В нем жила настоящая душа танкиста, широкая, смелая, влюбленная в этот род оружия.
"День в день 80 лет назад". Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 24 июля 1943 г., суббота:
Душа танкиста
В полдень на танке «Малютка» Трунов привез почту, газеты и горячие щи в термосах. Одно письмо он вручил командиру батальона майору Черняховскому. Майор успел только взглянуть на конверт, он узнал почерк брата. Налетели германские пикировщики, и он сунул письмо в планшет и закрыл люк машины. В танке было шумно и душно. Это был тридцать второй заход немецких самолетов. Они с воем неистовствовали над куском земли в 900 метров — исходным рубежом танковой атаки.
Пикировщики отбомбились, улетели. Черняховский поднял люк, высунувшись по пояс, он долго всматривался в почерневшую рощу. Зеленый комбинезон его потемнел от пыли и копоти. Ветер, горький, дымный, ударил ему в лицо. Танки под командованием майора Черняховского готовились к атаке немцев по основанию их клина. Черняховский стал по радио вызывать командиров рот и взводов. Лес ожил, из разных уголков ему отвечали: Семенов жив, Королев жив, Сабитов жив. А где Алферов? Почему молчит Алферов? Радист настойчиво звал его. Наконец, Алферов отозвался. Черняховский был в шлеме с ларингофоном. Он обрадовался, услышав бас Алферова: «Всё в порядке. Я на старом месте, в трех шагах от шоссе. В овpare много «титров».
Да, там их было много, тяжелых и средних немецких танков. Волею событий Алферов со своим танком оказался на правом фланге противника. Пятнадцать часов он просидел, замаскировавшись в кустах орешника на крутом холме. Перед ним, как на ладони, раскрывался вражеский лагерь: танки, пушки самоходные, пехота. Пятнадцать часов он питал своей информацией штабы. По его вызову прилетала наша авиация бомбить врага. Он давал координаты, указывал цели тяжелой артиллерии.
Когда батальон пошел во встречный бой с немецкими танками, Алферов, помня наказ майора, в драку не ввязывался. Но слишком велик был соблазн. Тяжелые немецкие танки подставили ему свои бока, и он открыл огонь с места. Танк его вздрагивал и сотрясался своим железным телом. Алферов разговаривал с башенным стрелком короткими жестами. Он подымал два пальца, и башенный быстро подавал ему бронебойный снаряд. Он подымал три пальца, и тот мгновенно подавал осколочный. Так они работали молча, зло, споро. В три выстрела он поджег "Т-VI", и тогда улыбка тронула его загорелое, потное лицо.
Вскоре Черняховский радировал: «Иду в атаку», и Алферов выскочил на правый фланг. Танки шли в бой, построенные уступом вправо. Они оседлали развилки дорог и зажали немецкие танки на узкой полоске шоссе. Пыль и дым розовели в лучах закатного солнца.
Немецкие танки расползлись по скатам, оставляя на траве ржавые пятна. Одна из машин Черняховского вырвалась далеко вперед. Это был танк Кузнецова. Майор узнал его машину по стремительным броскам и лобовым ударам. Немцы подожгли ее, и никто из машины не выскочил. Охваченная огнем, она неслась зигзагами, уничтожая всё на своем пути. Так умирали танкисты, верные Долгу и чести. Сердце майора сжалось тоской и гневом. Он машинально передвинул рычажок на щитке рации.
— Москалевка, Старый Оскол, Рамонь, — сказал он сдавленным голосом, вспоминая рубежи, где сражались зимою Кузнецов, Галиев, Манько, Лихачев.
Его голос услышали командиры рот, и когда Федотов, радист, передвинул рычажок на прием, со всех сторон к Черняховскому рванулись голоса живых.
— Мы отомстим, — отозвались Семенов и Алферов.
И они отомстили. Свыше 50 немецких танков, тяжелых и средних, уничтожил батальон, которым командовал Черняховский.
Ближе к вечеру майор вызвал к себе командиров рот и взводов. Он решил подвести баланс боя. Черняховский, возбужденный шагал вдоль шоссе. Кожаный шлем он держал в руке, и ветер лохматил его светлые волосы. Он перепрыгнул через кювет. Тенью следовал за ним адъютант — тихий, молчаливый татарин Асан Алиев. Сердце майора забилось горячо, быстрыми толчками, когда он увидел подбитые «тигры».
