из разных пьес, в том числе из «Снегурочки» Островского. Отрывок из этой пьесы заканчивался словами Леля:
Зачем топить ретивое сердечко!
Пройдёт тоска, и сердце оживёт.
Хоть бы это действительно было так! Ведь уже пятый день невозможно жить, а после смерти Топтыгина все подобные приступы проходили за четыре дня… Значит, Мава будет думать о «земских собраниях» всю жизнь. Но, возможно, не целый день, а потом и не каждый день…
Многие пьесы девочка, знания которой достались Маве, не читала. Что же, вспомнить их? Нет, ни в коем случае нельзя делать это перед экзаменом! Попадётся обязательно последнее прочитанное произведение из русской классической литературы, а как писать сочинение, например, по «Женитьбе», если Мава не успевает провести подробный анализ?
Вечером Итшидо написал стихотворение «Последний звонок», а потом наступил этот день, такой важный для всех школьников… Выпускники сегодня что-то покажут. Из экспертной команды «Русса» в постановке участвуют все, кроме Мавы: он сразу решил, что будет заниматься только подготовкой к экзаменам. Но, придя в школу, он очень пожалел об этом… Вначале говорила директор:
- Это очень важный день для всех вас, дорогие выпускники! Сегодня прозвенит ваш последний звонок, и вы пойдёте во взрослую жизнь! Не забудьте взять в неё то, что вам дала школа! Вы обязаны вынести из уроков самое главное и пронести это через всю жизнь. Вы всю жизнь должны сдавать экзамены. Кстати, по поводу экзаменов: очень надеюсь, что у вас у всех будут высокие баллы!
Екатерина Алексеевна плакала, слушая эту речь: она должна была в этот же день говорить что-то подобное в одесской школе 7521… Мава тоже плакал: выпускники возьмут что-то во взрослую жизнь, а что он возьмёт с собой в Одессу? Ничего… Даже если вдруг приобретёт славу… А есть ли такие выпускники, которым некуда идти? Словно издеваясь над Мавой, школьники начали читать переделки «земской поэзии». Во-первых, не надо об этом напоминать, а во-вторых… Ну почему он не репетировал? Можно хотя бы постоять на сцене? Разрешили! Теперь Мава уже никогда не будет школьником… Надо было ценить этот прекрасный период!