В нашем кино и исторических романах отношения царя Василия Третьего и его первой жены Соломониды Сабуровой обычно показывают на современный лад. Мол, старая жена царю Василию надоела, детей нет, найду другую. А тут Елена Глинская подвернулась. Царю за сорок, Елене – семнадцать. Седина в бороду – бес в ребро.
И только меня мучил вопрос. Если всё так, то почему злой похотливый царь Василий Третий не разводился с Соломонидой Сабуровой целых двадцать лет?
Отсутствие наследника престола – это не шутки. Это царская семья, тут соседскими пересудами не отделаешься.
Мне представляется, что в современном понимании это был брак «для двоих». Когда супруги составляют единое целое, идеально дополняют друг друга.
Сейчас такие примеры мы видим у творческих людей - Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Или у политиков - Ленин и Крупская. Жена - соратница, жена - помощница.
Василий Третий был одержим своей властью. Построением Новой Византии.
А Соломонида Сабурова, в отличие от матери мужа, знаменитой Софии Палеолог, совсем не вмешивалась в политику. Она взяла на себя огромное государево хозяйство.
Но это всё понятные нам, бытовые вопросы. Обоюдная выгода так сказать.
А ведь есть что-то намного более высокое и значимое, что соединяет людей – ЛЮБОВЬ и ВЕРА.
Только любовь и вера неразлучно соединяли людей во все времена.
ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «Наследники Византии»:
« Святая неделя… Петр Фрязин, литейный мастер, порадовал Москву – матушку новым колоколом – огромным! Только меди на него пошло триста пятьдесят пудов, кроме олова…
Колокол установили на Соборной площади на деревянной неохватной перекладине, и каждый, кто хотел, мог звонить. Сразу оглушало. Стоять около было нельзя. Непоседливые москвичи затыкали уши и разбегались, а потом сбегались вновь. Даже на женской половине дворца, окна которой глядели на Москву-реку, слышался этот безобразный звон, от которого стучало в висках. Невозможно же полный день бухать в этот колокол! И не запретишь - Святая неделя!
Она не слышит что ли?
Соломонида вышивала. Даже хмурилась, подтягивая какой-то стежок. Потом, как всегда, угадав мысли своего господина, подняла очи и сказала с улыбкой:
- Святая неделя!
И вся злость от этой улыбки прошла. Василий кивнул, и, быстро отвернувшись, вышел из терема. Нельзя было утерять раздраженность и злость. Всегда, когда он шел к царю, старался вспомнить мерзкого, грубого Ряполовского; Патрикеева – слишком нахального, слишком уверенного… Какими они были… Или думал об упорном нежелании Державного венчать его сейчас на царство. Так, в злобе, всегда легче говорилось с царем.
Да, с царем. Василий не помнил, чтобы он когда-нибудь думал об Иоанне как об отце. Даже в детстве. Его отец был великим государем, подобным равноапостольному Константину и Михаилу Палеологу. Он создал новое государство, зачаток новой империи. А он, Василий, утвердит Новую Византию.
Иногда, ненадолго отдыхая от государственной бесконечной пахоты, особенно в объятиях Соломониды, Василий ужасался, думая, что он должен будет стать похожим на Иоанна. Должен будет утратить общение с Богом, не чувствовать в себе более Его божественных энергий. Не любить…
Не любить… восторга псовой охоты, красоту полета сокола, изумительное тело Соломониды, и её голос, и детей рожденных ею … не любить».
Роман «Наследники Византии" опубликован на сайте Ridero.
- А Вам вспоминаются примеры семейных пар, которые жили для творчества, или для политики?