-Ой, ну остановите их кто-нибудь! Ну, как же так можно! Парни, парни, разнимите женщин.., - призывала какая-то дама в светлой футболке.
-Что значит "разнимите"? Они же не дерутся?!
-Ещё не хватало, чтобы подрались. Ну, как же так можно с матерью-то разговаривать? До слез довела её, бедную. Как не стыдно. Ой, голубушка, когда-нибудь не станет мамы на свете, вот тогда ты сама наревёшься!
Сцена и впрямь была душераздирающая. Только представьте... Московский перрон. Народу, как вы понимаете, - море. И вот стоит бабулька и плачет. Не просто плачет - рыдает. Слёзы текут по морщинистым щекам, оставляя красноватые припухшие следы. Старушка их утирает да всхлипывает.
Что дочка? Дочке, кстати, лет сорок, не меньше. Она действительно отчитывает мать:
- Как у тебя язык повернулся! Ты в своём уме? Как можно такое говорить? - сама чуть не плачет.
- Ну, хватит уже! - снова вмешивается посторонняя женщина. - Хватит! - просто прикрикнула на неё.
Я стою в сторонке и не знаю, что делать. Я знаком с Мариной. Той самой дочкой, которая сейчас ругала рыдающую мать. Когда-то мы работали в одном коллективе, даже сидели в одном большом кабинете. Марина меня пока не узнала. Подойти к ней? Ах, какая ситуация неловкая!
Бабулька тем временем почти осушила слёзы, но при этом она не стала выглядеть менее жалкой. Лицо в красных пятнах, глазки как льдинки в жарких отекших веках...
- Поздно мне, дочка иной становиться. Поздно меняться.
- Нет, мама, меняться никогда не поздно!
- Не получается у меня!
- А ты не говори себе, что у тебя не получается. Просто молчи и всё.
- Что ж мне и слово сказать нельзя?
- Нельзя. Тебе, да в эмоциях, - нельзя!
Старушка опять пустила слезу. Сторонняя женщина уже сама перешла на крик:
- Сами вы замолчите! Горе какое для матери такую дочь вырастить!
Тут и Марина едва не разревелась. Сухо чмокнула мать в щёку, пожелала приятного пути и удалилась.
Я догнал её возле метро. Точнее, я просто шёл за ней. А возле метро она зашла в кафе. Я подсел за столик.
- Привет!
- Привет! Только не ври, что случайно меня здесь, в кафе, встретил. Я видела тебя там, на перроне, - говорит, а сама бледная как мел. Того и гляди, в обморок грохнется.
М-да, я попал в сложную ситуацию. Надо было как-то утешить Марину. Дело в том, что я немного знал об её отношениях с матерью. Мама вырастила её одна. И считала дочку своей собственностью. Развела с двумя мужьями. Всё время бранила. Практически проклинала: "Ты мне не дочь! Ты - убийца. Да, убийца! Ты же смерти моей хочешь! Глаза бы мои тебя не видели!"
Мама названивала дочери в рабочее время, так что мы становились невольными свидетелями тех разговоров.
- Что случилось, когда ты провожала маму? Она что-то сказала обидное?
- "Обидное"? Она прокляла соседа по вагону. Понимаешь, вагон был общий... Я... Мне... Мне, конечно, неловко сажать мать в общий вагон. Но она не разрешает брать билет заранее.
- Почему не разрешает?
- Тут же начинает рыдать, мол, ты меня гонишь, хочешь, чтобы я поскорее уехала. А в день отправления, он у неё всегда случается внезапно, как правило, после ссоры со мной, - билетов со спальными местами уже нет. Она всё в своей жизни всегда усложняет. Себя мучает и других.
- Так что в вагоне произошло. За что она прокляла попутчика?
- Она заняла верхнюю полку. Ты же знаешь, в общих вагонах на них можно спать.
- Верхнюю полку? Ей же лет восемьдесят!
- И семидесяти ещё нет. И она довольно шустрая... Ну, вот. Заняла. А мужчина пришёл и бросил на неё свой баул. Сказал, что там товар на продажу, дорогой, он должен быть у него на виду. Они начали спорить... Я тоже ему сказала, что так не хорошо. Хотела сходить за проводником, но не успела. Потом мы вышли на перрон. На перроне, естественно, никто не знал, что произошло внутри вагона. Вообще, знаешь, жуткая ситуация. Я себя чувствую в такие моменты...
- Да, представляю. Мать у тебя действительно резвая! Только выглядит кроткой.
- Ага. И чуть что - плакать начинает. И я рядом - безжалостная, все меня осуждают. Она тому соседу сказала такое, что я и повторить не могу. Ну... она пожелала ему очень страшной трагедии, прямым текстом пожелала.
- Ох! И что сосед?
- Ведьмой её обозвал! - Марина даже чуть ухмыльнулась. - Потом мы вышли на перрон... Я, естественно, сказала маме, что нельзя такое говорить. Я была на взводе. Вот, представь, взрослая дочь провожает мать, сажает в общий вагон, грызётся за верхнюю полку... Я выгляжу - как последняя негодяйка!
- Ну, да, получается, ты сказала на эмоциях, а все подумали, что на мать ругалась. А почему она плакать начала?
- Не знаю. Она часто плачет. Иногда, мне кажется, чтобы вызвать жалость. Иногда, возможно, от осознания, что не получается управлять собой и собственной жизнью... Она как ребёнок. Совершенно не понимает, когда ставит другого в неловкую ситуацию, сама же на всё обижается. И она всегда такая была, насколько себя помню. Здесь дело не в возрасте.
- Может, стоит самой к ней почаще ездить?
- Вот и ты с советами полез. Все мне дают советы. Она не хочет, чтобы я к ней приезжала.
- Вот те раз! Почему?
- Не знаю. Возможно, потому, что любые гости, даже родственники - это труд. Хотя со мной, конечно, труд минимальный. Я, наоборот, и по хозяйству помогу и гостинцев привезла бы... Но маме нравится ездить в Москву. Знаешь, я как-то приехала с мужем. Вторым. Ну... принято же как-то у родителей в гостях побывать... Мы с ним к тому времени уже года три в браке состояли. Меня соседка встречает: "Молодец, что наконец к маме приехала! Нельзя маму забывать!" Вот, что, будешь прямо оправдываться? Нет, конечно, я промолчала. Все меня считают виноватой, неблагодарной дочерью...
- А с первым мужем, что к маме не приезжали?
- Представь себе, нет! Не приглашала. Отнекивалась. Находила причины...
Вот такая мама! Всё время ставит дочку... Да и не только дочку в неловкие ситуации. Совершенно не задумывается, как это будет выглядеть со стороны...
"Прежде, чем выкипит злость, может свариться ненависть," - не помню, кто сказал, но это вот как раз про Марину и её маму. Мы привыкли оценивать ситуацию согласно своей интуиции, согласно опыту. А они, бывает, подводят. Не просто так женщина была равнодушна к рыданиям матери. Да и не была она равнодушна. Но и пожалеть, одобрив столь страшный поступок, тоже не могла.
И у мамы, хоть и давно, но злость эта, обида на всех и вся тоже появились не на пустом месте. Где-то когда-то что-то в ней сломалось. Сломалось под напором, возможно, невозможных обстоятельств, возможно, горчайшей несправедливости, предательства...
Не может человек просто так стать злым. Иная у него природа. Так что не спешите судить... Не судите, да не судимы будете!
Это давнишняя история. Но сейчас мне вспомнилась...
Ваш Сёма.