Константиновский дворец вошёл в современную историю как место, где принимаются решения глобального масштаба. Но мало кто знает, что в XXI веке Стрельна просто обрела тот статус, который ей был предназначен державным строителем.
Константиновским дворцово-парковый ансамбль стал только в XIX веке, когда его владельцами были великие князья по имени Константин. А ведь резиденция в Стрельне была основана еще в 1715 году. Тогда название местности читалось как «Стрелингоф» — это была шведская Ингерманландия.
Ингерманландия. До победы в Северной войне оставалось долгих семь лет, однако царь был непреклонен: здесь, на бывших землях Новгородской республики, он построил «Русскую Версалию» «с садом лучше, чем у французского короля» (Краткое описание города Петербурга и совершившегося в нем в 1720 г. Записки поляка‑очевидца // Русская старина. Т. 10.1879. С. 141).
Пётр I раздал участки вдоль южного берега Финского залива своим приближённым, наказав им разбить парки и построить дворцы. За собой он оставил два сдвоенных участка — в Стрельне и в Петергофе — и нанял лучших европейских архитекторов и инженеров. По замыслу монарха, в Стрельне должен был появиться большой дворец для приёмов и пышных празднеств, а в Петергофе — «Петровом дворе» — дом, семейное пристанище для отдыха.
Первая «диспозиция» будущего ансамбля была сделана венецианскими инженерами во главе с Доротео Алимари, которые исследовали местность и начали гидротехнические работы. Затем к делу был приставлен французский «огородник» Андре Годо, а генерал-инженер Шиц принялся за возведение дамбы и причала. Все работы велись под общим руководством А. Д. Меншикова. Итальянский скульптор и архитектор Ф.-Б. Растрелли, приглашённый в Россию, раскритиковал первоначальный проект стрельнинской резиденции, однако и его «проба мастерства» не удовлетворила Петра. Затем здесь появился «генерал от архитектурии» Ж.-Б. А. Леблон, который разработал детальный проект дворца и сада. Он не отменил систему каналов, зная, что это идея Петра I: он сделал её основой композиции.
В то время царь путешествовал по Европе. В письмах Петру сообщали: «Господин Леблон трудица непристанно и больше делает в лесах и першпективах и в огороде ровнять, и насыпать землю, и фонтаны копать», «Леблон в Стрелиной мызе зело великий сад завел и деревьев довольно посажено» (Калязина Н. В., Калязин Е. А. Жан Леблон // Зодчие Санкт‑Петербурга: СПб., 1997. С. 86).
Однако Пётр I, увидев собственными глазами прославленные дворцово-парковые ансамбли, всё никак не мог успокоиться. Новые идеи по строительству резиденции легли в основу его «Плана огорода Стрелиной мызы». Согласно этому плану, с горы «от палат», то есть от дворца, должна была низвергаться «великая кашкада» с гротами, отделанными мрамором и ракушками. Ещё один каскад, завершённый храмом с золочёными столпами и скульптурной композицией, призванной возвеличить образ России, должен был, по замыслу Петра, появиться на острове у моря.
Этот остров, если верить старинным путеводителям, был «усажен собственною рукою Петра Великого смолистыми соснами, коих семена сам собирал он в Тирингене во время путешествия своего в Карлсбад через Гарцские горы» (Свиньин П. П. Достопамятности Санкт‑Петербурга и его окрестностей. СПб., 1818. С. 56). Впоследствии владельцы имения берегли сосновую рощу на острове как память об основателе резиденции и даже установили на побережье пирамиду из туфа, которую венчала копия головы «Медного всадника». Действительно, находясь за границей, Пётр I приобретал для Стрельны саженцы деревьев и семена цветов. Так здесь появились самшит, тис, тюльпаны и невиданный доселе «тартуфель». По версии, которую ещё никто не опроверг, именно со стрельнинского «петровского огорода» картофель начал своё победное шествие по России.
Неугомонный монарх заказал проекты резиденции ещё двум европейским архитекторам — Себастиано Чиприани и Николо Микетти. Десятки водомётов, бассейн-гавань с водяной пирамидой... Проект Чиприани был очень дорогим, и экономный Пётр отказал мастеру. А вот ученик знаменитого Карло Фонтаны пообещал царю устроить в Стрельне то, «чего ещё не бывало на свете». Поскольку Пётр был доволен дворцом Екатериненталь — работой Микетти в Риге, — он решил довериться архитектору из Ватикана. И с весны 1719 года благоустройство ансамбля было поручено Николо Микетти. На следующий год в присутствии дипломатического корпуса Пётр I заложил первый камень в основание Большого дворца в Стрельне.
«Учитывая, что у царя нет недостатка в строителях, ни в рабочих, ни в материалах, можно не сомневаться, что работа в этой местности, как и другие предприятия в Петербурге, в немногие годы придут к своему завершению и превратят прежние болоты и пустыни Ингерманландии в восьмое чудо света», — писала путешественница Ф.-Х. Вебер. И вот уже трезубцем Нептуна навстречу морю устремились каналы, а обширный парк во французском вкусе явил торжество победы человека над природой.
Но с «царством фонтанов» — главной затеей Петра — не складывалось: не хватало перепада высот и запасов воды. Залив у берега оказался мелковат — кораблям не подойти, да и деревья стали сохнуть, пришлось даже созывать целый консилиум садовников. Терпение Петра лопнуло, когда он узнал, что «фонтаны в Стрелиной ещё не скоро будут делать» (Горбатенко С. Б. Архитектура Стрельны. СПб., 2006. С. 156). Одержимый идеей создания «дворца морского царя» (Курбатов В. Я. Сады и парки. Петроград, 1916 С. 328 – 330), он перенёс всю свою энергию в Петергоф. Вместе с царственным строителем ушли все — архитекторы, инженеры-гидравлики, мастера... Даже свинцовые трубы для фонтанов, изготовленные на демидовских заводах, выкопали и увезли в Петергоф. Там строился уже не частный дом, а настоящая государственная резиденция. Там и была отпразднована долгожданная победа в Северной войне.
Стрельна осталась в стороне. Её ждала долгая и трудная судьба, в которой чередовались периоды забвения и расцвета, разрухи и возрождения. За время своего существования дворцово-парковый ансамбль строился и перестраивался, но его регулярная планировка, пронизанная сетью каналов, осталась неизменной. Её отличительной чертой стала широкая водная панорама и три больших канала, устремлённые к Финскому заливу, напоминающие трезубец Нептуна. В этом нашёл своё отражение главный импульс всех петровских преобразований — борьба за выход к морю, столь необходимому для развития России.
Спустя триста лет история, сделав виток, вернула Стрельне предназначение, которое было определено первым российским императором. Приехав сюда, пройдите по плацу к Константиновскому дворцу — вас встретит бронзовый всадник с грозными чертами основателя Петербурга. Ваш взгляд непременно обратится к удивительной панораме, открывающейся сквозь дворцовую аркаду.
Марина Николаева, «Русская Версалия»//Мир Музея. 2017. N 7. С. 24 - 26.