Три «тигра» стояли на шоссе. Они сбились в кучу, громадные железные туши. Казалось, они собрались на водопой: головной своей железной мордой ткнулся в кювет с дождевой водой. Черный остов второго сгоревшего «тигра» загораживал дорогу. Он стоял, поднятый на дыбы, точно готовился к последнему смертельному прыжку. Третий «тигр», зияя пробоинами, стоял боком: пушка его была повернута на запад, он, кажется, пытался удрать. Железные лапы его были перебиты, они бессильно лежали на черной, обгорелой земле.
Алферов первым из командиров рот пришел к месту совещания. Еще- издали он увидел темные силуэты «тигров» и гривастую голову своего комбата. Черняховский сидел на башне, свесив ноги.
Подошли другие танкисты. В темноте белели повязки раненых Вьюнова и Серикова. Это было удивительное совещание на броне «тигров». Черняховский разбирал действия танкистов в бою.
Баланс боя был хороший. Один только Алферов подбил шесть «тигров». А все танкисты уничтожили несколько десятков танков и потеснили противника.
Они поужинали все вместе. Темнота сгустилась, от искалеченного «тигра» падала большая квадратная тень. Роща, казалось, подступала к самой дороге. Танкисты сидели на земле и тихо переговаривались между собою. Неостывающий жар битвы шел от сердца к сердцу, они говорили о деревьях, о луне, а думали о грядущем сражении.
Черняховский сидел, поджав ноги. Он смотрел на луну, которую, казалось, раскачивали вершины деревьев. Он любил эту русскую природу — мягкую линию холмов, степные травы, синеву неба и нежные зори над темным лесом. Он знал эти места по прошлогодним боям. Памятен был ему июль сорок второго года, знойный, сухой, пыльный. Под одним из холмов тогда он встретил брата. Черняховский вспомнил о письме брата, но решил: «Прочту утром». Они защищали тогда, один рубеж, братья Черняховские. Девять лет они не виделись, и война случайно свела их. Александр Черняховский вернулся из разведки и был вызван на доклад в штаб. Он вошел в палатку, пыльный, смертельно усталый. Генерал шагнул ему навстречу.
— Саша! — протянув руки, крикнул генерал.
— Ася! — тихо, ошалев от радости, вскрикнул танкист, старший лейтенант.
Они припали друг к другу. Синее небо над ними вздрогнуло, качнулось, волной их бросило наземь. Шла бомбежка, но братья, забыв обо всем на свете, полузасыпанные землей, горячим шёпотом, перебивая друг друга, вспоминали своих близких, свою прошлую жизнь.
И теперь, в июле 1943 года, как и тогда, в прошлом году, Александр Черняховский был в самом пекле сражения, и брат его, генерал, тоже где-то сражался неподалеку. Мысль его, разгоряченная боем, обостренная пережитым и перечувствованным, стремилась всё охватить. Вероятно, то же самое чувство испытывали в эту ночь и другие командиры, его соседи справа и слева. Это было чувство внутреннего превосходства над противником, которого они не только отбросили на старые рубежи, но готовы были к тому, чтобы погнать его дальше. Немцы, казалось, предусмотрели, куда направить свой главный удар, где вгрызаться и подрубать основание клина. Одного, самого главного фактора они не учли: зрелости нашей командирской мысли, ударной силы наших войск.
— Времена изменились, — громко и радостно сказал Черняховский. — Времена...
В нем жила настоящая душа танкиста, широкая, смелая, влюбленная в этот род оружия. Лето сорок третьего года больше, чем когда-либо, выявило характер всей войны, войны моторов, металла и нервов, которые должны быть крепче металла. Все в июльских сражениях было плотным, бодрым: время и пространство, люди и машины.
Ночь сгустилась, небо темнело. До начала боя оставалось два-три часа. Где-то впереди, на западе заговорили пушки танков под командованием Черняховского. Вьюнов наклонился к нему и шёпотом сказал:
— Чуешь? Сурмы загралы...
Майор рывком вскочил на ноги, подтянул рукава комбинезона и крикнул весело, звонко:
— По коням, хлопцы! (Борис ГАЛИН).
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта "День в день 80 лет назад". Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1943 год. Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.
